Книга Слепая любовь - Елена Лагутина

Так Артем Неверов стал кинооператором. Два курса уже были позади, когда на одной из музыкальных тусовок он познакомился с малоизвестным рок-музыкантом. За бутылкой горькой тот поведал ему о своей новой, не рожденной еще песне — и Артем эту новую песню сразу почувствовал, увидел и предложил снять на нее видеоролик. Картинка родилась в его воображении в считанные секунды, но воображение — это одно, а реальность — другое. В реальности — Артем это уже знал — бесплатно ничего не дается.

Малоизвестный музыкант был таким же бедным, как и никому не известный клипмейкер. А ролик — такой, как задумал Неверов, — был дорогим. Музыкант, загоревшись, вскоре остыл и забыл о своей песне и ее художественном оформлении. Почти два месяца Артем искал человека, который бы решился вложить средства в его работу. И наконец нашел.

Ради этого ему пришлось пойти на одну уступку — а именно, добавить в клип эпизод завуалированно рекламного характера. Он согласился скрепя сердце, не видя иного выхода. Через три недели клип был готов, а еще через месяц малоизвестный музыкант стал широко известным и популярным, а начинающий кинооператор стал клипмейкером нарасхват.

Постепенно к нему приходила все более широкая известность. Он шел к ней трудной дорогой. И далеко не всегда он делал то, что хотел, и так, как хотел. В основном все видеоролики были рекламного характера — Боже, как уставал он от этих зубных паст и тампонов, как надоедали ему алые рты и белые ноги на неоново-синих атласных простынях... Было несколько музыкальных клипов — но, увы, здесь ему часто приходилось соглашаться с условиями многочисленных третьих лиц, которые не позволяли ему делать так, как он видит. Рекламу и клипы крутили по телевизору, но радости не было. И только тот первый клип, снятый — теперь он это видел и понимал — не совсем профессионально, как-то неловко и неуверенно, был его единственной отдушиной.

И все же — он верил в себя. Верил в то, что наступит его час — звездный час, когда он наконец снимет то, что хочет, и так, как хочет, как мечтает. Заработанные за два года деньги позволили ему не только купить квартиру в Москве, но и открыть собственную студию. Именно здесь, в этой студии, он и услышал впервые музыку, которая потрясла его до глубины души, которая стала его озарением. С того дня она звучала в его голове, не смолкая. Целыми днями он тысячи раз прокручивал в голове эту удивительную мелодию, именно она заставляла его просыпаться по ночам. Но в этот раз все было по-другому — он слышал, но не видел этой музыки.

Было странное ощущение, которое трудно передать словами. Он был как будто слепой. Клип был — он точно знал, что уже давным-давно придумал его, нарисовал своей собственной рукой, подобрал все краски и оттенки, вычертил каждую, самую маленькую, деталь — но теперь почему-то не может разглядеть этот рисунок. Собственный рисунок... Дни проходили за днями. Он практически забросил работу, перестал брать заказы на рекламу, ходил мрачнее тучи. За эти дни он упустил с десяток выгодных контрактов — но ему было все равно, абсолютно все равно. Он слушал, ходил по улицам днем и ночью, пристально всматривался в лица прохожих...

И наконец увидел ее. Слепую девушку в длинном и мокром белом платье на черном фоне дождливой ночи.

— Все утро следующего дня мы посвятили прогулкам. Люсьена выглядела счастливой. Но говорила мало, а по сторонам смотрела с растерянностью... Дан, ты меня слушаешь?

Полина сидела на диване, поджав под себя босые ноги с детскими розовыми пятками, завернувшись в махровое полотенце после душа и с упоением — вот уже часа два — читала Данке повесть французского писателя под названием «Лучше, чем сладострастье».

— Конечно, слушаю.

— Тебе нравится?

— Нравится.

— Данка, — Полина слезла с дивана, прошлепала босиком к шкафу, сбросила на пол махровую простыню и накинула короткий шелковый халатик прямо на голое тело, — ты тоже какая-то растерянная... Устала от моего нудного бормотания? Я плохо читаю?

— Ты замечательно читаешь. У тебя — талант, тебе надо на радио.

— Ну а что тогда? Я же чувствую, ты какая-то напряженная.

— Может быть. Только я не знаю, в чем причина. Не могу объяснить, это где-то внутри, слишком глубоко и непонятно. Какой-то противный мятный комок в груди...

— Душа болит, — заключила Полина. — Знаешь, так бывает, когда сидишь в кресле у зубного врача или когда собираешься тянуть билет на экзамене, да?

— Точно, — подхватила Дана, — душа болит.

— Пошли, — предложила Полина, — полечим. Как насчет кофе с коньяком?

— Отрицательно. Боюсь, не усну после кофе, а у меня завтра съемка — мне выспаться надо.

— Съемка... Счастливая ты все-таки, Данка.

— Да уж, счастья — через край.

— А разве нет? — Полина подошла, потянула за руку. — Пойдем на кухню. Ну скажи, разве нет?

— Не знаю... Конечно, странно, что все так получилось. Никогда в жизни не могла бы подумать...

— Что станешь звездой телеэкрана! — восторженно подхватила Полина. — А вот станешь! Увидишь, так и будет!

Данка уселась на табуретку, по привычке поджала ноги, а Полина принялась греметь столовыми приборами.

— Да какая я звезда... Не знаю, что получится. Артем говорит, все в порядке, а мне кажется, что я не справляюсь, двигаюсь не так, делаю не то...

— Да брось ты, все в порядке будет. Вот увидишь, скоро твое лицо целыми днями будет мелькать на экранах!

— Не увижу, — грустно улыбнулась Данка.

— Прости... Не подумав, сказала.

— Да ладно... Ничего страшного. Я на самом деле счастлива. Да и вообще — почему не увижу? Ты мне все расскажешь — и я увижу. Правда ведь, Поль? Так ведь всегда бывает!

Они немного помолчали, думая каждая о своем.

— Соорудить тебе бутерброд с сыром? — наконец нарушила воцарившееся молчание Полина.

— Сооруди, — вяло согласилась Дана, сминая в комок попавшуюся под руку обертку от шоколадной конфеты. — Слушай, а знаешь... почему-то все важные события в моей жизни происходят, когда на улице идет дождь. Странно, правда?

— Совпадение, наверное, — ответила не склонная к мистицизму Полина. — А какие важные события? Ты имеешь в виду встречу с Неверовым?

— И ее — тоже. Ведь он увидел меня совершенно случайно. Доля секунды — и мы бы разминулись. А еще один дождь...

— Я прекрасно знаю, о чем ты. Можешь не договаривать. Только ведь это было давно... Данка, да сколько же еще ты будешь о нем думать?

— Не знаю, — откровенно призналась она, — наверное, всегда...

— Всегда — это философское понятие. Ничего не может быть всегда, потому что всему когда-то приходит конец. И у тебя пройдет. Поверь моему опыту.

— Может быть... Послушай, — Дана наконец решилась, — я знаю, в чем дело. Ты только не смейся надо мной, обещай, что не будешь смеяться. Обещаешь?