Книга Восток, Запад и секс. История опасных связей - Ричард Бернстайн

Бёртон вышел на сцену в эпоху зарождавшейся гегемонии буржуазии, в ту пору, когда сколачивали большие состояния люди динамичные, самоуверенные, богатые и лелеявшие имперские амбиции. Их называли князьями купечества или капитанами промышленности: такие “титулы” указывали на их статус новой аристократии в европейском обществе. Однако, как писал историк Питер Гэй, основная масса нового сословия отнюдь не блистала величием. Ее представители были “буржуазными пролетариями”, мелкими купцами, конторскими служащими и прочими “белыми воротничками”, занимавшими довольно шаткое финансовое и социальное положение. Они нисколько не претендовали на аристократический статус, однако мечтали о респектабельности. “Именно потому, что большинство из них теснилось вокруг нижних ступеней пирамиды, они так отчаянно силились придерживаться мещанской морали и вести мещанский стиль жизни”, – писал Гэй. Респектабельность – вот один из критериев, позволявших отличить этих мещан, или представителей “среднего класса”, от пролетариата, от которого они страстно желали отличаться, – и уж тем более от окружавшей их городской бедноты. Главным отличительным признаком этой самой респектабельности являлось то суровое, ретроградное отношение к сексуальности, которое за многие десятилетия сделалось характерной приметой викторианского общества. Как сформулировал Гэй, оно складывалось из трех элементов: “нарочитая пристойность, усердная самоцензура и озабоченность безупречной нравственностью”.

На самом деле буржуазия, возможно, и не была столь уж одержима чопорной благопристойностью, как мы себе рисуем. И все же в силу экономической необходимости буржуа должны были одобрять сексуальную воздержанность. Действительно, необузданное стремление к сексуальному удовлетворению виделось им признаком пролетарской вульгарности. “Половой акт считался темным делом, – писал один историк о взглядах английского среднего класса, – и хорошо воспитанным мужчинам и женщинам не полагалось испытывать сексуальных желаний”. Некий доктор Джеймс Коупленд, автор популярного “Справочника практической медицины”, предостерегал от “поллюций”, вызываемых “рукоблудием”, как он выражался, то есть мастурбацией, называя в числе возможных последствий сокращение срока жизни. Уильям Эктон, другой врач и, пожалуй, самый известный авторитет викторианской эпохи в вопросах пола, высказывался ясно и бескомпромиссно. Мастурбация, писал он, делает тело “чахлым и слабым”, мышцы становятся “вялыми”, лицо – “болезненным, землистым или покрывается пятнами угрей”, а умственная деятельность “ослабляется и замедляется”.

Если отвлечься от данной частности, то, по мнению Эктона, удовлетворение сексуальных потребностей вне брака “пагубно”. Оно ведет к “дому смерти”. Молодым людям необходимо внушить, что “любое половое излишество есть абсолютное зло”, и не только из-за опасности заразиться сифилисом, этим повсеместным бичом викторианской эпохи, но и (что более предсказуемо) из-за того, что оно подтачивает жизненные силы, которые, по мнению ученых-викторианцев, можно, напротив, сберечь, если удерживать семенную жидкость. В своих “ультравикторианских” исследованиях Эктон пропагандировал мнение, что женщины вовсе не получают удовольствия от секса или что им не следует этого делать ради их же душевного и физического здоровья. Этот сведущий ученый муж (да, как ни парадоксально, в ту пору Эктон славился своим научным подходом, открытостью мышления и либеральными взглядами) считал, что “потакания излишним желаниям” приводят к раку матки и к безумию. Многие “лучшие матери, жены и домохозяйки, – писал он в своем важнейшем труде “Функции и расстройства репродуктивных органов”, – не испытывают особого сексуального влечения или не помышляют о нем. Любовь к семье, к детям и к домашним обязанностям – вот и все страсти, которые им известны. Как правило, скромная женщина редко стремится к удовлетворению собственных сексуальных потребностей. Она подчиняется желаниям мужа, но прежде всего для его удовлетворения, и если бы не материнский инстинкт, то она предпочла бы вовсе уклониться от его объятий”.

Нет никакой возможности узнать, действительно ли женщины из среднего класса в викторианскую эпоху относились к сексу именно так, как полагал Эктон, однако если не закрывать глаза на реальность сексуального удовольствия, то можно смело утверждать: поведение многих людей никак не согласовывалось с описаниями доктора Эктона. Дело в том, что в викторианском обществе пышно расцветала проституция, а состоятельные мужчины гордо хвастались друг перед другом любовницами-содержанками, которые выступали живыми атрибутами их материального преуспевания. Кроме того, существовала детская проституция (причем предлагались услуги детей обоего пола), несмотря на все старания благотворительных обществ искоренить это явление. “В середине века, – писал историк Рональд Хайам, – количество борделей в Лондоне почти наверняка превышало количество школ и приютов, вместе взятых”. Аристократия в ту пору держалась точно таких же взглядов на любовные связи и супружеские измены, как и всегда (вплоть до нынешнего дня). Рабочий класс жил разгульно, распутничал и пьянствовал. В государственных школах старшие, более сильные ученики хладнокровно насиловали младших, более слабых. Хотя порнография оставалась нелегальной, раздобыть ее было нетрудно, как в наши дни – нелегальные наркотики. Генеральный прокурор середины века лорд Кэмпбелл, который дал определение непристойности, куда попало все “оскорбляющее скромность или приличия, выражающее или подразумевающее непристойные или развратные идеи или вредящее целомудрию распутными, похотливыми образами”, позаботился о создании законов против порнографии. И тем не менее она просачивалась в Англию – в основном из Франции, несмотря на то что Общество борьбы с пороками провело кампанию за наложение запрета на сочинения вроде книг Рабле, а один известный издатель угодил на год в тюрьму за публикацию английского перевода романа Эмиля Золя “Земля”. А вокруг расстилалось безбрежное заговорщическое молчание: никто не затрагивал щекотливую тему, если не считать самых чопорных, в духе доктора Эктона, рассуждений о сексе и сексуальности.

Однако распространенность проституции и порнографии указывает на то, что викторианское общество было сложным и – особенно в последней трети XIX века – переживало переходное состояние в сексуальной сфере. “Мы совершили бы грубую ошибку в суждении о буржуазном опыте, если бы решили, что если буржуа XIX века не говорили о чем-либо вслух, то они не знали об этом, не занимались этим и не получали от этого удовольствия”, – писал Гэй. Самому доктору Эктону следует воздать должное за то, что он открыл для публичного обсуждения вопросы пола, ранее окружавшиеся заговорщическим молчанием викторианцев, и в частности привлек общественное внимание к проституции. Относясь к ней отрицательно, он тем не менее считал это явление неизбежным, а потому требующим особых законов. Он посвятил проституции научный справочник, благодаря чему в 1860-е были приняты три закона о заразных болезнях, уподобившие проституцию военным лагерям в Англии: проституток требовалось регулярно подвергать медицинскому осмотру и в случае заражения принудительно помещать в больницы для лечения. В 1897 году эти законы распространились и на Индию. Хотя можно счесть Эктона несносным ханжой, если почитать его рассуждения о женской сексуальности, в действительности он был либеральным активистом и признавал, например, и “непроходимую тупость, которая закрывает глаза на всем известное зло”, и право женщины “торговать своим телом”, если она считает это нужным.