Книга Общество Жюльетты - Саша Грей

Глава 15

Любой из вас оказывался в ситуации вроде этой.

Вы на вечеринке.

Вы стоите – или сидите – ни с кем не общаясь, лишь наблюдаете за происходящим. Или же болтаете с подругой о какой-то только вам известной ерунде, смеетесь только вам понятным шуткам. Как вдруг, откуда ни возьмись, к вам приближается некий тип.

Вы не знаете, кто он такой. Не знает его и ваша подруга. Вы даже не можете вспомнить, видели ли его раньше. Вполне возможно, что вы краем глаза заметили его, когда пришли, но не придали никакого значения. Вы даже могли ему улыбнуться. Без всякой задней мысли. Но он понял вашу улыбку превратно, по-своему, как призыв, как сигнал к действию.

И вот теперь этот тип стоит перед вами. Он говорит «привет» и представляется, потому что для него вечеринка – это место, где принято знакомиться. И он решил, что хочет с вами познакомиться. Но это еще не значит, что вы хотите познакомиться. Более того, тридцати секунд в его обществе достаточно, чтобы вы точно решили, что не хотите такого знакомства.

Вы еще толком не успели познакомиться, как уже знаете все, что хотели бы знать про этого человека. И уже ломаете голову, как бы от него избавиться. Чертова вечеринка. Чертов Дикки.

Дикки – специалист по бетону. По готовым смесям. Провел всю жизнь в строительном бизнесе. Он председатель и исполнительный директор самой большой в мире компании по производству стройматериалов. Бетон – это его жизнь, и он способен говорить о нем часами. Он пытается убедить меня, что первое в истории упоминание цемента – это такая же важная веха для человечества, как и умение добывать огонь. Что его работа так же важна для мировой культуры, как археология, медицина и философия вместе взятые.

Но Дикки – далеко не мать Тереза. Отделения его компании расположены в каждой горячей точке планеты. Он производит столько бетона, что может отстроить страны быстрее, чем те будут разрушены.

– Война – это большой бизнес, – говорит он мне.

Анна разговаривает с приятелем Дикки по имени Фредди, менеджером финансового фонда. Она хихикает, похоже, ей здесь страшно нравится. Возможно, денег у Дикки куры не клюют, но его разговор такой же сухой и серый, как бетон, который он производит. От скуки у меня вот-вот лопнет резинка на трусах.

Если бы на мне были трусы. Будь я в трусах, Дикки своими разговорами давно бы заставил их свалиться от скуки. Но трусов на мне нет.

Зато на мне надето другое: черная кружевная повязка, закрывающая глаза, белые гольфы, красные туфли на шпильках. Вместо платья – длинная, до пят, накидка, обернутая вокруг плеч, ярко-красная, под цвет любимой губной помады. Нижнего белья на мне нет.

Лицо Анны закрывает филигранная металлическая маска в форме бабочки, а ее пышные формы, словно в меха, укутаны в изумрудно-зеленый плащ. Вместе мы похожи на красный и зеленый сигналы светофора.

Плащи и маски – часть дресс-кода для этой небольшой вечеринки. Никакой кожи, никаких джинсов. В масках и анонимно. Потому что это тематическая сексуальная вечеринка, по фильму «С широко закрытыми глазами». Это вам не «Фак-Фэктори». Здесь все не так. Только для избранных. Интересно, что бы подумал об этом Кубрик. Который Стенли, а не Ларри.

Он создал умную притчу о взаимосвязи секса, богатства, власти и привилегий. Это был его последний киношедевр, самые долгие съемки за всю историю, фильм, где, как и в любом другом его фильме, каждая деталь, каждый нюанс, каждая сцена преследуют определенную цель. Работа, в которую режиссер вложил столько труда и страсти, что это свело его в могилу и он так и не узнал, как его детище было принято публикой. Что, наверное, даже к лучшему. Потому что единственное, чего Стенли Кубрик не мог предвидеть, что те самые люди, которым адресован его фильм, воспримут его буквально.

Что горстка толстосумов, которым – в отличие от нас, простых смертных – власть и деньги позволяют жить по собственным правилам, без оглядки на общепринятые социальные, моральные и сексуальные заповеди, которые считают, что декаданс – это что-то такое, что можно купить кредиткой в дорогом салоне, воспримут его детище как закамуфлированную рекламу элитного клуба, своего рода оправдание самого факта существования таких мест.

Мы находимся в гостиной просторного, со вкусом обставленного особняка, полного антикварной мебели и копий известных полотен. Дом расположен где-то за городом. Где точно – не знаю. Не знает и Анна, потому что нас привезли в машине, которую для нас организовал Банди, и по пути мы обе уснули, убаюканные урчанием мотора, мельканием света хвостовых фар впереди и легким покачиванием на поворотах извилистых сельских дорог.

Помню лишь, как Анна взяла меня за плечо и легонько встряхнула:

– Кэтрин, Кэтрин, просыпайся. Приехали.

И вот теперь мы внутри. Ловлю себя на том, что понятия не имею, где нахожусь, и это совершенно невозможно узнать, потому что за окнами темно, а сами окна закрыты ставнями. Впечатление такое, будто здесь снимают кино. Реальность сжалась до размеров этого дома.

Повсюду расставлены огромные столы, буквально ломящиеся от снеди, что напоминает античные пиры. Огромные бутылки «Вдовы Клико» в ведерках со льдом. Серебряные вазы, наполненные черной икрой. Гигантские блюда с дарами моря – устрицами, креветками, мидиями, выложенными на льду в виде цветочных клумб. Горы фуа-гра. Эти люди так пресыщены своим богатством, что, похоже, никто ничего не ест. Камердинеры в смокингах и черных масках стоически обносят гостей шампанским.

Словно кто-то приоткрыл для меня дверь, которая до того всегда была закрыта. Дверь, за которой скрывалось место, о существовании которого я даже не догадывалась, – и вот теперь меня пригласили зайти вместе со всеми. И действительно, почему бы не заглянуть внутрь, не испытать все на собственном опыте? Какова она, жизнь в запретной для меня зоне?

Пока на оргию не похоже. Наоборот, все чинно-благородно. Напоминает буржуазную коктейльную вечеринку. Я смотрю на Анну, как будто спрашиваю у нее: «Это так?» Это действительно то, ради чего мы сюда приехали? Неужели Банди не мог придумать ничего лучше? В то же время я под впечатлением от увиденного, потому что эти ребята играют совсем в другой лиге.

И, конечно, не в лиге Банди. Он и близко не стоял. Вот почему мы здесь, Анна и я, а Банди с его жалким подобием боди-арта – нет. Потому что здесь он был бы как бельмо на глазу. Зато он подогнал девочек. Анну, она перемещается между двумя мирами с легкостью и достоинством, сексуальность открывает для нее любые двери. А заодно и меня – как говорится, двое по одному билету.

Я бы дала Дикки как минимум лет шестьдесят, если не больше, но он в том возрасте, когда этот самый возраст – годом больше, годом меньше – уже ничего не значит и вообще непредсказуем. У Дикки – зачесанная назад седая шевелюра и тело, похожее на мешок картошки, все в каких-то выпуклостях, оплывшее книзу. На нем маска Зорро и белая атласная накидка с красной отделкой на манер тех, что носят священники. В остальном Дикки, если можно так выразиться, облачен в костюм Адама. Он похож не столько на клирика, сколько на супергероя с нудистскими замашками на пенсии. «Капитан Бетон».