Книга Русь меж двух огней – против Батыя и "псов-рыцарей" - Михаил Елисеев

Рать под командованием Всеволода выступила на помощь Рязани в конце декабря, даже автор Ипатьевской летописи, весьма негативно настроенный по отношению к владимиро-суздальским князьям, отметил: «Великий князь Юрья посла сына своего Всеволода со всими людьми», т. е. открытым тестом написал — послал в бой всех, кого было можно. Очень интересное наблюдение по поводу этого летописного свода Южной Руси сделал Джон Феннел: «С идеологической точки зрения эта летопись представляет интерес лишь постольку, поскольку явно пытается очернить князей Суздальской земли, по отношению к которым летописец-южанин вряд ли мог питать какие-либо добрые чувства».

Лаврентьевская летопись тоже отметила — «В ту же зиму выступил Всеволод, сын Юрия, внук Всеволода, против татар». «В ту же зиму» — это в декабре 1237 г., и, таким образом, мы видим, что князь Владимиро-Суздальской земли сделал все от него зависящее, чтобы помочь своим соседям. Остальное теперь в этот момент зависело не от него.

Рзязанское порубежье, река Воронеж

Декабрь 1237 г.

В год 6745. Убит был благоверный князь Федор Юрьевич Рязанский безбожным царем Батыем на реке на Воронеже.

Повесть о Николе Заразском

Отправляясь в ставку Батыя на реке Воронеж, князь Федор понимал всю ответственность возложенного на него поручения — молодому князю предстояло не только постараться как можно дольше задержать монгольское вторжение, но и узнать побольше сведений о новом противнике. В «Повести о разорении Рязани Батыем» об этом сказано так: «И послал сына своего князя Федора Юрьевича Рязанского к безбожному царю Батыю с дарами и мольбами великими, чтобы не ходил войной на Рязанскую землю». Как видим, и дары, и мольбы были великие, т. е. князю Федору предлагалось любой ценой выиграть драгоценное время, которое было просто необходимо его отцу, чтобы собрать полки и главное — дождаться подхода суздальцев, которые помощь обещали и тоже начали собирать войска. И вот тут мы наблюдаем один интересный момент — в составе посольства автор «Повести» упоминает «других князей и воинов лучших». Трудно сказать, что это были за князья, их имена даже не называются, а потому можно исходить из того, что в составе посольства был только один князь — Федор Юрьевич, а в помощь ему были даны отцовские бояре. А вот насчет «воинов лучших» уже интересно — вполне вероятно, что именно им было велено охранять молодого князя, с другой стороны, не дай Бог что случится, то что они смогут сделать против всей монгольской рати? А вот если исходить из того, что одной из целей поездки князя Федора к Батыю был сбор информации о неведомом рязанцам противнике, то все становится на свои места. Ибо кто, кроме этих «воинов лучших», мог оценить выучку и вооружение монгольских воинов, прикинуть их численность, разобраться в расположении войск, подметить сильные и слабые стороны военной организации. Подразумевалось, что пока князь с боярами будут заниматься дипломатическими переговорами, «воины лучшие» займутся совсем другими делами. Казалось, все продумал Юрий Ингваревич, все точно рассчитал, но только не рязанскому князю состязаться в коварстве с восточным владыкой. Батый действовал в типичной азиатской манере, а потому полностью переиграл своего русского оппонента.

Едва только хан узнал, что к нему едет посольство и кто его возглавляет, как он тут же решил, что князь Федор должен умереть — и дело не в том, что завоеватель испытывал к нему особую неприязнь. Просто Батый отдавал себе отчет в том, что рязанский князь наверняка собирает войска, что послал к соседям за помощью, и когда эта помощь придет, то справиться с объединенным русским войском будет очень непросто. А если он поведет на Русь свои тумены сейчас, то что помешает объединенному войску всей Рязанской земли засесть в стольном городе, выслать оттуда все не мужское население, а самим, опираясь на мощнейшие укрепления, держать оборону до подхода суздальской рати? Поэтому главной проблемой для хана перед походом на Северо-Восточную Русь было сделать так, чтобы русские рати вступали с ним в бой поодиночке. А Юрий Ингваревич, посылая сына в монгольскую ставку, хану этот шанс предоставил, потому что пошли он одних рязанских бояр, и возможно, все пошло бы по-другому. А так князь допустил ошибку, и Батый ею воспользовался, поскольку хан прекрасно понимал, что если князь Федор будет убит, то его отец это без последствий не оставит — значит будет шанс выманить рязанское войско из-за стен и дать им бой в чистом поле. А победив объединенную рязанскую рать, можно будет спокойно забирать все города княжества, поскольку защищать их будет некому, а затем дойдет очередь и до суздальцев, которые останутся в одиночестве перед всей ордой.

Скорее всего, именно так мог рассуждать Батый, когда рязанское посольство подъезжало к его ставке, только вот князь Федор еще не знал, что он уже не жилец на этом свете и все его усилия ничего не могут изменить. Но князь очень серьезно отнесся к выполнению своей ответственной миссии, а потому, представ перед ханом, стал задаривать его подарками и улещивать речами, не подозревая, что все уже решено. «Безбожный же, лживый и немилосердный царь Батый дары принял и во лжи своей притворно обещал не ходить войной на Рязанскую землю, но только похвалялся и грозился повоевать всю Русскую землю». Автор «Повести» конкретно указывает на лживость монгольского хана, который принял дары и даже обещал не воевать Рязань, хотя для себя уже все давно решил и просто забавлялся с молодым князем, как кот с мышкой. И не случайно дальнейшие переговоры стали откровенным издевательством Батыя над русским посольством: «И стал у князей рязанских дочерей и сестер к себе на ложе просить». А это уже было открытой провокацией и глумлением, поскольку хан наверняка знал, как относятся к супружеству русские православные князья и что большего оскорбления, чем он нанес князю Федору, придумать было трудно. Но не успокоился Батый на этом и продолжил зубоскальство, на этот раз уже конкретно против Федора: «царь Батый лукав был и немилостив, в неверии своем распалился в похоти своей и сказал князю Федору Юрьевичу: «Дай мне, княже, изведать красоту жены твоей».

Что же касается князя Федора, то он уже давно себя еле сдерживал, чтобы не оскорбить ответным словом зарвавшегося хана, поскольку понимал, что за ним сейчас стоит целое княжество, за судьбу которого он несет полную ответственность. Но когда дело коснулось его любимой жены, терпение рязанского князя лопнуло — чего, собственно, и добивался Батый. Федор Юрьевич был человеком смелым и сильным, с рогатиной хаживал в одиночку на медведя, а потому не было в его сердце страха перед наглым монголом, которого он при других обстоятельствах просто бы зашиб насмерть одним ударом кулака. Но ханский шатер был битком набит вооруженной до зубов стражей, и князь горько пожалел о том, что нет с ним меча, который бы он с удовольствием воткнул в толстый живот монгольского владыки, поскольку такие оскорбления смываются только кровью. И не имея возможности ответить делом на слова одуревшего от своей безнаказанности Батыя, посмотрел князь Федор в плоское монгольское лицо хана и сказал, как плюнул: «Негоже нам, русским князьям, вести к тебе, поганому, своих жен на блуд. Когда нас одолеешь, забирай себе все!» — и, развернувшись спиной к опешившему от неслыханной наглости Завоевателю, пошел прочь из шатра. Вся монгольская знать, что была там, ахнула от невиданной дерзости, дернулась было стража, чтобы догнать и прикончить наглеца, но взмахом руки хан их остановил: не здесь! Батый сидел красный, как свекла, мучительно переживая унижение, которому перед всей монгольской верхушкой его подверг рязанский князь, а потом подозвал начальника личной охраны и отдал приказ, чтобы дерзкий посол был наказан смертью. Князя Федора убили недалеко от шатра, а вместе с ним погибло и все русское посольство — лишь княжеский пестун Апоница сумел скрыться в суматохе, которая произошла, когда ханские тургауды с копьями и мечами кинулись на безоружных рязанцев. «Апоница укрылся и горько плакал, смотря на славное тело честного своего господина. И увидев, что никто его не охраняет, взял возлюбленного своего государя и тайно схоронил его». Судя по всему, это произошло, когда орда снялась с места и двинулась на север, в сторону Рязани, а с другой стороны, монголы могли и сознательно не заметить побега княжеского пестуна — Батыю было надо, чтобы весть о случившемся дошла до князя Юрия как можно быстрее и подвигла того на необдуманные действия.