Книга Герцогиня и султан - Жюли Галан

– Я не могу, Абдулла… – простонала Жаккетта. – Я все равно чужая… Меня или отравят, или еще что-нибудь… Домой нам надо, Абдулла!

– У вас не травят! – обозлился нубиец. – У вас хороший мир! Чужой человек любить, в клетка держать, меч на него точить! Везде можно отравить! Не верь этой сказке! Ты стала своей в нашем мире, и он будет добрый!

– Я католичка и католичкой помру! – зарыдала Жаккетта. – Я никогда не приму другую веру! Нам домой надо! Я ничего не знаю! Я же помогла тебе тогда, Абдулла! Помоги теперь ты нам!

– Ты загоняешь меня в угол! – жестко сказал нубиец. – Я не хочу, ты это знаешь! Если ты так решила, завтра я посажу тебя и твою Полулысую Рыбу на корабль. И приму гнев господина. Мы будем в. расчете. Но я верить, что Нитка Жемчуга просто устала и говорит глупый слова. Ты подумай этой ночью, как жить дальше. Полулысая Рыба может плыть домой и одна!

– Я поплыву с госпожой, Абдулла… – шепнула Жаккетта. – Господин найдет другую Нитку Жемчуга.

– Ты думай ночь, утром говори! – отрезал Абдулла.

– А где мы? – Жанна немного приободрилась, услышав про согласие Абдуллы посадить ее на корабль. «Интересно, что же связывает Жаккетту и нубийца? Как она его заставила принять такое решение?»

Абдулла смерил ее убийственным взглядом и коротко сказал:

– В моём доме!

– У тебя есть дом? – удивилась Жаккетта и даже приподнялась с подушки. – Откуда?

Абдулла фыркнул.

– У солидного господина солидный невольник! У меня много что есть!

Во дворе послышались крики. Кричал вбежавший человек, один из рабов. Услышав его крики, Абдулла вскочил.

Жаккетта резко села на тюфяке. Сердце почувствовало непоправимую беду.

– Что он говорит?! Скажи!

– На усадьбу напали! Бой идет! Я должен ехать!

Абдулла сдернул со стены простую, скромную саблю и заменил ею свою роскошную. Видимо, именно она была сделана для схваток, а не для показухи.

– Завтра мой раб отведет и посадит вас на корабль. Все. Может, я больше не увижу вас.

– Нет! – вскочила на ноги Жаккетта. – Я с тобой!

– Не пущу! – дико взвыла Жанна и бросилась к Жаккетте. – Не смей!!!

– Да отцепитесь вы от меня, госпожа Жанна! – вырывалась Жаккетта. – Я сейчас шейха не брошу, пропадет он без меня! Тут вера ни при чем, даже не встревайте! А не то как двину! Сидите здесь спокойненько, а завтра на корабль сядете!

Жаккетта оторвала от себя Жанну и кинулась к покрывалу.

Абдулла, не слушая женских воплей, уже ускакал.

Жанне стало вдруг невыносимо страшно, что сейчас она останется одна в этой комнате, неизвестно где, неизвестно с кем…

– Я тоже с тобой! – взвизгнула она. – Глупая ты курица! Зачем ты только появилась на мою голову!

Жаккетта не слушала больше криков госпожи. Она схватила брошенную Абдуллой саблю, выскочила во двор и взялась за посланца беды.

– А ну веди нас в усадьбу! – приказала она, поднеся клинок к его носу.

Со страху посланец моментально понял французскую речь и повел девушек обратно к усадьбе, из которой они утром так благополучно сбежали. Оказалось, это было совсем близко.

Никогда еще Триполи так не веселился.

Было уже поздно.

Усадьбу взяли врасплох, с налета. Воспользовавшись тем, что часть воинов занималась поисками беглянок. Кто-то долго готовился, выжидал и безошибочно дождался нужного момента.

Отсветы огня выплескивались в темное небо. Горела деревянная галерея, пылал шатер.

Посредине двора стоял белоснежный Абдулла, как опоздавший ангел. Он успел зарубить парочку нападавших, да что толку. Поздно, слишком поздно…

Жаккетта скинула у распахнутых настежь ворот усадьбы покрывало, опустила на землю саблю и с непокрытой головой шла по двору.

Из шатра получился хороший, но вонючий факел. Шерстяная ткань, покрывавшая его, была облита чем-то горючим. Она чадила и воняла паленым.

Шейх лежал у шатра. Он был страшно иссечен, убита и защищавшая его борзая. Как водится, шейх успел захватить с собой к мосту аль-Сирах несколько противников, да что толку…

Разбился солнца круг об острый край земли,

И жаркой крови дня потоки потекли.

И скрыла лик луна, Зухра остригла косы,

И в траур ночь-вдову поспешно облекли.

– Это твой добрый мир? – обронила в спину Абдулле Жаккетта.

Она села на землю около мертвого шейха. Тянуло гарью, Паленым волосом. В воротах усадьбы, не решаясь зайти, встала Жанна.

Шатер догорел, теперь на его месте было только черное пятно гари, в котором лежали бесформенные обугленные останки, бывшие когда-то подушками, коврами, столиками.

Жаккетта держала шейха за руку. Рука была еще теплая. Пробиравшийся во двор легкий ветерок шевелил ее волосы. Слипшиеся от крови пряди шейха и завитки Зухры он поднять не мог.

Абдулла возвышался над ними, как центральная светлая ось закрученного здесь гибельного вихря.

Жаккетта вздохнула, поднялась с земли и пошла к воротам. Принесла оттуда свое покрывало и накрыла шейха.

– Зачем? – уронил Абдулла.

– Хочу.

– А ты? – Абдулла показал на ее голову.

– Да какая разница! – равнодушно махнула рукой Жаккетта и опять села на землю рядом с шейхом.

Месяц двигался по небу, отсчитывая мгновения ночи.

Преодолев страх, во двор вошла Жанна. Приподняв платье, она, пугливо озираясь, пошла по двору к бывшему шатру.

– Неужели всех убили? – дрожащим голосом спросила она у Абдуллы.

Этот вопрос нарушил оцепенение, охватившее Абдуллу и Жаккетту.

Теперь время начало счет с того момента, как шейх покинул мир смертных. Минуты превратились в час. Еще немного – и часы сольются в день. Дни в месяц. Месяцы в год, и потянутся годы, годы, годы чередой…

– Они ждали, когда будут деньги. Тогда напали! – сказал Абдулла. – Надо узнать, нашли или нет. Ты помогай!

Он рывком поднял Жаккетту с земли, и они пошли по усадьбе.

Немногие уцелевшие воины шейха сносили в одно место тела. В живых остался только тот, кто искал на улицах Триполи Жаккетту и Жанну и подоспел, как Абдулла, уже в разгар нападения. Те люди, что оставались в усадьбе, погибли в стычке. Слишком мало людей оставалось в усадьбе, слишком внезапным было нападение.

Абдулла прошел на женскую половину.

Все наложницы тоже были убиты, методично, хладнокровно. У каждой был вспорот живот.

– Зачем? – Жаккетта сухими глазами смотрела на них.

Жанна, как прилипучий, никому не нужный хвост, плелась позади, не глядя никуда, кроме как в спину Жаккетты.