Книга Тот первый поцелуй - Саманта Джеймс

— Прошу вас, уходите.

— Нет, милая, только не теперь.

— Что вы хотите? — спросила она дрожащими губами.

— Вас, дорогая, — сказал он угрожающе тихо.

— Но почему? — произнесла она запинаясь; мысли путались у нее в голове.

— Глупый вопрос, Элизабет. Вы моя жена. Какие еще нужны объяснения?

— Но вы говорили, что не питаете ко мне никаких чувств.

— Боже мой, девочка, разве мужчине и женщине обязательно любить друг друга, чтобы разделить ложе и насладиться плотскими удовольствиями?

Элизабет почувствовала, как холодок ужаса пополз у нее по спине.

— Но вы не имеете права…

— Наоборот, у меня есть все права. Я ваш муж, а вы моя жена. Или свидание с Натаниелем заставило вас позабыть об этом?

Элизабет закрыла глаза, стараясь подавить охватившую ее панику. Если бы только это был сон! Но когда она вновь открыла глаза, Морган по-прежнему был перед нею.

— Так вот почему вы сюда явились. — Слова застревали у нее в горле. — Потому что я сегодня виделась с Натаниелем. Я помню, как вы вчера на него смотрели, я знаю, вы его ненавидите. А теперь вы решили отыграться на мне!

— Вот тут-то вы и ошибаетесь, милая. Я вовсе не сержусь. Но есть одна вещь, которую я не потерплю. Я не позволю Натаниелю занять мое место в вашей постели.

Как удивительно спокоен он был, как легко справлялся с собой и со своими чувствами. От этого Элизабет стало еще страшнее.

Она крепче сжала губы, чтобы сдержать их дрожь. Ей почудилось, что она во власти некоего жестокого судии, от которого напрасно ждать милости.

Вот он протянул к ней руки и обхватил ее. Странно, но его большие ладони были ласковыми и теплыми. Элизабет вдруг почувствовала себя маленькой и беззащитной, как никогда прежде.

Словно пытаясь его оттолкнуть, она подняла руку, но не довела своего намерения до конца.

— Пожалуйста, я не хочу… — пролепетала она.

— Но я хочу, Элизабет.

Он взял ее руку и твердо положил к себе на плечо. Затем проделал то же с другой рукой. Потом его ладони переместились на ее талию. Он привлек ее к себе так близко, что она еле могла вздохнуть и ощущала его всем своим телом.

Так скажите мне, Элизабет, что такого неотразимого вы нашли в моем брате? Чем он вас увлек? Чем соблазнил? — Его тон был наигранно равнодушным. — Правда, какая теперь разница, вы сейчас со мной, а не с ним.

Он взял ее за подбородок и поднял лицо кверху; Элизабет слишком поздно разгадала его намерения, когда его губы уже прильнули к ее губам и заглушили всякую возможность протеста. Но их прикосновение не было печатью господина на губах рабыни, но нежным страстным уговором. Если он ставил своей целью изгнать Натаниеля из ее памяти, то это ему бесспорно удалось.

Нет, поцелуи Натаниеля не шли ни в какое сравнение с поцелуями Моргана, думала она, уже смутно сознавая, что с ней происходит. Словно в тумане, она покорно подчинилась, когда ловкие пальцы развязали пояс пеньюара и стали ласкать ее. Все ее тело заныло от сладкой боли, особенно грудь и соски, напрягшиеся и чувствительные. Элизабет сгорала от стыда, но ничего не могла с собой поделать. И потом еще эта странная тяжесть в низу живота.

Снова и снова он целовал ее, словно жаждущий, припадающий к источнику, и волны блаженства накатывались на нее одна за другой. Если бы Морган, как он грозил, попробовал взять ее силой, она бы ногтями и зубами, с воплями и криками дала ему отпор. Но вместо этого он действовал нежным прикосновением и лаской своих губ, и Элизабет не могла устоять перед таким всепобеждающим оружием.

Его язык вступил в смелый бой с ее языком, и тихий стон слетел с ее губ, стон томления, причины которого она не знала. Когда Морган наконец от нее оторвался, у Элизабет все кружилось перед глазами, она еле держалась на ногах и цеплялась за него руками, как за последнюю опору.

Только теперь на ней не было ни клочка одежды.

Ее ночная рубашка и пеньюар лежали на полу возле ее ног. Она стояла молча и неподвижно, а он, отступив на шаг, рассматривал ее серыми стальными глазами, не упуская ни единой детали, ни одной подробности ее обнаженного тела. Горячий стыд обжег ее пламенем, она задрожала под упорным взглядом Моргана, чувствуя, как лицо и все ее тело заливает яркая краска. Невольным жестом, старым, как мир, она, словно защищаясь, прикрыла груди руками.

Но и этого он ей не позволил. Словно железные браслеты обхватили ее запястья. Негромкий смех раздался над самым ее ухом:

— Нет, Элизабет, хватит разыгрывать скромницу.

Она и без того знала, что сегодня ей не будет пощады и его не остановить.

И Морган тоже знал это.

Жаром было охвачено все его тело, огнем — его бедра. Она была даже прекрасней, чем он ее помнил. Ее кожа сияла нежной белизной, как тот жемчуг, который он ей подарил. Длинные стройные ноги и удивительно тонкая талия делали ее хрупкой, а полные округлые бедра говорили о расцветшей женственности. Соски цвета летних спелых ягод венчали маленькие восхитительные груди. Ниже гладкого живота треугольник золотых волос скрывал ворота рая. Никогда еще Морган не испытывал такого безумного желания, и не в силах ему противиться он взял ее на руки и отнес на кровать.

Каждый мускул Элизабет напрягся, когда Морган лег рядом с ней. Затем он притянул и прижал ее к себе так крепко, что, казалось, они соприкасались всем телом от головы до ног. Снова и с той же страстью он приник к ее губам, только на этот раз ему было мало одних поцелуев.

Твердая рука решительно легла ей на грудь, и Элизабет оторвала свои губы от его губ, пораженная его дерзостью. Ее ожидало удивительное зрелище: его ладонь целиком прикрыла будто созданный по размеру округлый холм.

Потрясенная, она наблюдала, как его палец неторопливо прогулялся вокруг затвердевшего соска в мучительной бесстыдной ласке. Хриплый стон вырвался у нее из груди, но Элизабет его не слышала.

Его рот медленно, словно в поисках чего-то, спустился по изгибу шеи и ниже, к груди, исследуя все на своем пути. Дыхание Элизабет стало быстрым и прерывистым. На мгновение Морган, остановился, потом слегка коснулся языком набухшего соска. Пробная вылазка, как молния пронзившая Элизабет. Затем скользнул по соску губами, и, уже не скрываясь, взял в рот сначала один, потом другой розовый бутон.

Элизабет с трудом сдержала крик. Ее пальцы впились ему в плечи, но она не сопротивлялась, у нее не было на это сил. Все ушло вдаль: гнев на него, доводы против, осталась лишь сладкая пытка, которой он подвергал ее тело. Пусть стыдно, пусть позорно, но никогда прежде она не испытывала подобной блаженной дрожи возбуждения.

Морган тоже.

Никогда еще желание не бушевало в нем с такой силой, лишая его разума и оставляя лишь одну цель: погрузиться в нее как можно глубже. Его рука скользнула ниже, миновала заросль золотых завитков и, осмелев, двинулась дальше.