Книга Эльнара. Путешествие за море - Кора Бек

— У тебя нет другого выхода, — пожал плечами Фернандо. — Разве ты не хочешь спасти свою юную жизнь и уберечь от гибели дружка? Да будь на твоем месте любая другая женщина, она бросилась бы целовать мне ноги за подобную милость.

— Уж этого ты точно не дождешься, — Эльнара решительно вздернула вверх маленький изящный подбородок.

— Я так не считаю, — усмехнулся Карерас. — Даже если ты из-за своего чересчур независимого и своенравного характера откажешься от лестной чести стать для меня верным другом, пылкой любовницей и пособницей в моих многочисленных интересных делах, тебе все равно не избежать моих железных объятий. Увы, не сегодня… Ты так распалилась, что вывела меня из строя… Но это дело времени, и только. Надеюсь, в ближайшие дни я оправлюсь настолько, чтобы попробовать тебя, дочь дикого Востока.

— Этого не будет, я лучше умру, чем поступлюсь своей честью.

— Не переживай, красотка, ты умрешь, как только я сполна утолю свою страсть, — невозмутимым тоном заявил Фернандо. — Думаю, по обстановке моего замечательного дома ты уже догадалась о том, какие цвета я предпочитаю более всего. Их два. Я люблю черный цвет, как символ ночи, столь обожаемой мною с детских лет, а также весьма неравнодушен к красному — цвету крови, он меня очень возбуждает.

При этих словах девушка невольно вздрогнула, а Карерас не спеша прошел к странным сооружениям, установленным вдоль стен, — они не были похожи ни на мебель, ни на что-либо другое, пригодное для человеческих нужд.

— Еще с самых юных лет я ощущал себя особенным человеком, которому судьбой предначертано менять сознание других людей и совершенствовать их от природы низменные души. Я должен уберечь этот мир от разрушительной силы великой греховности и вопиющей человеческой глупости, которые присутствуют повсеместно и ставят под удар существование жизни на земле. Конечно, низкие животные инстинкты обычного человека начинают бунтовать при одной только мысли о столь глубоких переменах, поэтому никто на это поистине благородное испытание по доброй воле не соглашается, и мне приходится применять силу. Разумеется, я не настолько примитивен, чтобы просто бить человека по голове или пинать его ногами, одновременно внушая высокие духовные мысли. Недаром я стою над этим грешным миром, а не в одном ряду с безликой тупой толпой. Я, Фернандо Карерас, — еще больше приосанился испанец, страдавший от невысокого роста, — призван очистить нашу прекрасную бедную землю от скверны, и этому посвящена вся моя жизнь.

Безусловно, с мужчинами, как всегда, дело обстоит достаточно просто. Сначала я им подробно рассказываю, кем, как и для чего был сотворен наш мир, объясняю, насколько духовно возвысится и облагородится их душа после того, как они примут из моих рук почетную смерть. Потом каленым железом я самолично выжигаю на их обнаженной груди шестиконечную звезду в знак причащения к высшим знаниям. Предчувствуя приближение смертного часа, в то же время будучи не в силах осознать неизбежность своей смерти, почти все из них ползают у моих ног, униженно умоляя о пощаде. Вдоволь насладившись ничтожеством и животным страхом этих никчемных людишек, я милостиво отправляю их на небеса: кого-то сажаю на острый кол, кому-то распарываю живот одним ударом меча, а кого-то живьем зажариваю на костре. Их предсмертные вопли несказанно услаждают мой изысканный слух.

Что же касается женщин, то, как правило, большинство из тех, кто попадает в мои цепкие руки, после предварительной мудрой беседы о высоких материях удостаиваются чести познать силу и твердость моего природного жезла, — Фернандо с любовью огладил свое причинное место. — Но опять-таки, и в этом сладком деле я предпочитаю проявлять широту мысли и богатство воображения, коими меня одарила сама природа. Примитивное совокупление — не для меня, моя утонченная натура нуждается в более острых и разнообразных ощущениях.

Хочу заметить, что своей просветительской миссией я всегда занимаюсь только здесь, в любимой комнате отдыха, по-моему весьма наглядно демонстрирующей мой злой гений. Вот этот, с виду весьма скромный станок — всего-то из двух досок — способен исторгнуть из женской глотки фантастически сладострастные стоны. И нижняя доска, и верхняя специально не обработаны, чтобы голая женщина получила больше впечатлений от больно впивающихся заноз в тело, незащищенное одеждой. Но это еще не все. После того как очередная потаскуха, жаждущая доставить мне наслаждение, укладывается на нижнюю доску, сверху на нее опускается другая деревяшка, которая доходит ей до самого подбородка, полностью накрывая ее грешное тело. Остается одно-единственное отверстие — для того чтобы в ее изнемогающее от желания лоно мог войти мой крепкий, как железо, дружок. Тогда вот эти болты по краям досок меж собой завинчиваются, и в этом хитроумном капкане сука оказывается не в состоянии пошевелить ни единой частью своего продажного тела. А при неблагоприятном для нее стечении обстоятельств запросто может уподобиться хорошо раскатанному скалкой тесту, если вершителю ее судьбы, то бишь мне, вдруг вздумается завинтить гайки покрепче. Не правда ли, здорово придумано? — на чувственных губах Фернандо заиграла дьявольская улыбка.

От этого жуткого станка испанец перешел к другому. Это была широкая необработанная доска, над которой на расстоянии двух человеческих рук, вытянутых в высоту, нависало еще одно деревянное полотно. По углам эти доски соединялись прочными столбами, а сверху свисали внушающие ужас железные цепи разной длины.

— А попадая на эту нежную постель, женщины едва не лезут на стенку от моей восхитительной идеи, столь гениальной в своей простоте. Видишь? Здесь шесть цепей, на концах четырех из них есть кольца, которые закрепляются на кистях рук, раскинутых в стороны, и щиколотках бесстыдно раздвинутых ног очередной продажной твари. Так что она оказывается в полуподвешенном состоянии. Еще две цепи крепятся к ее соскам, вытягивая их вверх, дабы грудь похотливой суки приняла приятную мне форму. Отстегав мерзкое создание хлыстом, я укладываюсь сверху и, прежде чем войти в потаскуху, обычно позволяю себе немного развлечься. Длину всех цепей можно свободно регулировать, а значит, тем самым можно, к примеру, вырвать с корнем соски или вывернуть ногу, покалечить руку, ну и так далее. Мои временные любовницы, оказавшись здесь, визжат, как свиньи, приготовленные на убой! Со стороны это смотрится крайне забавно.

Однако, приступая к любому, даже самому незначительному делу, более всего я забочусь о том, чтобы оно принесло мне эстетическое удовольствие, насытив мою душу тонкостью замысла и изяществом исполнения. Только глупые люди не понимают, что смерть обязательно должна быть красивой и, желательно, драматически волнующей. Благодаря этому простецкому устройству, — Карерас кивком головы указал на вбитые в стену ржавые крюки с прикрепленными на них короткими цепями, — какая-нибудь изрядно нагрешившая в жизни баба может почувствовать себя в роли Иисуса Христа, распятого на кресте. Доставив негоднице это удовольствие, безусловно не заслуженное ею, я избиваю ее хлыстом до потери сознания, потом окатываю ведром ледяной воды и с неимоверным наслаждением вхожу в эту плоть, вздрагивающую в предсмертных конвульсиях. Закончив свое дело, я освобождаю суку от цепей, чтобы добить ее, безвольно распростертую на грязном, залитом кровью полу, крепкими подкованными сапогами.