Книга Больше чем скандал - Сари Робинс

Маркус расхохотался. Он просто не сумел сдержаться. Глубокий, рокочущий звук, возникший где-то в глубине, вырвался наружу. Маркусу было так приятно, он и не помнил, когда в последний раз смеялся так искренно.

Кэт нахмурилась.

– Но это правда. И директор Данн, и миссис Нейгел того же мнения. И доктор Уиннер…

Смех Маркуса стал еще громче.

– Нет, правда, я хорошо играю, – огрызнулась Кэтрин. – Но только не в вашем обществе.

Успокоившись, Маркус поднялся и взял поднос.

– Мне нужно отнести его обратно на кухню. Могу ли я сделать для вас что-нибудь еще, пока у меня есть такая возможность?

Кэт молча хмурилась.

Улыбка Маркуса стала шире:

– О Кэтрин, простите, но я смеялся от всей души впервые за долгие месяцы. Это было чудесно.

– Что ж, я рада за вас. Но смеяться над людьми нехорошо.

– Не воспринимайте это на свой счет, Кэт, – Маркус попытался согнать с губ улыбку. – Разве я мог посмеяться над вами?

Кэтрин отвела глаза в сторону. Предложение Маркуса было как нельзя более кстати, ей действительно кое-что было нужно.

– Пожалуйста, Кэт, скажите, чем я могу вам помочь?

– Я бы хотела… – Кэтрин так озабоченно кусала губу, что Маркусу вновь пришлось спрятать улыбку.

– В чем дело? Говорите смелей.

– Я бы хотела принять ванну.

Лицо Маркуса вытянулось.

– Это возможно? – Кэт взглянула на него из-под густых ресниц.

Ради такого взгляда можно пожертвовать жизнью.

– Ваше желание для меня закон, – пробормотал Маркус.

Кажется, скоро его чувства будут подвергнуты очередному испытанию.

Глава 16

Стараясь не задумываться о том, что сейчас должно будет произойти, Маркус произвел ревизию находящихся в его распоряжении вещей. Одеяла, полотенца, купальный халат, мыло, небольшая ванна с водой и кувшин. Этого должно было быть достаточно.

Подойдя к камину, Маркус подбросил в пылающий огонь еще одно полено. Ощущая на своей спине взгляд Кэт, он установил ширму так, чтобы заслонить пространство перед огнем.

Произведя все эти манипуляции, молодой человек обернулся. Кэтрин сидела на постели, столь искусно укутавшись в одеяло, что открытым оставалось только одно лицо.

– Все готово, – объявил он. Кэт встала. Ее щеки ярко алели.

– Благодарю вас за хлопоты.

– Что вы, какие хлопоты, – солгал Маркус.

В пансионе, предназначенном исключительно для мужчин, ванну принимали в особой комнате возле кухни. Но для Кэтрин такой вариант был совершенно неприемлем. Сложнее всего оказалось с самим корытом. Та огромная бадья, в которой обычно мылись мужчины, застряла бы на узкой лестнице. А вот детская ванночка, случайно оказавшаяся в номере Маркуса, вполне сгодилась для этого дела.

Раздобыть мыло и купальный халат, подходящий для леди, было проще всего. Впрочем, Маркус предпочел бы не упоминать, с какой тщательностью он перебрал имеющиеся у него куски душистого мыла, чтобы отыскать именно то, которое могло бы понравиться Кэтрин.

Девушка встала и направилась к ванне, однако одеяло обхватывало ее слишком плотно, и ей пришлось передвигаться крохотными и семенящими шажками.

– Я буду в том углу, – Маркус указал на пустое кресло. – На тот случай, если вам что-нибудь понадобится.

Приблизившись к плотной красно-фиолетовой ширме, Кэтрин повернулась к нему.

– Я понимаю, вам необходимо находиться здесь, ведь мне может внезапно понадобиться помощь… – пробормотала она. – Однако это так… странно.

– Вы хотите, чтобы я ушел?

Кэт уставилась в пол.

– Когда я вставала с постели, у меня закружилась голова.

– А сейчас? – спросил он озабоченно.

– Сейчас лучше. Но головокружение то проходит, то накатывает вновь.

– Это продлится еще пару дней, Кэт, – мягко пояснил он. – Потерпите немного.

Кэт скорчила гримасу:

– Боюсь, из меня выйдет скверный пациент. Я ненавижу болеть и с трудом переношу физическую слабость.

– Мой военный опыт научил меня одной простой истине: когда мои физические силы подорваны, я не могу выполнить задание должным образом. И поэтому при любой возможности я стараюсь дать своему телу отдых.

– Это правильно, – пробормотала Кэтрин. – Но вы уверены, что вам будет удобно остаться?

– Конечно. У меня есть книга, чтобы скоротать время.

Рука Кэтрин погладила темную панель.

– Какая красивая шелковая ширма, и этот цвет… что-то между фиолетовым и красным…

– Я не помню, как назвал этот цвет продавец. Я просил самую плотную из имеющихся.

Кэтрин поперхнулась.

– Я стою вам кучу денег, Маркус…

– Это деньги Короны, Кэт. Я не истрачу ни фартинга, – солгал он. – Отправляйтесь принимать ванну.

Отойдя в угол, Маркус достал из своего портфеля один из гроссбухов Андерсен-холла и уселся в глубокое кресло. Опустив глаза в книгу, он уточнил:

– У вас есть все что нужно?

– Да. Мне очень нравится такое мыло. Апельсиновое, да?

Маркус улыбнулся:

– Рад, что вам оно понравилось. Я не смог найти лимонное и решил, что это тоже подойдет. – Удержаться и не окинуть комнату взглядом оказалось сложнее, чем он думал.

– Оно мне понравилось.

Маркусу оно тоже нравилось. Сильный, приятный аромат распространился вокруг. Молодой человек скрестил ноги и постарался не смотреть в сторону ширмы.

«Декабрьские взносы, – прочитал он, – колонка один».

Звуки переливающейся воды и потрескивание огня прервали его мысли.

Внезапно Маркусу стало жарко, и он расстегнул воротник.

Раздался громкий плеск и дразнящий вздох восхищения. Все мысли о пожертвованиях вылетели у него из головы. Искушение подсмотреть было слишком велико, и Маркус огромным усилием воли заставил себя закрыть глаза. Не попытаться ли вздремнуть?

Откинувшись, он вытянул ноги и устроился поудобнее, намереваясь немного поспать. На фронте Маркус умудрялся засыпать при любых обстоятельствах. Поэтому задремать в теплой комнате, в удобном кресле и в безопасности для него не должно составить труда.

Однако соблазнительные всплески воды дразнили его слух, а аромат апельсина терзал обоняние. Маркус представил, как вода стекает по нежной коже Кэтрин. Внезапно ему захотелось стать этой водой. Или же, наоборот, высушить мокрую кожу девушки сотнями поцелуев.

Маркус судорожно сглотнул. Нужно было немедленно изгнать эти похотливые мысли. Кэтрин – больная, доверенная его заботам. Он способен на большее, нежели проделки проказливого школьника.