Книга Говори - Лори Холс Андерсон

Я сижу совершенно неподвижно. Может, мне удастся затеряться среди металлических столов и растрескавшихся глиняных горшков? Он идет ко мне ленивым, размашистым шагом. Запах душит меня. Я содрогаюсь.

ОНО: Она должна была со мной встретиться, но я нигде не могу ее найти.

Я:

ОНО садится на мой стол, ЕГО нога размазывает мой рисунок мелом, превращая корни в топкий туман.

ОНО: Алло? Есть кто дома? Ты что, оглохла?

ОНО заглядывает мне в лицо. Я так сильно стискиваю зубы, что они крошатся в пыль.

Я — олень, застывший в свете фар тягача. Неужели он собирается снова сделать мне больно? Он не может, только не в школе. Разве нет? Почему я не способна закричать, сказать хоть что-нибудь, сделать хоть что-то? Почему мне так страшно?

«Энди? Я ждала тебя снаружи». В класс влетает Рейчел, на ней претенциозная юбка из цыганского платка и бусы из зеркал размером с глазное яблоко. Она надувает губы, и Энди спрыгивает со стола, разрывая мою бумагу и кроша мел. Айви входит в класс и нечаянно врезается в Рейчел. Айви медлит — она не может не понять, что здесь происходит нечто странное, — затем снимает с полки свою скульптуру и садится за соседний стол. Рейчел смотрит на меня, но молчит. Должно быть, она получила мою записку — я отправила ее больше недели назад. Я встаю. Рейчел небрежно машет нам рукой и бросает: «Чао». Энди обнимает Рейчел за талию, притягивает ее к себе, и они выплывают из комнаты.

Айви обращается ко мне, но я только потом слышу, что она говорит. «Ну и козел. — Айви отщипывает кусочек глины. — Поверить не могу, что она с ним гуляет. А ты? Я просто ее не узнаю. Он еще тот фрукт. — Она швыряет ком глины на стол. — Можешь мне поверить, этот подонок — самый настоящий источник неприятностей, причем неприятностей с большой буквы».

Я бы с удовольствием осталась поболтать, вот только ноги не дают. Я иду домой пешком, вместо того чтобы сесть на автобус. Я отпираю входную дверь и отправляюсь прямиком в свою комнату, иду по ковру — и сразу в стенной шкаф, не снимая рюкзака. Я закрываю дверь шкафа и зарываюсь лицом в одежду, висящую на вешалке слева, одежду, из которой я давным-давно выросла. Я затыкаю рот старой тканью и кричу, кричу до тех пор, пока у меня внутри не кончаются звуки.

Тоска по дому

Самое время устроить себе день психического здоровья. Я хочу поваляться в пижаме, поесть мороженого прямо из картонки, покрасить ногти на ногах, посмотреть Отстой-ТВ. День психического здоровья нужно планировать заранее. Я узнала это из маминого разговора с ее подружкой Ким. Мама всегда начинает вести себя как больная уже за сорок восемь часов до назначенной даты. Они с Ким проводят день психического здоровья вместе. Покупают туфли и ходят в кино. Продвинутые взрослые шалости. И куда катится этот мир?

Я отказываюсь от обеда и десерта, а потом так сильно кашляю во время новостей, что папа советует мне принять лекарство от кашля. Утром я размазываю тушь под глазами, чтобы выглядеть так, будто не спала всю ночь. Мама измеряет мне температуру — выясняется, что у меня жар. Сама удивляюсь. Ее рука прохладная, холодный остров у меня на лбу.

Слова вываливаются изо рта прежде, чем я могу им помешать.

Я: Я себя неважно чувствую.

Мама гладит меня по спине.

Мама: Ты, должно быть, заболела. Ты разговариваешь.

Даже она понимает, как паскудно это звучит. Она откашливается и делает вторую попытку.

Мама: Прости. Так приятно слышать твой голос. Ложись обратно в постель. Перед уходом я принесу тебе наверх поднос. Хочешь имбирного эля?

Я киваю.

Опра, Сэлли Джесси, Джерри и я

У меня температура 102,2. Похоже на частоту радиостанции. Мама звонит напомнить, что нужно пить побольше жидкости. Я отвечаю спасибо, хотя у меня болит горло и больно говорить. Очень мило с ее стороны позвонить мне. Она обещает принести попсикл. Я вешаю трубку и устраиваюсь с пультом в своем диванном гнездышке. Щелк. Щелк. Щелк.

Если бы моя жизнь была телешоу, как бы это смотрелось со стороны? Если бы это был специальный выпуск, посвященный окончанию школы, я бы выступила перед аудиторией своих ровесников на тему «Как не потерять девственность». Или «Почему старшеклассников следует изолировать от общества». Или «Мои летние каникулы: пьяная вечеринка, ложь и изнасилование».

Была ли я изнасилована?

Опра: Давайте это рассмотрим. Ты сказала «нет». Он закрыл тебе рот рукой. Тебе было тринадцать. Не имеет значения, что ты была пьяна. Солнышко, тебя изнасиловали. Как ужасно, ужасно жить с таким грузом на душе. А ты никогда не думала о том, чтобы хоть кому-то сказать? Ты не можешь вечно держать это в себе. У кого-нибудь есть бумажный платок?

Сэлли Джесси: Я хочу, чтобы этот мальчик нес ответственность. Его следует осудить за нападение. Ты ведь знаешь, что это действительно нападение, не так ли? Тут нет твоей вины. Я хочу, чтобы ты меня послушала, послушала меня, послушала меня. Тут нет твоей вины. Этот мальчик — животное.

Джерри: А было ли это любовью? Нет. Было ли это страстью? Нет. Было ли это нежностью, сладостным мгновением, тем Первым Разом, о котором пишут в журналах? Нет, нет и еще раз нет! Говори, Мясильда, ах, Мелинда, я тебя не слышу!

Моя голова меня убивает, мое горло меня убивает, мой живот вздувается от токсичных отходов. Я просто хочу спать. Кома — именно то, что надо. Или амнезия. Что угодно, лишь бы избавиться от всех этих мыслей, шепотков в моей голове. Неужели он изнасиловал заодно и мою голову?

Я принимаю две таблетки тайленола и съедаю миску пудинга. Затем я смотрю «Соседей мистера Роджерса» и засыпаю. Мне не помешает поездка к Воображаемым соседям. Возможно, я смогу остаться у Тигренка Даниэля в его доме на дереве.

Реальная весна

Наконец-то на дворе май и кончились дожди. Что тоже очень хорошо, ведь мэр города Сиракьюса уже собирался было позвать на помощь парня по имени Ной. Появляется солнце, масляно-желтое и такое теплое, что тюльпаны соглашаются выглянуть из-под корочки грязи. Чудо.

У нас во дворе бардак. У всех наших соседей шикарные сады, как с обложки журнала, с цветами в тон ставней и дорогущими белыми камнями вокруг свежих могильных холмиков из мульчи. У нас только зеленые кусты, которые вот-вот закроют собой фасадные окна, да горы опавших листьев.

Мама уже ушла. В субботу в «Эффертсе» самая бойкая торговля за всю неделю. Папа храпит наверху. Я надеваю старые джинсы и откапываю за гаражом грабли. Я начинаю с листьев, удушающих кусты. Спорим, папа не убирал их годами. Сверху они вполне сухие и безобидные, но под верхним слоем — мокрые и склизкие. Белая плесень змеится с одного листа на другой. Листья слипаются, как страницы истлевшей книжки. Я уже сгребла гору листьев на переднем дворе, но их не становится меньше, словно земля отрыгивает эту липкую массу, стоит только мне отвернуться. Приходится сражаться с кустами. Они цепляются за грабли и держат их — им не нравится, что я убираю всю эту гниль.