Книга Алый ангел - Элизабет Торнтон

Габриель ничего не ответила.

Кэм терял терпение.

– Тебе лучше смириться с этим, Габриель. В течение нескольких следующих недель ты должна научиться одеваться и вести себя как настоящая леди. И если ты когда-нибудь, хоть раз, произнесешь подобные ругательства, я вымою твои рот с мылом, обещаю.

Габриель мигом соскочила с кровати и оказалась лицом а лицу с Кэмом. Ему пришлось оценить ее смелость.

– Леди! – с вызовом бросила Габриель. – Я должна быть леди! Такой, как Луиза Пельтье, я полагаю?

– Да, – осторожно произнес Кэм.

– Ты хочешь, чтобы я ей подражала?

– Почему бы нет? Если ты действительно этого захочешь, то вполне можешь научиться быть такой, как Луиза.

Габриель быстро отступила на шаг и окинула Кэма оскорбительным, язвительным взглядом. Он опустил руки и отошел от двери.

– От тебя воняет, – сказала ему девушка.

– Что? – Герцог угрожающе нахмурился.

– Морские брызги и рыбная чешуя, по-моему, – протянула Габриель.

Она поднесла к носу большой и указательный пальцы и слегка сжала их.

– Габриель, – предупредил Кэм и остановился, осознав, что она делает.

Девушка схватила герцога за запястье и вытянула его руку с таким видом, будто держала дохлую крысу.

– Ай-ай-ай, – укоризненно произнесла она. – Англичанин, я считаю, что тебе просто необходим маникюр.

– Меня зовут Кэм. Кэм! Тебе пора бы научиться произносить это имя.

Габриель отбросила от себя его руку.

– Я могу называть тебя Кэмом, – с презрением произнесла девушка, – но я никогда не назову тебя джентльменом! Точно так же, как никогда не назову ту женщину леди! Думаешь, я не разбираюсь в качестве? Она еще хуже, чем ты. Побереги силы и слова, англичанин. Возможно, я ничего собой не представляю. Но меньше всего мне хочется быть похожей на нее или на тебя.

Габриель хотела повернуться к Кэму спиной, но он схватил ее за плечи и силой повернул к себе лицом. Его гнев был равен ее ярости, когда он заговорил:

– В одном ты права: ты никогда не станешь такой, как Луиза. Ты не способна быть женщиной, тем более леди. Но, клянусь Богом, ты попытаешься ею стать. И меня зовут Кэм, черт тебя возьми! Кэм! Скажи это!

– Свинья! – со злостью выпалила Габриель.

Неповиновение девушки взбесило Кэма, и он уже хотел применить силу, чтобы поставить ее на место. Но, услышав, как она всхлипнула, герцог замер. После этого жалобного звука его гнев рассеялся. Кэм вдруг увидел себя таким, каким должен был казаться Габриель. Он не хотел, чтобы девушка считала его бессердечным чудовищем.

Слеза скатилась из-под густых опущенных ресниц Габриель.

– Габи! Нет! Это все неправда. От первого до последнего слова!

Кэм тихо запротестовал, когда девушка попыталась вырваться из его объятий.

– Почему ты так упорно сопротивляешься? Если бы ты только сдалась! Сдайся, Габи!

Кэм смутно осознавал, чего требовал от Габриель. Он прижал ее к себе, легко подавив неуверенную попытку сопротивления. Его руки властно заскользили по ее телу, повторяя контуры плеч, изгиб талии, мягкую округлость бедер. Кэм все ближе и ближе прижимал к себе Габи, как будто мог защитить ее, слившись с ней в единое целое. Эта мысль проскользнула в чувственной дымке, затуманивавшей логику, и заставила Кэма остолбенеть.

Габриель подняла голову. В ее глазах снова была неопределенность.

Кэм не знал, как поступить. Но тут через открытое окно донесся какой-то шум.

– Кэм! Кэм! Война! – закричал Лэнсинг.

Габриель положила конец нерешительности Кэма. Девушка вырвалась из рук герцога, бросилась к окну и настежь распахнула его.

– Где Кэм? – спросил Лэнсинг.

Люди окружили лорда и подбрасывали вверх шляпы и кепки, громко выражая ликование.

Кэм оттеснил Габриель от окна и перевесился через подоконник.

Заметив друга, Лэнсинг прокричал:

– Война, Кэм! Два дня назад его величество объявил войну Франции. Война! – Лэнсинг не пытался скрыть радости.

Кэм закрыл окно и взглянул на Габриель. Теперь в ее глазах не было неопределенности. Габриель была холодна, словно глыба мрамора.

– Я не враг тебе, – тихо сказал Кэм.

– А я, значит, не твоя пленница? – голос Габи был горьким от сарказма.

– Все может быть совсем по-другому.

Габриель выдавила из себя улыбку:

– Уж не хочешь ли ты сказать, что я могу наслаждаться своим пленом? Не хотелось бы тебя расстраивать, англичанин, но я не обязана быть преданной тебе. Ты враг Франции. Поэтому ты и мой враг.

Габриель намеренно вывела Кэма из себя и ничуть не пожалела, когда тот выскочил из комнаты, хлопнув дверью. Скрежет ключа в замке не стал для нее неожиданностью. Габриель опустилась на кровать и уставилась на балдахин, висевший у нее над головой.

Как же она ненавидела эти взгляды англичанина, когда его голубые глаза затуманивались и темнели. Габриель не знала, как их понимать. Но в этих взглядах было что-то присущее исключительно мужчинам, что-то хищное, пугавшее девушку почти так же, как открытый необузданный гнев англичанина. Насилие, решила Габриель. Исходя из своего опыта, она могла сказать, что большинство животных мужского пола склонны к этому. Габриель пожалела, что у нее под рукой нет рапиры или пистолета. Оружие. Ей необходимо было оружие, чтобы заставить англичанина держать дистанцию. Но какое?

Скоро ее силы восстановятся и она придумает какой-нибудь способ вернуться во Францию, не навлекая беды на Маскарона. Но не сейчас. Габи была слишком потрясена, сбита с толку, измучена, чтобы думать о чем-либо, кроме сна. Закрыв глаза, она позволила мыслям полететь домой, и Нормандию.

Было уже далеко за полночь, когда Кэм наконец отправился по коридору в комнату Луизы. В парадном зале было темно, и путь герцога освещался лишь из большого окна, выходившего во двор замка, где Колбурн поставил часовых.

На душе у него было неспокойно. Им овладело странное настроение. Причина была в ней… в этой невероятной девочке-женщине, превратившей его первый вечер дома в стихийное бедствие. Кэм крякнул от досады и со злостью подумал, что того, кто придумал нелепую поговорку, будто дом англичанина – его крепость, следовало бы заставить поужинать в компании Габриель де Бриенн.

Герцога бросило в дрожь, когда события нескольких предыдущих часов со всей отчетливостью снова предстали у него перед глазами. Кэм вспомнил, как из рук Габриель выскользнула полная супница; как порция картофельного пюре оказалась у него на плече, едва не угодив прямо в лицо; как стакан вина зловеще опрокинулся Луизе на колени, заставив несчастную леди быстро выйти. Вспомнил Кэм и о том, как, зацепившись кромкой за ножки стула, безнадежно порвалось платье Габриель, за которое он заплатил немалую сумму. Однако больше всего герцог разозлился из-за того, что когда девушка спускалась к ужину, первый брошенный на нее взгляд заставил его остолбенеть. «Мой ангел», – подумал он тогда. «Ведьма!» – чертыхался теперь Кэм себе под нос.