Книга Любовь авантюриста - Вирджиния Линн

Перешагивая через две ступеньки, он поднялся на второй этаж. Ему потребовалось несколько минут, чтобы отыскать зеленую спальню, выходящую окнами на внутренний двор. Он был не очень хорошо знаком с домом, поэтому наткнулся на эту комнату, случайно услышав шаги Саммер, когда проходил мимо.

Джеймс остановился у двери и взялся за ручку. Внезапно он почувствовал себя неоперившимся юнцом перед встречей со своей первой женщиной. Просто смешно. Он впервые любил женщину, когда ему было двенадцать лет, и отлично знал, что должно произойти. Но тогда почему он ощущает такой страх и неуверенность?

В конце концов, собрав все свое мужество, он легонько постучал в дверь и открыл ее.

Саммер знала, что это Джеймс. Она ждала его. Девушка сжалась от какого-то странного предчувствия, а потом повернулась...

Джеймс стоял в дверном проеме, опершись одной рукой о косяк, а другую положив на ручку. Он уже снял камзол и жилет, и теперь его наполовину расстегнутая белая рубашка четко выделялась на темном фоне двери. Он выглядел уверенным в себе и очень мужественным.

– Входи, – сказала Саммер, ведь выбора у нее все равно не было. Джеймс и так уже почти вошел, и потом, это был его дом. Она заключила сделку с дьяволом, и теперь он пришел, чтобы забрать ее душу...

Двигаясь с ленивой грацией, виконт переступил порог и закрыл за собой дверь, легкий щелчок которой показался Саммер очень громким.

В камине горел огонь, свечи были зажжены, а на просторной кровати, скрытой пологом, постелены чистые простыни. Тидвелл и прекрасно обученные слуги потрудились на славу.

Саммер ждала у камина. Огонь, отразившись от его испещренной темными прожилками мраморной облицовки, отбрасывал на стены причудливые мерцающие блики. Перед камином стоял расписной экран, на котором были изображены птицы с длинными пышными хохолками, сидящие на ветвях тропического дерева.

Саммер провела по рисунку пальцем.

В горле у нее застрял неизвестно откуда взявшийся ком, но она продолжала изучать пестрый узор на экране с таким вниманием, словно это была самая занимательная вещь в мире.

До сих пор Джеймс не сказал ни слова. Собирался ли он заговорить с ней? Продолжить спор? Даже если и так – теперь спор не имел никакого смысла. Честь требовала, чтобы Саммер сдержала данное обещание, и она его сдержит. Не было необходимости во взаимных обвинениях. Негодяй он или виконт – значения не имело. По крайней мере не теперь, когда все уже было сказано.

После сегодняшней ночи он оплатит ей дорогу домой, и она никогда больше его не увидит. У нее было достаточно жизненного опыта, чтобы понять это, хотя она и оказалась настолько глупа, что поверила, будто простого поцелуя в некоторых случаях достаточно. Какой же наивной она была! Он считал ее опытной, в то время как она никогда в жизни не целовала мужчину так, как целовала Джеймса Камерона, то есть лорда Уэсткотта или как там еще его зовут. Его поцелуи оказались для Саммер настоящим откровением.

Девушка подняла голову и, собрав жалкие остатки гордости, посмотрела на виконта, который, подойдя к огню, картинно облокотился о каминную полку.

– Прошу вас, будьте снисходительным ко мне, сэр. Потому что, боюсь... я слишком переоценила свои возможности.

Губы Джеймса чуть дрогнули:

– Вот как? Я удивлен.

Саммер посмотрела на причудливые линии столика с мраморной столешницей, на изящное мягкое кресло, а потом вновь перевела взгляд на огонь. Она готова была смотреть куда угодно, только не на Джеймса, так как слишком хорошо знала силу черных как ночь глаз под неестественно длинными ресницами.

Спальню освещали отблески пламени свечей и скудный свет камина, источавшего тепло. Но Саммер казалось, что она промерзла до костей; ей в голову даже пришла сумасшедшая мысль, что она не мерзла так с самого приезда в Англию. Ее била дрожь, и она крепко обхватила себя руками, чтобы ее унять.

– Саммер!

Девушка подняла голову и, встретив изучающий взгляд Джеймса, вздохнула.

– Да?

– Не прогуляться ли нам по саду?

Саммер ожидала услышать что угодно, но только не это. Внимательно посмотрев виконту в лицо, она отметила его настороженные глаза и плотно сжатые губы. Тем более Саммер не ожидала услышать своего произнесенного шепотом ответа:

– Разумеется, с удовольствием.

Джеймс повел ее вниз по широкой изогнутой лестнице, затем по многочисленным коридорам, пока они, наконец, не достигли затемненной комнаты с застекленными створчатыми дверями. Нажав на ручку, он открыл дверь, а потом повернулся, чтобы взять Саммер за руку.

– Будь осторожна на этих ступеньках – они кое-где выкрошились, – предостерег виконт, помогая Саммер спуститься.

Они ступили на залитую лунным светом террасу, выложенную каменными плитами. Еще одна лестница вела к небольшому саду с солнечными часами, каменными статуями, вазами и скамьями. Посреди сада, окруженный цветочными клумбами, располагался высохший фонтан. Воздух наполнял легкий аромат цветов, а в ветвях деревьев слышались трели переговаривающихся о чем-то ночных птиц.

– Хотя за ним никто не следит, этот сад великолепен, – произнесла Саммер. – Не могу себе представить, каким он будет, когда над ним основательно поработает садовник.

Рука виконта скользнула по ее талии, и у Саммер перехватило дыхание, однако она не сделала попытки отстраниться и лишь, слегка нервничая от его близости, лихорадочно соображала, как продолжить разговор.

– Дома у меня был небольшой задний двор с садом – тоже очень красивый. Ма... моя мама, – французское maman едва не сорвалось с губ девушки, но она вовремя спохватилась, – и я работали в нем время от времени; мама говорила, что нигде не ощущаешь такого спокойствия и умиротворения, как там.

Ее голос дрогнул, и она молчала некоторое время, прежде чем продолжить. Саммер ощущала на себе взгляд Джеймса и знала, что он видит слезы на ее глазах.

Повернувшись так, что рука Джеймса соскользнула ей на бедро, Саммер взглянула в его скрытое тенью лицо.

– Не бойся, я не заплачу. Я теперь редко это делаю. Да, слезы наворачиваются мне на глаза, но они никогда не проливаются. – Девушка пожала плечами. – Мне даже кажется, что я больше плачу над мелкими невзгодами, чем над настоящим несчастьем.

Виконт отошел в сторону, и его рука соскользнула с ее бедра.

– Меня не взволнуют твои слезы. Я слишком часто видел их на глазах своих сестер, чтобы отличить настоящее горе от незначительной неприятности. – Джеймс улыбнулся, и лунный свет углубил ямки в уголках его рта. – Возможно, в это трудно поверить, но ребенком я очень часто дразнил своих сестер. Тогда я научился останавливаться прежде, чем они расплачутся от гнева или разочарования.

– Потому что ты не хотел видеть их слез?