Книга Пани колдунья - Лариса Шкатула

И невольно дверь оставляю открытой. Отчего-то мне все кажется, что она захлопнется и я никогда более отсюда не выйду.

Прямо вплотную к письменному столу, где сидели женщины, полка была уставлена книгами по черной магии. Может, владельцы замка покупали и хранили их как некую экзотику, но в соседстве с человеческим черепом, оправленным в золото, производили гнетущее впечатление.

Князь Астахов такие книги не покупал и вообще ими не интересовался. Говаривал, что этот род литературы вызывает у него удушье. Как бы то ни было, но на Лизу это соседство тоже действовала не лучшим образом.

Теперь она ощущала не только стеснение в груди.

Откуда-то в ней возникло и стало расти беспокойство, каковое она чувствовала, когда поблизости оказывался Станислав.

Она встала и взяла с дальней полки первую попавшуюся книгу — «Историю государства Российского»

Карамзина — и положила к себе на колени. И ответила на удивленный взгляд экономки:

— Будем делать вид, что я читаю это вслух.

— Но вы же сами сказали, что князь уехал в Краков.

— А вы сами сказали, что он может до срока вернуться.

Женщины невесело посмеялись.

— Елизавета Николаевна, — несколько торжественно начала Василиса, — так получилось, что в замке Поплавских я живу более двадцати лет. Вначале горничной — надо сказать, без каких бы то ни было прав, потому что их не имела и моя госпожа, а после ее смерти неожиданно я получила власть над прислугой и вообще всем хозяйством замка и даже удостоилась особого доверия Станислава. Если бы такое случилось раньше, до смерти старшего Поплавского, возможно, мне удалось бы как-то повлиять на характер Станислава… Старый князь воспитывал сына весьма своеобразно. Начать с того, что отец всегда брал ребенка с собой на экзекуции, которые он устраивал своим нерадивым слугам. Или тем, кого считал таковыми. Однажды князь даже повез сына на бойню, так как был уверен, что лицезрение крови и предсмертных мучений животных воспитает в ребенке будущего мужчину, который уже ничего не будет бояться. Бедный Станислав после этого посещения чуть было не заболел нервной горячкой. Около года ему снились кошмары, так что я вынуждена была по просьбе Екатерины Гавриловны спать рядом с ребенком и обтирать его лицо святой водой, чтобы страшные сновидения не спровоцировали сердечный приступ…

— Очень необычное воспитание, — пробормотала внимательно слушавшая Лиза; она вспомнила свое безоблачное детство. Отраду, всю в цветах и зелени, слуг, которые лелеяли и баловали красивую и непоседливую девочку, и пожалела Станислава. — Продолжайте, — кивнула она экономке, которая внимательно следила за выражением ее лица.

— Екатерина Гавриловна была чересчур мягка.

Мне кажется, что в конце концов она даже стала получать удовольствие… — Василиса смутилась, — от жестокого обращения во время… я хочу сказать… во время интимных отношений с применением насилия…

Она опустила глаза и даже закусила губу, но упрямо продолжала развивать тему разговора:

— Вы не поймите меня превратно, Елизавета Николаевна. Я вовсе не подглядывала за князем и княгиней и не подслушивала, но на моих глазах происходил процесс превращения чуткой, нежной женщины в равнодушное эгоистичное существо. И при этом подверженное страху. Она могла испугаться сущей ерунды… Вы не представляете, сколько книг я перечитала из этой библиотеки! В основном медицинского характера. Те, в которых описывались болезни человеческой психики, объяснялась их природа и методы лечения… Кстати, в большинстве своем не приносящие никакого результата. Мне пришлось до многих вещей додумываться самой.

— Значит, вас тоже привлекает медицина? — поинтересовалась Лиза.

— Поначалу я стала изучать медицинские книги из желания помочь моей драгоценной крестной, а потом я так увлеклась… Но почему — тоже?

— Потому что и меня увлекла медицина, и я читала медицинские книги и могу рассказать вам кое-что такое…

В это время раздался отвратительный скрип, кто-то открывал дверь в библиотеку, и Лиза, без остановки, как бы продолжая чтение, произнесла:

— Земля Русская, упоенная кровию, усыпанная пеплом, сделалась жилищем рабов Ханских, а Государи ея трепетали Баскаков… Здравствуй, Станислав!

— Заговор мятежников? — проговорил он, усмехаясь. Подошел к Лизе и, не обращая внимания на Василису, обнял жену, по-хозяйски сжав ее грудь. — Я соскучился по тебе, милая княгиня! Представь, я чуть было не загнал своего любимого коня, так торопился к тебе. Ты мне рада?

— Извините, меня ждут дела, — пробормотала экономка и быстро пошла к двери.

— Оставайся, — гнусно ухмыльнулся Станислав, — ты нам вовсе не мешаешь. Не правда ли, дорогая?

11

Что там говорила Василиса о матери Станислава?

Что она в конце концов не только привыкла к садистским наклонностям мужа, но даже стала получать от них некое удовольствие? Неужели такое может произойти и с нею?

Лиза вспоминала случившееся в библиотеке и сгорала от стыда при одной мысли о том, что подумала экономка, с которой у нее стали устанавливаться такие доверительные отношения.

Едва не задушив Лизу в своих объятиях, Станислав слегка отодвинул ее от себя, впрочем, не выпуская из рук, и проговорил:

— Тебе удивительно идет это платье. И новая прическа, которая открывает самые маленькие в мире ушки. Так и съел бы!

Он-таки и укусил ее за мочку уха, и Лиза с тоской подумала, что, если так пойдет и дальше, чтобы скрыть следы любовных ласк дорогого супруга, ей придется, кроме закрытых платьев, надевать на голову платок…

— Мой отец, — рассказывал между тем Станислав, самым будничным образом задирая ее юбки и, к ужасу Лизы, усаживая ее на письменный стол, — никогда никого не стеснялся. Когда он тащил мать в библиотеку, он даже не закрывал дверь. И уж тем более не тушил свечи. Однажды мне удалось подсмотреть все, что тут творилось.

Самое страшное, что он во время своего разговора даже не пытался поинтересоваться, как к происходящему относится Лиза, хочет ли она того, что он собирается с нею проделать. Словно она и не заслуживала никакого объяснения, будто она была его крепостной девкой, с которой собственник-хозяин мог делать все, что ему заблагорассудится.

Он вообще не употреблял никаких слов, которые могли свидетельствовать хоть о каких-то его чувствах к Лизе. Они не любили друг друга, а просто спаривались. Как животные.

Она опять почувствовала ярость, которая подтолкнула ее к сопротивлению. Лиза случайно наткнулась рукой на лежавшее на письменном столе мраморное пресс-папье и опустила его на голову Станислава. К сожалению, из-за невозможности замахнуться как следует да и вложить в удар всю силу она лишь слегка поранила его.

Увидев кровь, ее муженек не разозлился и не испугался, а расхохотался:

— Браво, ваше сиятельство, вы делаете успехи!