Книга Книга о бамбуке - Владислав Баяц

— Я знаю немного. Настоящая история известна, конечно, только тем, кто унес ее с собой, — вежливо ответил Рёкаи. — Обуто Нисан даже, возможно, записал ее, но записи этой никто пока не обнаружил.

— А что ты знаешь о любви государя к принцессе Кагуяхимэ?

— В общем, ничего. Как необычно она появилась в жизни Обуто, у которого не было родных, так необычно и исчезла. Разрушила целое царство. Мне кажется, молодой государь из-за нее добровольно ушел из жизни. Но мне также кажется, что многое словно осталось незаконченным.

— По легенде, Кагуяхимэ вышла из бамбукового ствола, а исчезла на Луне, — задумчиво сказал Сунг. — Для существ вроде нее не существует смерти. Не могло ли произойти так, что она появилась еще не раз где-нибудь в другом облике?

Мастер посмотрел на Рёкаи. Тот, казалось, не был удивлен вопросом:

— Я уверен, что это именно так, — ответил он.

* * *

Сунг задержал Рёкаи в своей хижине и на ночь. Начатый разговор о государевой принцессе они прекратили по молчаливому согласию. Время пролетело очень быстро; оба легли спать, когда занялась заря. Когда Сунг проснулся, Рёкаи уже не было. Он оставил официальное приглашение Сунг Шану от старейшины монастыря.

Сунг радовался встрече с этим молодым послушником. Если Рёкаи был вестником того, что могло ожидать Сунга в Дабу-дзи, тогда он действительно мог надеяться на настоящее возвращение в страну, которую так любил.

XLVII

Вновь проснувшись, я не услышал вблизи себя никаких голосов… С большим трудом я встал. Меня сильно ушибло и оглушило, но серьезных повреждений я избежал. Я пошел по золотому лучу, который нес в пещеру свет. Картина, открывшаяся мне, была страшной и величественной одновременно. Вход в пещеру располагался на самой вершине горы, и я увидел то, что пережил сам: далеко внизу лежали стволы, камни, тела животных, ручей вышел из берегов, все было разбросано и перемешано.

Я вернулся внутрь. Из пещеры, где я находился, несколько проходов вели в разные стороны. Каждый выводил в новое помещение. Это была та самая тайная мастерская семьи Хамбэи! Все комнаты имели отверстия, проделанные в потолке, закрытые каким-то прозрачным материалом, который позволял проникать свету, но защищал от дождя, снега и холода. Самое большое помещение было заполнено в разной степени обработанными стеблями бамбука. В следующем находились приспособления и инструменты, от самых маленьких и тонких до больших. В третьем помещении, распределенные по группам, висели готовые луки разнообразных размеров, форм и цветов. То же самое было со стрелами. Они различались длиной, толщиной, наконечниками, количеством и видом перьев.

Я стоял перед этим великолепием как заколдованный. Я почувствовал головокружение. Моя слабость еще не позволяла выдержать такого волнения. Я чуть было не взял один из луков и не вышел с ним наружу. Однако мне удалось совладать с нетерпением. Нужно помнить о хозяине! Это было бы страшной дерзостью — без его ведома и разрешения взять хоть что-то и таким образом злоупотребить гостеприимством.

Мой хозяин и его слуга искренне радовались моему выздоровлению. Хамбэи был исключительно любезным человеком. Он не навязывал свое общество. Подхватывал начатый мною разговор, но сам никогда его не затевал. Когда я сказал, что уже достаточно выздоровел и могу продолжать свой путь, Хамбэи в первый раз очень поспешно, даже резко высказал пожелание, чтобы я остался у него еще некоторое время, поскольку слишком слаб для трудностей паломничества. Хотя отчасти это и было верно, я не мог избавиться от впечатления, что он просто не хотел, чтобы я уходил. На самом деле и мне хотелось остаться.

Думая, что я все еще сопротивляюсь его совету, он сказал:

— Прости, что я беру на себя смелость толковать кодекс Твоей школы, но паломничество означает переживание всего, что встречается Тебе на пути. Ты пережил большое несчастье, и вот Ты здесь. Разве это не часть Твоего испытания?

На это мне нечем было возразить. Хамбэи продолжал:

— Ты, разумеется, хочешь участвовать в повседневной жизни тех, среди кого оказался. Если это так, выбери для себя то, что Тебе нравится. Посмотри, как мы с Норито проводим время, и присоединяйся, когда захочешь. Даже если Ты ничего не станешь делать, Ты не будешь нам мешать.

Они продолжили свои дела, а я остался. Хамбэи, уговорив меня не уходить, наверняка знал, зачем это делает, хотя мое присутствие нарушало покой, длившийся несколько столетий. В причины такого решения Мастера я не хотел вникать; так или иначе, мне предстояло о них узнать.

В следующие два-три дня я иногда входил в помещения, где трудился Хамбэи, и наблюдал за его работой. Мое присутствие ему не мешало; он молча выказывал мне неограниченное доверие. Я же ни о чем его не спрашивал. Некоторое время проводил с ним, потом шел прогуляться недалеко от пещеры, возвращался и опять шел к нему.

Однажды он позвал меня с собой. Норито что-то нес под мышкой в большом тряпичном свертке. Мы прошли сквозь густые кусты по утоптанной, но малозаметной тропинке (я не видел ее во время своих прогулок) и оказались перед довольно большой поляной, окруженной со всех сторон камнями и непроходимым кустарником. Норито оставил часть своего груза возле наших ног и прошел вперед по поляне сотню шагов. Там он развернул сверток и через считанные мгновения перед нами возникла деревянная мишень с обозначенными на ней кругами различной величины. Итак, это было место для испытания мастерства Хамбэи!

Доставая из свертка один из луков, Мастер ушел в свой мир. Взгляд, которым Хамбэи скользнул по мне, говорил о его одиночестве и погруженности в то, что он делал. Меня словно и не было рядом. Однако я ошибался. Ощупав лук, он прислонил его к моему бедру. Вручил мне колчан с десятком стрел, делая вид, что не замечает моего удивления. Хамбэи ничего не говорил, молчание являлось приказом. Противиться я даже и не думал. Я привычно поднял лук, положил стрелу на тетиву, натянул ее и отпустил. Свист был коротким и резким. В конце — тупой удар, означавший, что наконечник стрелы встретил препятствие.

Норито подбежал к мишени и крикнул:

— В середину!

Только тогда Хамбэи посмотрел мне в глаза. Его улыбка говорила: «Я знал». Он словно проник во внутрь моей души. Когда он успел сделать это? Тогда ли, когда я лежал под обрушившимся деревом? Я все еще не мог понять: разоблачен ли я только как хороший стрелок или мастеру известно и мое прошлое? А разве уже это было важно?

Я отбросил все мысли и сомнения. Взял вторую стрелу, выстрелил и опять услышал Норито: «В середину!» Третья стрела немного ушла влево. Второй лук был еще лучше первого. Попадания в мишень, удаленную на двойное расстояние, были не столь точные, но всегда верные. Лишь третий лук оказал сопротивление. Он был для конника, со смещенным центром тяжести. Лук был точен, сильнее предыдущих, стрела из него летела намного быстрее.

Затем Хамбэи собрал луки, Норито все упаковал, и мы молча направились к пещере.