Книга Осада - Иван Алексеев

Через считанные минуты кавалькада из полутора десятков всадников галопом вылетела из Крома на улицу, ведущую к южной части города.

– Скачем к валу за южной стеной, рассыпаемся вдоль него, спешиваемся, и без криков, но жестко даем команду рабочим немедленно прекратить работу, залить костры и безо всякого шума и воплей прятаться за вал! Потом бегом – крадучись! – к Свинарской башне! – на ходу, срывая голос, чтобы перекрыть грохот копыт, ставил бойцам задачу Фрол.

Встречный ветер рвал его слова на части, уносил обрывки в пустые переулки. Фрол чуть придержал коня, переместился из авангарда в середину кавалькады и, на всякий случай, еще раз прокричал свои указания. Затем пришпорил своего скакуна, вновь занял место во главе строя, рядом с Михасем.

– Фрол! – крикнул ему прямо в ухо Михась. – Ты думаешь, на Свинарскую башню будет налет?!

– Сам же говорил: в королевском войске есть отряд вервольфов! Ты бы на их месте как поступил, узнав, что ночью с некой башни по тебе лупили невиданные доселе пушки со сказочной дальнобойностью?

– Все ясно! – кивнул Михась и коротко свистнул два раза, давая команду бойцам сменить аллюр, перейти с галопа на рысь, поскольку они уже почти достигли сооружаемого вала и мчаться сломя голову впотьмах, среди куч строительного песка и бревен было опасно.

Он действительно понял, что вервольфы, вероятнее всего, произведут рейд на башню именно сегодня ночью. Ошибка Разика и его самого, Михася, не предусмотревших эту возможность, заключалась в том, что они, зная, что секретные новые пушки с башни уже сняты, на этом и успокоились, забыв, что неприятелю сей факт, разумеется, неизвестен. Поэтому враг пойдет на любой риск, желая заполучить в свои руки чудо-орудия или надеясь хотя бы осмотреть их. Если бы на башне находились дружинники Лесного Стана, у вервольфов не было бы шансов на успех. А вот стрельцов и затинщиков они могут и переиграть. И тогда, кроме урона, который вервольфы нанесут ничего не подозревающим стражам башни, они еще, не дай Бог, увидят сооружаемый за стенами крепости вал.

Михасю захотелось выругаться, но он вместо этого скомандовал бойцам рассредоточиться, и сам, на ходу соскочив с коня, побежал вверх по насыпи, вполголоса, но твердым, не терпящим возражений тоном, принялся заставлять строителей немедленно прекращать работу, тушить костры и прятаться за вал. Решительный вид дружинников и их уверенные команды возымели должное действие и на рабочих, и на руководящих строительством людей князя Шуйского. В несколько минут костры, освещавшие стройплощадку, были залиты или затоптаны, и все, кто трудился на валу, покинули его, укрывшись за противоположным от крепостной стены скатом.

Дружинники, убедившись, что оборонительные работы замаскированы, вновь собрались по свистку Михася в центре вала, и, после краткого инструктажа, проведенного Фролом, разделились на две группы и бесшумным бегом направились к крепостной стене, обходя Свинарскую башню справа и слева. Поднявшись на стрелковые галереи на вершине стены, дружинники изготовились к атаке, решив, если понадобится, штурмовать башню не снизу, через люк, наверняка заваленный диверсантами, а с гребня стены. Но вначале Фрол и Михась, командовавшие группами, приказали часовым на соседних башнях провести перекличку. Свинарская башня молчала, никто не отозвался на условный крик. Дружинники, не медля больше ни минуты, с двух сторон бросились на штурм. Фрол и Михась почти одновременно, первыми взлетели на парапет башни с крыши стрелковых галерей со взведенными пистолями в руках. Уйдя перекатом в стороны, они тут же вскочили на ноги, готовые к немедленной прицельной стрельбе, но орудийная площадка башни была пуста. На ней лежали лишь несколько неподвижных тел, да на блоке грузовой стрелы, развернутой во внешнюю сторону, еще подрагивала веревка, по которой только что спустился последний диверсант. А еще они увидели сложенные аккуратной пирамидой зарядные ящики и огонек фитиля, стремительно приближающийся к приоткрытой крышке. Фрол был ближе к зарядным ящикам, чем Михась, поэтому он одним огромным прыжком подлетел к фитилю, вырвал его из штабеля, растоптал.

– Вовремя мы! – разряжая напряжение, со злой веселостью выкрикнул особник.

Михась лишь досадливо качнул головой, бросил взгляд на неподвижные тела стрельцов и затинщиков и в душе обложил сам себя распоследними словами. Он же не мальчишка, а опытный боец. Почему же ему в голову не пришла простая мысль о возможности ночного нападения на башню? Но сейчас было не время заниматься самобичеванием.

Дружинники бросились к внешнему парапету, и увидели, как со стороны неприятельского лагеря к подножью Свинарской башни помчалась кавалькада всадников, освещавшая себе путь многочисленными факелами. Очевидно, их только что вызвали из-под башни условным сигналом. Приказав нескольким бойцам осмотреть тела стражей башни, Фрол и Михась с остальными дружинниками принялись палить из мушкетов по приближавшейся кавалькаде и под башню, туда, где укрывались невидимые в темноте диверсанты. С соседних башен тоже грянули залпы затинных пищалей, но и дружинники, и затинщики прекрасно понимали, что эффективность ночной стрельбы невелика. Разумеется, понимали это и их противники, поэтому они преспокойно достигли крепостной стены, погрузили захваченные орудия на артиллерийские запряжки, и, забрав диверсантов, помчались вспять в свой лагерь, даже не загасив факелов.

Михась, споро перезаряжая новейшими бумажными патронами свой мушкет, посылал пулю за пулей в мелькавшие в сполохах факелов силуэты вражеских всадников, но, кажется, даже он – лучший стрелок дружины Лесного Стана, не смог попасть наверняка.

– Михась! – окликнул его Фрол, уже давно прекративший бесполезную стрельбу и склонившийся над одним из тел стражей башни.

Михась положил мушкет, подбежал на зов. Из груди лежавшего навзничь затинщика торчало оперение короткой арбалетной стрелы. Рана, как сразу понял Михась, была смертельной. Но в свете факела было видно, что веки затинщика подрагивают, и в уголках рта пузырится кровавая пена. Внезапно умирающий открыл глаза, осознанно взглянул на лица склонившихся к нему дружинников.

– Потерпи, браток, сейчас мы тебя отнесем к лекарю… – с фальшивой бодростью начал было Михась.

Фрол бесцеремонно и довольно болезненно ткнул его локтем в бок, приказывая молчать. Особник почти приник ухом к губам умиравшего затинщика и спросил настойчиво, чеканя каждое слово, самое важное:

– Как они сумели проникнуть на башню?

– Там… была… женщина. Беженка… Мы… ее подняли. Она зарезала… всех, – довольно отчетливо прохрипел затинщик, и зашелся страшным булькающим кашлем.

Он словно копил остатки сил, чтобы сказать своим товарищам последние в жизни важные слова, и, произнеся их, испустил дух.

Фрол вздрогнул, словно от озноба, резко выпрямился.

– Женщина? – изумленно переспросил Михась, тоже расслышавший произнесенную затинщиком фразу.

Фрол как-то странно посмотрел на Михася, и тот внезапно ощутил в душе непонятную резкую боль и мучительную тревогу. Михась собрался было задать особнику вопрос, но тот жестом прервал его, крикнул бойцам, чтобы все оставались на своих местах, и, взяв факел, принялся осматривать тела погибших стражей башни. Он почти закончил осмотр, когда откинулась крышка разблокированного дружинниками люка, и из него буквально выскочили Разик и Желток, которые после сообщения, переданного им оставшимся в расположении дружины дежурным, покинули княжеский пир и помчались вслед за своими бойцами. Особник подошел к начальству, коротко доложил обстановку, отрапортовал о действиях отряда.