Книга Приговоренный - Валерий Еремеев

Лапова. Он был таким, как обычно. По крайней мере дома. Однако в последний день, уверена, что-то все таки произошло. Думаю, его что-то тревожило. Он был обеспокоен.

Голобобов. Это может быть очень важно. Постарайтесь вспомнить, что именно он говорил или делал, что навело вас на такую мысль.

Лапова. Вспомнить – это вряд ли получится. Я жаворонок, люблю лечь пораньше. Иван Семенович всегда собирался на охоту без меня, когда я уже спала.

Голобобов. Почему же в таком случае вы утверждаете, что он был обеспокоен?

Лапова. Наверное, я не очень точно выразилась. Не знаю, можно ли это точно назвать обеспокоенностью, но его голова точно было занята не только охотой. И очень сильно занята. Поверьте…»

На этом месте в разговоре возникла пауза. Сыч знал, что вдова уходила в другую комнату, чтобы принести и положить на стол перед Голобобовым металлический механизм.

«Лапова. Знаете, что это?

Голобобов. Не знаю. Что?

Лапова. Это от его ружья. Не смогу точно описать вам, как это работает, но знаю одно – без этого ружье стрелять не будет.

Голобобов. На ваш взгляд, эта забывчивость – серьезный признак его озабоченности?

Лапова. Это весомый признак, что что-то было не так. Это как если бы он оставил дома само ружье. По-вашему, это нормально?

Голобобов. В принципе нет, но… Очень часто охота – только формальный повод, чтобы собраться и обсудить какие-то вопросы.

Лапова. Вижу, что вы пребываете в плену условностей. Мол, если человек руководящий работник, то он просто обязан ходить на охоту, в сауну и все такое прочее. Но это не так. Мой муж всегда был охотником. Это наследственное. Его дед тоже болел этой страстью. Он приучил к охоте своего сына, моего тестя, а тот, когда пришло время, и своего Ивана. В первый раз Иван Семенович побывал на охоте в 11 лет. Я вышла за него замуж, когда он был лейтенантом. Он получал мало, но все равно охотился, тратя на это почти весь семейный бюджет. Хотя в сезон у нас дома всегда была дичь. Для такого человека выйти из дому с нестреляющим ружьем – это нонсенс. Вы можете представить, что охотник, отправляясь на охоту, забыл ружье? Или рыбак забыл все свои удочки?

Голобобов. Значит, собираясь на охоту, он думал о чем угодно, только не об охоте. Вы это хотите сказать?

Лапова. Да. Именно это».

Устройство, без которого ружье Лапова МР-153 «Байкал» не могло стрелять, называлось ударно-спусковым механизмом или, говоря совсем просто, замком.

Перечитав это место еще раз, Сыч принялся дальше листать бумаги. Как под копирку деланные опросы соседей, как знавших Лапова хорошо, так и исключительно визуально, твердивших одно и то же – поведение соседа было обычным, никаких подозрительных личностей накануне убийства возле дома никто не видел. Далее шел список всех тех, с кем Лапов должен был в тот день ехать на охоту:

1. Козлов Виталий Егорович – егерь районного лесничества, на территории которого и должны были охотиться;

2. Донченко Сергей Сергеевич – подполковник из штаба ВВС;

3. Левчук Владимир Федорович – заместитель начальника районной налоговой инспекции;

4. Заяц Владимир Александрович – главный редактор газеты «Региональные Ведомости»;

5. Столетний Александр Иванович – капитан городской ГАИ;

6. Юрцышин Вадим Мирославович – близкий друг убитых Лапова и Пасечника, первый заместитель мэра города, надоедавший Сычу в день, когда был обнаружено тело Лапова;

7. Чикалюк Сергей Иванович – автослесарь, в данной компании должен был охотиться впервые, в то время как все остальные были завсегдатаями.

К слову, охота в тот день так и не состоялась. Со слов одного из охотников, Владимира Зайца, его письменных показаний у Сыча не было, но он о них знал, сбор был назначен в десяти километрах от города на парковке возле мотеля «В добрый путь» в половине четвертого утра. Все давно были в сборе, ожидая только приезда полковника. Юрцышин нервничал, не стесняясь крыл своего друга матом и безуспешно пытался ему дозвониться. Позже в телефоне Лапова было насчитано двадцать два вызова от Юрцышина. Когда кто-то предположил, а не случилось ли с Лаповым чего-нибудь нехорошего, Юрцышин разошелся еще больше, вспомнив одни прошлогодний случай, когда вместо охоты Лапов завис у какой-то женщины. Но тогда он хотя бы позвонил и сказал, что не приедет. «От сиськи оторваться никак не может, кобель, – ругался Вадим Мирославович. – Ну, тем хуже для него. Семеро одного не ждут. Поехали».

Тронулись в путь. Но чем ближе подъезжали к цели, тем мрачнее становился Юрцышин и уже на подъезде к угодьям заявил, что к охоте потерял всякий интерес и собирается поворачивать оглобли. Заяц, ехавший вместе с ним, вынужден был пересесть в автомобиль капитана-гаишника. Постепенно подавленное настроение передалось всем остальным. Встречавший компанию егерь Козлов и вовсе скис, не увидев ни Лапова, ни Юрцышина, без которых боялся охотиться, потому что охота была запрещена и именно эти двое в случае чего могли быстренько снять все нежелательные вопросы. Поэтому вместо охоты компания раздавила пару пузырей водки, пальнула несколько раз по бутылкам и разъехалась восвояси.

В кабинет зашел Николай Богомаз, чтобы отчитаться по делу о незаконной конвертации валют, которым раньше занимался Тараскин. Он, как и Сыч с Качибадзе, тоже не принимал участия во всеобщей облаве. Побег побегом, а текучка текучкой.

Сыч вырвал из блокнота листик, на котором написал два слова: «замок» и «Чикалюк», и, слушая Богомаза, долго на них смотрел, одновременно с этим пририсовывая на том же листе оленью голову с ветвистыми рогами, что должно было символизировать охоту.

– Молодец. Продолжай дальше, – сказал он Богомазу, хоть и не сильно прислушивался, в чем там, собственно, дело. Посмотрел на часы и набрал по мобильному Качибадзе.

– Вы как раз вовремя, шеф, – услышал он радостный голос. – Наверное, чувствуете, что у меня есть новости.

Качибадзе всегда говорил с сильным кавказским акцентом, хотя и был местным уроженцем. В этот раз его грузинский прононс звучал особо фальшиво, и Сыч, обычно не обращавший внимания, кто и как говорит, не сдержался:

– Из тебя, Давид, такой же грузин, как из меня татаро-монгол. Одна только фамилия. К чему эти понты? Ты же не урюком на рынке торгуешь. И потом, настоящие кацо не ездят на «запорожцах».

– У меня «Таврия».

– Еще один повод для гордости.

– А что касается акцента, то мои знакомые женщины находят его очень сексуальным.

– К твоим знакомым женщинам я, слава Богу, не отношусь. Ну что там у тебя, хвастайся.

– Уже второй человек, с которым я переговорил, узнал Тараскина по фотографии. Молодая женщина. Гуляла с ребенком. Запомнила его, когда он разговаривал с водителем «опеля», как бишь его фамилия.

– Гоца.

– Именно. Я записал ее показания.