Книга Закулисные страсти. Как любили театральные примадонны - Каринэ Фолиянц

О том, что происходило у Якулова, написал в своих воспоминаниях журналист и театральный работник Илья Ильич Шнейдер.

«Появление Дункан вызвало сначала мгновенную тишину, а потом радостные крики: „Дункан!“

Дункан увели в соседнюю комнату, а меня в это время чуть не сшиб с ног какой-то человек в светло-сером костюме. Он кричал: „Где Дункан? Где Дункан?“ – и ураганом пронесся в соседнюю комнату. Я не успел разглядеть его лица.

– Кто это? – спросил я Якулова.

– Есенин, – засмеялся он.

Немного спустя мы с Якуловым подошли к Айседоре. Они сидела на софе. Есенин стоял около нее на коленях, она гладила рукой его волосы, скандируя по-русски:

– За-ла-та-я га-ла-ва…

Они проговорили целую ночь. Гости уже расходились. Айседора нехотя поднялась с кушетки. Есенин неотступно следовал за ней».

Когда Дункан, Есенин и Шнейдер вышли на улицу, им попалась пролетка, в которую они сели втроем. Уже рассвело, и ночной извозчик клевал носом.

«Ехали мы очень медленно, что моим спутникам, по-видимому, было совершенно безразлично. Они казались счастливыми.

Ни Айседора, ни Есенин не заметили, что дремлющий извозчик кружит нас вокруг церкви.

– Эй, отец! – тронул я его за плечо. – Ты что, венчаешь нас, что ли? Вокруг церкви, как вокруг аналоя, три раза ездишь.

Есенин встрепенулся, а узнав, в чем дело, радостно рассмеялся.

– Повенчал! – хохотал он, поглядывая заблестевшими глазами на Айседору.

Дункан, узнав, что произошло, закивала головой:

– Mariage…[4]

Извозчик остановился у подъезда нашего особняка.

Айседора и Есенин стояли на тротуаре, но не прощались. Айседора посмотрела на меня виноватыми глазами и просительно произнесла:

– Иля Илич… Ча-ай?

– Чай, конечно, можно организовать, – сказал я, и мы все вошли в дом.

Айседора не знала почти ни одного слова по-русски, а Есенин не владел ни одним из иностранных языков. Поэтому они мучали меня, прибегая к моей помощи, когда были совершенно не в состоянии понять друг друга, хотя оба и уверяли меня, что понимают прекрасно, „объясняясь образами Шелли, Шиллера, Байрона, Гете“.

– Он читал мне сейчас свои стихи, – говорила мне тогда Айседора, – я ничего не поняла, но я слышу, что это музыка!»

Сергей Александрович Есенин родился 3 октября 1895 года в селе Константиново Рязанской губернии в крестьянской семье. В два года мальчика отдали на воспитание деду по материнской линии.

Когда Сергею исполнилось девять лет, его определили учиться в земское училище, которое он окончил через пять лет с похвальным листом и рекомендацией для поступления в Спас-Клепиковскую церковно-учительскую школу. Родные прочили талантливому мальчику карьеру сельского учителя, но самого Сергея такое будущее не прельщало. Проучившись три года в церковно-учительской школе, он уехал в Москву, где, поработав немного у отца в мясной лавке, поступил на службу в издательство. Но работа не оставляла времени на то, чтобы писать стихи, и Сергей службу бросил.

Стихи Есенин писал с восьми лет. Он вспоминал, что бабушка в детстве рассказывала ему сказки, и, если конец истории ему не нравился, он его переделывал – так началось творчество, а вот стихи в нем зазвучали под воздействием частушек…

До встречи с Айседорой у Есенина была довольно бурная жизнь. Он влюблялся и расставался с женщинами, много пил, дебоширил и вообще имел скандальную репутацию. Одно время он был женат на известной актрисе Зинаиде Райх, которая родила ему двух детей. Разошлись они, когда она еще носила второго ребенка.

Несмотря на неспокойный, а порой и буйный характер Есенина, женщины страстно его любили. Столь же страстно влюблялся и сам Есенин. Одна из его возлюбленных – Галина Бениславская, с которой он сошелся уже после того, как расстался с Айседорой, писала о нем: «Он весь стихия, озорная, непокорная, безудержная стихия не только в стихах, а в каждом движении… Гибкий, буйный, как ветер, о котором он говорит, да нет, что ветер, ветру бы у Есенина призанять удали. Где он, где его стихи и где его буйная удаль – разве можно отделить. Все это слилось в безудержную стремительность, и захватывают, пожалуй, не так стихи, как эта стихийность».

Эта стихийность и захватила открытую всем стихиям Айседору. Страстная натура молодого поэта помогла Дункан избавиться от «призраков прошлого» и вступить в новую полосу жизни.

Говорят, что Есенин сделал предложение Дункан в центральном зале гостиницы «Метрополь». Не очень романтичное место, на зато у всех на виду.

Вскоре Есенин переехал на Пречистенку, в особняк Айседоры. Удивительно, но этот крестьянский парень, моложе Дункан на пятнадцать лет, был ее единственным мужем. Ни миллионерам, ни знаменитым актерам, ни художникам не удавалось уговорить «божественную Айседору» выйти за них замуж, а безденежному и не известному за границей Есенину удалось…

Многие считали, что она пошла на брак лишь для того, чтобы у поэта не было неприятностей в Америке, куда они собирались поехать вместе. В Штатах в то время свирепствовала «полиция нравов», и даже Максиму Горькому не удалось избежать разбирательств с властями, потому что он не был обвенчан со своей женой, Марией Федоровной Андреевой.

Но, возможно, у Айседоры была и другая причина. Ее прежние (и последующие) декларации свободной любви происходили, скорее всего, не от хорошей жизни. Неудачная первая любовь сподвигла Айседору доказывать всем, и себе в первую очередь, что роман с женатым мужчиной не является грехом и преступлением. Однако, встретив и полюбив Есенина, она почувствовала, что в любви никакие декларации не требуются…

Но радость Дункан и Есенина разделяли далеко не все знавшие их люди. В книге «Алмазный мой венец» Валентин Катаев писал следующее: «В совсем молодом мире московской богемы она воспринималась чуть ли не как старуха. Между тем люди, хорошо знавшие ее, говорили, что она необыкновенно хороша и выглядела гораздо моложе своих лет, слегка по-англосакски курносенькая, с пышными волосами, божественно сложенная.

Так или иначе, она влюбила в себя рязанского поэта, сама в него влюбилась без памяти, и они улетели за границу из Москвы…»

Московское общество, на самом деле, было страшно недовольно связью Есенина с Дункан. Каждый острослов считал необходимым высказаться по этому поводу:

Есенина куда вознес аэроплан?

В Афины древние, к развалинам Дункан,

– писал один.

Другие величали Айседору Дункан не иначе как «Дуня с Пречистенки». А в московских кабаре распевали:

Не судите слишком строго,

Наш Есенин не таков.

Айседур в Европе много —

Мало Айседураков!

Но Айседора русского языка не знала, а Есенин только хохотал над всеми язвительными выпадами. Он любил Айседору, и мнение других его нисколько не интересовало.