Книга Дневник войны со свиньями - Адольфо Биой Касарес

– Кто это на фотографиях? – спросил он.

– Дедушка и бабушка, – отозвалась из кухни Нелида. – Не беспокойся, я их уберу. Как только я сюда переехала, я решила их снять.

Он хотел было ответить, что они ему не мешают, но сдержал себя, побоялся, что такой ответ будет не вполне пристойным. В этой квартире ему было хорошо. Жаль, конечно, что не удастся забрать все свои вещи; теперь единственное, что его огорчало, так это мысль о возвращении даже на время на улицу Паунеро. В этом блаженном состоянии он все же подумал: «Смогу ли я здесь жить, не чувствуя себя нахлебником?»

34

Одно его удивило: Нелида, не таясь, говорила ему, что он в любви еще хоть куда. «Удивительно, что я этому удивляюсь, – сказал он себе, – я ведь уже немолод, а в таком возрасте надо бы знать, чего ты стоишь…» Он, разумеется, считал, что девушка слишком великодушна. Лежа с нею рядом, глядя в потолок и отдаваясь чувству блаженства, он лениво подумал о много раз слышанном утверждении, будто всем мужчинам после этого бывает грустно, что он счел невероятным; вспомнил также признания друзей, как им не терпелось вернутся домой, выйти на воздух. Он пришел к выводу, что, видимо, мужчины обычно не бывают так счастливы, как он теперь. Он повернулся, посмотрел на нее – хотелось ее благодарить, говорить с нею.

– Ты не будешь тосковать по дому? – спросила Нелида.

– Как это тебе пришло в голову!

– Люди часто тоскуют по своим привычкам.

– Например, по тому, чтобы идти через два двора в уборную? Когда долго так живешь, кажется, что это не так уж трудно; но достаточно один день пожить с удобствами, и чувствуешь, что вернуться к прежнему невозможно.

– Я была бы не в силах опять поселиться с доньей Далмасией и девчонками. Странно, что ты никогда не пытался оттуда переехать.

– Одно время у меня было немного денег, и я собирался переселиться в отдельную квартиру. Но потом жена от меня ушла, я остался один с мальчиком, и только благодаря соседкам, которые за ним присматривали, когда меня не было, я не потерял работу. Не бывает худа без добра…

Произнеся эту фразу, он заметил, что Нелида смотрит куда-то в сторону, и с тревогой спросил себя: «Может быть, я ей скучен? Она молода, привыкла к обществу молодых, а я уже давно общаюсь только со стариками».

– И ты так и не купил квартиру? – спросила Нелида.

– В те годы квартиры не покупали, их снимали. Да, то была мечта, и она не осуществилась. Как мечта стать учителем. Было время, когда я хотел стать учителем. Трудно поверить, правда?

Нелиде, казалось, было приятно, что у него когда-то было такое стремление. Пока они обменивались воспоминаниями, Видаль заметил, что она, рассказывая о событиях, случившихся два-три года назад, неизменно говорила: «Давно это было». Внезапно он вспомнил о не дававшем ему покоя разговоре, который должен был состояться у нее с женихом.

– А своему жениху ты уже сказала? – спросил он.

– Нет, пока еще нет. Но надо сказать.

Видалю подумалось, что он все бы отдал за то, чтобы этот разговор был уже в прошлом.

– Я пойду с тобой, если хочешь, – предложил он.

– Это не нужно, – ответила Нелида. – Мартин – парень не злой.

– Мартин? Какой Мартин?

– Да мой жених. Мне было бы неприятно говорить ему такие вещи при свидетелях.

– Где ты с ним встретишься?

– Смотря в какое время… До пяти часов он в ремонтной мастерской. Позже придется его искать в каком-нибудь из заведений, где он играет. Я тебе говорила, что он участвует в трио «Лос Портеньитос»?

– Да, говорила. Лучше пойди в мастерскую. Мне не нравится, чтобы ты ходила по всяким там кафе, тем более вечером.

– Он играет в «Эскините» на улице Тамес и в подвальчике, таком, знаешь, вертепе, который называется «FOB»[2], и в «Салоне Магента» на улице Гуэмес. Пойду я на минутку на кухню. Ты не голоден?

Видаль остался лежать, как лежал, навзничь; он был слишком утомлен, чтобы идти за ней или менять положение. «Эта усталость совсем не такая, как та, которую путают с грустью. Она бодрит, как висящий на стене диплом». Жаль, что еще не состоялся разговор Нелиды с женихом; он-то ничего против того парня не имеет, только огорчается, что это из-за него Не-лиде придется идти в «Эскиниту» или в «Салон Магента», уж не говоря о подвальчике с иностранным названием. Ах, лучше отвлечься, повспоминать о той квартире, которую он не снял; а вот если бы он ее снял, то жил бы на авениде Онсе, и друзья были бы у него теперь другие (за исключением Джими, которого он знал еще по школе), и Нелиду бы он не встретил. В этой комнате, рядом с нею, казалось невероятным, что на улицах Буэнос-Айреса убивают, стреляют… Захотелось пофантазировать – вот было бы забавно, если бы война эта происходила только в районе вокруг площади Лас-Эрас и была бы следствием козней одного лишь мерзавца, сеньора Больоло, направленных против одной лишь жертвы – Исидро, или Исидоро Видаля.

– Иди есть! – позвала Нелида.

На столе стояла миска с равиолями.

– Ух как есть хочется! – воскликнул он.

– Не знаю, понравится ли тебе.

Видаль ее успокоил. Равиоли вызвали у него в памяти картины счастливых времен, воскресных дней, когда он был мальчиком, образ матери.

– Видишь ли, – обратился он к Нелиде в искреннем порыве, – эти равиоли еще вкусней, чем те, о которых я вспомнил. А я-то думал, что вкусней не может быть.

Они выпили красного вина, поели отбивных с картофелем. Когда дело дошло до риса с молоком, Нелида сказала:

– Если ты это не любишь, извини. Я пока не знаю твоих вкусов.

Он поцеловал ее за «пока», поблагодарил за это слово, прозвучавшее как обещание долгого будущего для них обоих. Затем умолк, спрашивая себя, что можно еще добавить, о чем говорить, чтобы ей не наскучить. Выпил второй стакан вина и, когда Нелида поднялась, чтобы приготовить кофе, снова начал ее целовать.

35

Видаль уверенно протянул руку, ища тело девушки, но его не нашел. Досада окончательно его разбудила – Нелиды не было дома. Сердце отчаянно забилось, он вскочил с кровати, пробежал по комнатам, открыл дверь, выходящую в патио.

– Нелида! Нелида! – позвал он.

Девушка исчезла. Огорченный, вероятно слишком огорченный (скорее всего беспричинно), он попытался понять, в чем дело. И вдруг вспомнил. Нелида, наклонясь над ним, – теперь он, казалось, видит ее, – что-то ему говорила. Одна за другой вспоминались сказанные ею фразы.

– Я иду объясниться с Мартином. Не выходи и никому не открывай. Жди меня. Я не задержусь. Жди меня.