Книга Женщина-лисица. Человек в зоологическом саду - Дэвид Гарнетт

Ибо если Кромарти и выказывал полное послушание, он всего-навсего притворялся.

Соседство нового друга доставило удовольствие им обоим, и в общем они не встречались ни с какими затруднениями, обычными для живущих под замком. Правда, рысь не спала ночью и проводила вторую ее половину, бродя взад и вперед. Шаги ее были бесшумны, а к утру она утомлялась от ходьбы, и Кромарти, пробуждаясь, всегда находил ее в своей кровати: она спала рядом с ним, свернувшись клубком.

Человек никогда не пытался выказать своего превосходства над животным. Если рысь уходила, он не звал ее обратно, не пытался привлечь ее лакомствами со своего стола и не учил никаким новым трюкам. Право же, при взгляде на них могло показаться, что они не подозревают о присутствии друг друга либо испытывают друг к другу полнейшее безразличие. Только если рысь слишком злоупотребляла терпением Кромарти, хватая его еду, прежде чем он сам заканчивал трапезу, или играя его ручкой, когда он писал, он прикрикивал на нее или давал ей легкий пинок, чтобы показать свое неудовольствие. Раз-другой в таких случаях рысь скалила зубы и выпускала свои длинные и очень острые когти, но сейчас же прятала их, не тронув своего большого и неповоротливого друга. Раз-другой, конечно, как и следовало ожидать, она поцарапала Кромарти, но это происходило во время игры или же случайно. Главным образом так получалось, когда рысь прыгала с пола ему на плечо. Только однажды Кромарти пострадал серьезно, когда рысь, пытаясь прыгнуть выше, чем обычно, вскочила ему на голову и вцепилась в затылок. Кромарти вскрикнул от боли и изумления, и рысь немедленно спрятала когти и, ласкаясь, постаралась загладить свой проступок. На голове у Кромарти кровоточили десять ран, но не прошло и минуты, как он мягко заговорил с рысью и простил ее. Все это были, конечно, пустяки в сравнении со счастьем, которое он нашел в своем компаньоне, запертом вместе с ним и еще более счастливом, чем он сам.

По требованию Кромарти рысь поместили вместе с ним навсегда, и рядом с его дощечкой появилась другая. На ней была надпись:

РЫСЬ

Felis caracal. Ирак

Передана в дар эскадроном № R.A.F. Басра[32].

На табличках не стали помещать изображений человека и рыси, как это делали обычно, чтобы посетители могли различать обитателей клетки. Публика с одобрением восприняла то, что Кромарти разделил свою клетку с животным, и он стал еще более популярен, чем раньше. Теперь все находили очаровательным человека, чье поведение прежде казалось вызывающим. Вместо недоброжелательных замечаний и даже оскорблений до Кромарти теперь долетали восторженные крики.

Подобная перемена была, конечно, к лучшему, хотя Кромарти предполагал, что со временем доброжелательное отношение публики так же наскучит ему, как и насмешки. Он защищался теми же способами, что и прежде: заткнул уши и старался по возможности никогда не глядеть сквозь решетку, он прилежно читал книгу, будто на самом деле был школьным учителем, работающим у себя в кабинете.

Как-то раз он сидел так, читая «Вильгельма Мейстера»[33], рысь лежала у его ног, и вдруг он услышал, как кто-то окликает его по имени.

Перед ним стояла Жозефина: бледная, с поджатыми губами, она глядела на него горящими глазами.

Кромарти, разволновавшись, вскочил, и самообладание на минуту покинуло его.

— Боже, зачем вы пришли сюда? — спросил он удивленно.

Жозефина отступила на шаг, когда он двинулся к ней, а когда подошел к решетке, снова попятилась назад. Она на мгновение смутилась, затем произнесла:

— Я пришла спросить вас о книге. О втором томе «Опасных связей»[34]. Тетя Эли требует, чтобы я вернула ее, она говорит, что книга богато оформлена, и это очень ценное издание. Она думает, что книга все еще у меня, и недовольна этим.

Пока она говорила, Кромарти рассмеялся, зажмурился и с улыбкой спросил:

— Значит, из-за моей забывчивости у вас неприятности? — Затем, помолчав, продолжил: — Я страшно этим огорчен. Действительно, я взял сюда вашу книгу. Непременно пошлю ее вам сегодня же вечером. Просунуть ее через проволоку никак не получится. Это одно из неудобств жизни в клетке.

Жозефине показалось, что Кромарти уже давно не был таким милым. Выражение ее лица несколько смягчилось, но все еще оставалось довольно замкнутым и отчужденным, она очень боялась, что кто-нибудь войдет в «Обезьяний дом» и застанет их за разговором. Минуту или две оба молчали. Жозефина взглянула на рысь и сказала:

— Я прочла в газете, что у вас теперь компаньон. Мне кажется, вы это правильно придумали. Вы гораздо лучше выглядите. С тех пор, как мы виделись в последний раз, я переболела бронхитом и провела в постели две недели.

Пока Жозефина говорила, лицо Кромарти омрачилось. Он заметил, что она стесняется, и это рассердило его. Он вспомнил также ее последнее посещение и то, как она себя вела. Сопоставив все это, он сдержался, приободрился, сердито потер нос и сказал:

— Вы должны принять во внимание, Жозефина, что мне всегда больно видеть вас. Не знаю, смогу ли я дольше подвергаться такой опасности. Последний раз вы пришли ко мне, чтобы сообщить, что, по вашему мнению, я сумасшедший. Не думаю, что вы были правы, но если я не смогу уберечь себя и мне придется видеть вас, боюсь, я и вправду сойду с ума. Я вынужден поэтому просить вас, хотя бы в интересах моего здоровья, никогда больше не приходить сюда. Если у вас есть необходимость срочно сообщить мне что-нибудь насчет ваших книг или еще чего-нибудь в этом роде, — вы можете мне написать. Все, что вы можете сказать или сделать, причинит мне сильнейшую боль, даже если вы будете ласково говорить со мной; из вашего поведения я могу заключить только одно: вы желаете причинить мне боль и приходите сюда лишь с целью позабавиться и подразнить меня. Поверьте, я не желаю подвергать себя мучениям.

— Я никогда не слышала подобного вздора, Джон! Я надеялась, что вам лучше, но теперь я убеждена, что вы действительно безумны, — сказала Жозефина. — Никто никогда так со мной не говорил. И вы воображаете, что я хочу видеть вас?