Книга Жанна де Ламотт - Михаил Волконский

— И это название? — спросила Жанна, стараясь как можно милее улыбнуться Белому.

— Психология! — ответил тот.

Глава XXIX Второе и третье дело

— Наше второе дело, — продолжал Белый, — состоит а том, что маркиза Елизавета де Турневиль, спасаясь из Парижа, передала на хранение кардиналу Аджиери молитвенник. В последнем заключается указание места, где маркизой был спрятан клад, который она не могла везти с собой… В прошлое заседание я говорил вам, что мы намеревались, благодаря случаю, купить этот молитвенник, но нам это не удалось. В сущности жалеть об этом нечего, потому что, когда будет нужно, так или иначе нам всегда можно будет получить молитвенник. Но пока это преждевременно, потому что с одним молитвенником мы все равно ничего не смогли бы сделать. Дело в том, что в этом молитвеннике подчеркнуты буквы на разных страницах. В комбинации этих букв и заключается указание на место, где спрятан клад. Но для того, чтобы найти эту комбинацию, нужно иметь в руках ключ, так что без этого ключа молитвенник сам по себе ничего не значит и по нему одному ничего нельзя найти, точно так же, как и по одному ключу. Это сделано вот почему: клад спрятала маркиза де Турневиль не одна, а вместе со своим братом. Деньги и вещи, которые они прятали, принадлежали им обоим и впоследствии должны были быть разделены ими самими или их потомством, когда появится возможность достать этот клад. Маркиза и ее брат друг другу верили безусловно и не сомневались, что ни один, в случае возможности, не станет доставать этого клада без другого. Но они не знали, как гарантировать себя от того, чтобы кто-нибудь из их потомства не воспользовался этим кладом, не поделившись с остальными, в случае, если им самим нельзя будет вернуться во Францию до своей смерти. Поэтому по совету одного аббата они устроили так, что место этого клада обозначено подчеркнутыми в разбивку буквами в молитвеннике, который остался у маркизы, а ключ к комбинации этих букв должен был храниться в медальоне у брата маркизы или его потомства. Таким образом, потомки маркизы и ее брата могли достать клад и поделить на соответствующие доли только в том случае, если бы сошлись при этом вместе, то есть разобрали при помощи ключа, находящегося у одних, комбинации букв в молитвеннике, который был у других. Так им посоветовал аббат, что они и сделали, но не сообщили при этом аббату ни слова про ключ или подчеркнутые буквы в молитвеннике.

— А от этого аббата, — сказал Красный, — вероятно, и известно нашему обществу о существовании этого клада.

— Конечно! — спокойно заметил Белый. — Этим аббатом в то самое время был я сам и потому мне хорошо известна вся эта история. Нам было известно, что маркиза Елизавета поручила свой молитвенник кардиналу Аджиери, имея предчувствие, что с нею самой что-то должно случиться; предчувствие не обмануло ее и ее предосторожность оказалась не лишней. Во время переезда маркизы де Турневиль на корабле в Англию случилась буря; корабль в течение двенадцати часов кидало по узкому Ла-Маншу и, наконец, он разбился, и маркиза погибла, а вместе с ней погиб бы и молитвенник, если бы не предусмотрительность маркизы. К тому же ее брат тоже вскоре погиб, будучи убитым на большой дороге одной из шаек, бродивших по Франции во время революции. Оставшийся после него медальон с ключом, насколько мне известно, достался его дочери, а дочь эта, по имеющимся у нас данным, должна теперь находиться в России. Маркиза де Турневиль по рождению была полькой, семья которой приехала во Францию вместе с Марией Лещинской, женой Людовика. Фамилия ее была Косунская, и ее брат, граф Косунский, погиб во Франции, но семью свою успел отправить в Россию. Помимо клада, спрятанного в Париже, у Косунских есть поместье в Польше, и они достаточно богаты, чтобы жить здесь, в Петербурге. Дочь графа, графиня Лидия, принята в Петербургском обществе.

— Так это она? — вставила свое слово и Жанна. — Она была мне представлена на празднике у графа Прозоровского.

— Да, это она! — сказал Белый. — Но, к сожалению, не известно, сохранился у нее медальон или нет.

— О, поручите это дело мне, и я разузнаю немедленно! — предложила Жанна.

— Нет! — остановил ее Белый. — Вам будет поручено третье дело, о котором я сейчас скажу несколько слов. О медальоне же графини я постараюсь сам, потому что тут замешана старая кормилица, которая должна знать, в чем дело, и, вероятно, так крепко хранит тайну, что выдаст ее разве только на исповеди как истая католичка.

— Ну, а что это за третье дело? — поинтересовалась Жанна, жаждавшая деятельности, влиянья и, в сущности, интриг, к которым от природы чувствовала неодолимое влеченье.

— Третье дело, — улыбнулся ей Белый, — касается той истории, о которой вы рассказывали в саду, когда я заснул под ваш рассказ…

— Я рассказывала о Кончини-Галигай, — сказала Жанна.

— Вот именно! — подтвердил Белый. — Именье и состояние Кончини были конфискованы и переданы маркизу де Линю, но свои бриллианты Элеонора Кончини успела спрятать, и вот, чтобы открыть место, где они находятся, нужно большое искусство, и это сложное дело я поручаю вам, княгиня! — обернулся он снова к Жанне.

Та расцвела довольной и сияющей улыбкой, в высшей степени польщенная таким доверием.

— Хорошо, — сказала она, — но ведь это слишком трудно!

— Потому-то я и поручаю вам это дело, что оно трудно!

— Мне все-таки нужны хоть какие-то данные…

— Они будут вам даны. Дети Элеоноры, как вам известно, умерли, и бриллианты к ним не попали. Единственный родственник Кончини, брат Элеоноры, турский епископ, умер, тоже не подозревая о них; словом, вся семья исчезла с лица земли, и после нее остались спрятанные бриллианты, которые вот уже двести лет блуждают по свету…

— Блуждают по свету? — переспросила Жанна, слушавшая с особым вниманием слова Белого. — Я думала, что они где-нибудь закопаны в подвале или замурованы в стене и лежат нетронутыми на одном месте, а если они блуждают, то, так как сами они двигаться не могут, поэтому находятся в чьих-нибудь руках и этот «кто-нибудь», очевидно, сторожит их?

— Все это так, и вместе с тем совсем не так! — возразил Белый. — Элеонора Кончини не имела времени ни закопать в землю свои драгоценности, ни замуровать их в стену. Она только успела спрятать несколько самых больших своих бриллиантов, изумрудов и сапфиров в секретное дно серебряной венецианской шкатулки и сообщила это на исповеди монаху, чтобы он это открыл ее сыну. Но монах это сделать не смог, и только преданье о тайне бриллиантов говорит о том, что драгоценности переходят из рук в руки вместе с серебряной шкатулкой, в которой они спрятаны, и обладатели шкатулки ценят ее только как старинную вещь большой художественной ценности и не подозревают даже, каким сокровищем они обладают. Нужно было много терпения, труда и знания, чтобы проследить в тени веков, как и к кому переходила эта шкатулка. Главное нами сделано, розыски доведены до начала нашего столетия и выяснено, что шкатулка находится в России, и, вероятнее всего, в Петербурге. Вот пока дело в главных чертах, еще несколько частных подробностей я дам вам отдельно! — заключил Белый, обращаясь к Жанне, которая вся пылала от удовольствия и лихорадочно горевшими глазами смотрела теперь на Белого.