Книга Дикое поле - Александр Прозоров

Боярин влетел в ворота, остановил коня возле супруги, натянул поводья, заставив жеребца подняться на дыбы, потом спрыгнул и порывисто обнял Юлю:

— Случилось что, любая моя?

— Татары, кажется, на подходе, Варлам…

— Да? — Боярин кинул быстрый взгляд на обустраивающихся во дворе гостей, одобряюще кивнул: — Упредила. Кто весть принес?

— Мелитинии сон приснился, будто…

— Пойдем, пить хочется, просто невмочь. Сбитеня нет?

Они вошли в дом, Варлам прикрыл дверь и быстрым движением повернул супругу лицом к себе:

— Что же ты делаешь, Юленька? Земля подсыхает. У кого поля на холмах, уже сегодня пахать потребно. Завтра, послезавтра, к концу недели всю пашню потребно поднять, не то осенью без хлеба останемся. А ты всех с хозяйства срываешь из-за сна какого-то… Юля, милая, любимая моя. Нельзя так, разоримся мы.

— А помнишь, как она ребенка нам предсказала? И половодье?

— Да весна же на улице! Помнишь, боярин Храмцов сказывал: не приходят татары по весне, степь непроезжая.

— А ну, как придут? Кому тогда поля твои вспаханные нужны окажутся.

— И когда? Сколько ждать?

— Ну… Дня три?

— Пахать уже пора.

— Ну, два. Варлам, ну, скажешь потом, что баба у тебя дура, понапрасну панику наводит.

— Смерды, может, и поймут, — покачал головой Батов. — А вот земля — нет.

— Слушай, — спохватилась Юля. — Я на одной телеге кур видела. Купи нам пару несушек.

— Через месяц нескольких на оброк привезут.

— Купи сейчас.

— Зачем покупать? — не понял Варлам. — Говорю же, на оброк привезут. Могу сказать, чтобы побольше, раз ты их так любишь.

— Надоело на тюфяке с сеном спать. В комки сбивается. Хочу перину.

— Так двух кур на это не хватит, — не выдержав, рассмеялся муж. — И почему именно несушек?

— Хочется!

Он покачал головой, поцеловал ее и вышел наружу:

— Телеги плотнее ставьте! — послышался его твердый голос. — Вы не одни здесь прячетесь. Мелитиния, достань два кувшина с кабаном, что боярыня Юлия добыла, сваришь на всех кашу пшенную с тушенкой. У кого ведра с собой есть, воду с колодца, что у навеса, черпайте, и на крыши лейте, чтобы отсырели. Не дай Бог, татары стрелы огневые кидать начнут. Вы, молодые, на стены ступайте, по сторонам посматривайте.

Перед глазами смердов боярин ни на миг не усомнился в верности поднятой женой тревоги, но вечером, в постели, укоризненно покачал головой:

— Ну, и где твои нехристи? Братья, поди, смеются все. Еще и на выручку примчатся, вокруг усадьбы сторожить станут.

— Лучше лишний раз подстраховаться, чем под набег попасть… — уже начиная оправдываться, отвезла боярыня.

— Ладно, — склонился Варлам над ней, щекотя бородой грудь. — Хоть узнал, крепостных сколько.

— Каких крепостных? — хихикнула, поеживаясь, Юля.

— Что при опасности к барину в крепость прятаться бегут. — Муж начал целовать съежившийся в острую пипочку, похожую на умбон русского щита, сосок. — Оттого и название им: крепостные…

— Крепостные… В крепости… Крепости… Пусти… Пусти руку, отдавишь…

Больше никаких слов из барской спальни не доносилось.

* * *

Поутру, словно в отместку, Варлам опять приказал кормить почти сотню, считая малых детей, собравшихся под защиту высоких стен смердов кашей с добытой боярыней свининой. А может, хвастался таким образом меткостью любимой жены.

В небо медленно поднималось жаркое солнце, заставляющее скидывать тулупы и лишние платки, выбивающее из еще помнящей половодье земли хорошо заметный пар. Крепостные и их семьи отнюдь не радовались неожиданному отдыху. Все прекрасно помнили, что «весенний день год кормит» и рвались к сохе. Обиженно мычал оказавшийся в тесноте скот, переругивались с бабами смерды. Юля, чувствуя затылком недовольные взгляды, бродила по стене перед частоколом, выглядывая из-за острых концов наружу. Впрочем, тревоги ради, Варлам и так выставил сразу троих караульных.

— Тихо как… — еле слышно произнес муж, подкравшись сзади. — Слышно, как жаворонок за рекой поет.

Женщина вздрогнула, но ничего не ответила.

— Если после обеда ничего не случится, — прошептал Батов. — Я всех распущу. Пусть хоть завтра с утра на работу выйдут.

— А что енто там, боярин? — неожиданно вскинулся стоящий на ближнем к реке углу Важен, вытягивая вперед руку.

— Где?

— Да за рощицей кленовой на холме… Никак, шевеление чудится?

Варлам попытался хоть что-нибудь высмотреть в указанном направлении, ничего не заметил, недовольно оглянулся назад:

— Вышку надо было поставить. — Он подошел к Бажену, вгляделся снова: — И вправду, как гусеница по вершине ползет…

— Какая гусеница, боярин?! — обиделся смерд. — Да тут верст десять, поди.

Варлам промолчал, нервно кусая губу и смотря не на холм, а на желтую черточку дороги, спускающейся к ним. Светлая, светлая, она вдруг потемнела, словно сверху пролили стакан темного рябинового вина. И больше уже не посветлела, хотя, двигайся там небольшой разъезд или купеческий отряд — его хватило бы совсем ненадолго.

— Неужто и вправду татары?.. — пробормотал боярин, отступая от частокола. Он обернулся, наткнулся на тревожные взгляды смердов и гневно зарычал: — Чего вытаращились? Почему кровлю не поливаете? Я что вечор сказывал? Насквозь промочить! Бажен, Касьян — почему в рубахах? И вообще мужики: все, у кого бронь какая есть — надевайте. Ножи, топоры, копья, вилы под рукой держите. А коли еще справа какая есть — тоже хорошо. — Он широко перекрестился. — На стены поднимайтесь, мужики. Татары идут.

Первые ногайские сотни, выбравшись наконец из реки на подсохшую дорогу, домчались до окруженной земляной стеной с частоколом поверху крепости, на почтительном расстоянии обскакали ее вокруг, ища слабое место, и в конце концов остановились на небольшом взгорке на расстоянии двух полетов стрелы. Вокруг укрепления везде плескалась во рву вода, а единственный подъезд к воротам был сделан у угловой башни — как раз под прицелом узких высоких бойниц.

* * *

Вскоре к холму подошли еще около двух тысяч всадников, отчего пространство под стенами превратилось темный, неразборчиво гомонящий муравейник. Сюда же начал потихоньку подтягиваться и обоз. Едва подсохшую прошлогоднюю траву нукеры начал застилать коврами, ставить решетчатые стенки.

В сопровождении двух сотен телохранителей, среди которых отдельным небольшим отрядом гордо гарцевали нукеры Алги-мурзы, подъехали Девлет-Гирей и Менги-нукер. Остановились перед возвышением. тотчас несколько нукеров принесли от кибитки ковер, расстелили. Бей спустился с коня на толстый ворс, уселся в центре ковра на поднесенную подушечку лицом к усадьбе.