Книга Честь чародея - Ян Сигел

Нападавший спрыгнул на пол и рычал, присев на задние лапы. Его рыжая шерсть в голубом свете казалась бесцветной. От витавшей вокруг магии она стояла дыбом. Воинственный кошачий вой выдавал опытного помоечного бойца.

Это был Моугвит.

— Хватай его! — крикнула Ферн. — Мне надо сосредоточиться.

Гэйнор нагнулась как раз в тот момент, когда Не–гемет ринулась на врага. Началась небольшая потасовка. Руку Гэйнор разодрали, но она так и не поняла, которое из животных. Схватив безумный комок рыжей шерсти в охапку, она вернулась в то, что осталось от круга. Негемет угрожающе рычала, но ринуться за ними следом не решилась. Моргас бормотала то ли заклинание, то ли проклятье. Ферн чувствовала, как вокруг нагнетаются магические силы. И тогда она напрягла свою волю и ум, Дар и знания — все это слилось в одном слове. Гэйнор почувствовала, как ее схватили за руку, услышала Команду, и в этот момент круг вспыхнул огненным кольцом, все слилось. Свет поглотил их… и они оказались снова в Сохо.

Круг удерживал Муунспиттл под чутким руководством и понуканиями Рэггинбоуна. Уиллу всучили кота, наказав держать его крепко–накрепко. Сто лет, прожитые бок о бок с колдуном, не только продлили жизнь кота, но и придали ему необычайную силу, хотя умом, возможно, он уже впал во второе кошачье детство. Вместе Муунспиттл и Ферн закрыли круг, и очень вовремя: в комнату ворвался крик ярости, пришедший из ниоткуда. Пламя в камине погасло, включили свет, и подвал снова выглядел совсем обычным. Они вручили хозяину обещанную награду — новый мячик для кота и пачку открыток времен короля Эдварда, которые Рэггинбоун купил в магазине букиниста.

— Этот кот спас нам жизнь, — сказала Ферн. — Я приду завтра и принесу ему лосося.

— Копченого, — вставил Муунспиттл. — Он любит копченую рыбу.

— Непременно, все самое лучшее, — заверила его Ферн.

Обратно домой они поехали на такси. Рэггинбоун, в отличие от Уилла, приберег все свои упреки до возвращения.

Они сидели в гостиной Ферн, попивая вино и кофе. Наконец поток взаимных обвинений начал стихать.

— Ладно, — рассудительно сказал Рэггинбоун, — как тебе показалась Моргас?

— Она очень похудела, — ответила Ферн. — Боюсь, что излишний вес каким–то образом трансформировался в силу. Она провела многие века в спячке, питаясь от Дерева, и теперь стала сильнее. Она сказала, что у нее сила Дара, Дерева и Реки… И я чувствовала эту силу вокруг. Она чудовищна. Я не смогу с ней бороться.

— Но ты сделала это, — сказала Гэйнор.

— Нам повезло, — мрачно возразила Ферн. — Просто повезло. На это нельзя рассчитывать.

— Однако, — заметил Рэггинбоун, — знать, что удача на твоей стороне, это уже что–то. А у Моргас есть слабое место. Провидицы сказали тебе, что все живое должно умереть. Остается только выяснить, что для этого надо сделать.

— По крайней мере, мы знаем, где она, — сказал Уилл.

— А она знает, где мы? — спросила Ферн.

— Будем надеяться, что нет, — ответил Рэггинбоун. — Не думаю, что духи стихий успели понять, где находятся. Но нам надо еще кое–что разузнать. Возможно, имеет смысл еще раз переговорить с Мэбб. Она, конечно, капризна и ненадежна, но, кажется, гоблины уже ввязались в эту историю, и, возможно, у нее появилась свежая информация. У гоблинов вострые ушки, до них доходят многие слухи. Да, есть ведь еще этот человек, которого Моргас заколдовала…

— Банковский магнат, — вставил Уилл. — Очень богатый и очень могущественный. Это невольно наводит на мысль: богатыми и могущественными не становятся люди заботливые и отзывчивые.

— Точно. Есть еще его сын, Лукас.

— Люк, — подсказала Ферн. — Я говорила, у него есть Дар, уверена в этом. Я свяжусь с ним. — Эта мысль обрадовала ее, хотя ей хотелось бы скрыть свою радость. Впрочем, радость быстро испарилась, когда она подумала, что ей надо встретиться еще кое с кем. Это было уже чувство долга, а не насущная необходимость — забытая дружба, неоплаченный долг. Она имела в виду Кэла, сына Моргас. Если кто и знал слабое место Моргас, так это он.

В ту ночь она легла очень поздно и думала не столько о Люке, сколько о двурогом полумонстре с львиными когтями, который однажды служил ей проводником во мраке.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Ранним субботним утром первые лучи солнца проникли в вечно запертый магазин. Этого скудного света не хватало для того, чтобы полностью выхватить из тьмы обстановку помещения; но день разгорался, и чуть позже несколько шальных лучей все же пробились сквозь решетки и мутное стекло. Рэггинбоун проснулся и теперь лежал на диване, неспешно размышляя о своей жизни. Диван был жесткий и маленький, но годы лишений закалили старого волшебника, и единственное, что сейчас причиняло ему неудобство, это отсутствие теплой сопящей Лугэрри, которая любила, свернувшись калачиком, примоститься у него под боком. Он оставил собаку в Йоркшире, потому что она плохо переносила город, но ему так не хватало ее компании и их мысленного общения. Умная Лугэрри могла сообщать ему, о чем думает, но для этого ей нужно было находиться рядом. Вскоре его отвлек шелест газеты, которую почтальон сунул в почтовый ящик. Рэггинбоун, кряхтя, поднялся, чтобы забрать газету, удивляясь тому, что Муунспиттл поддерживает связь с внешним миром. Правда, это оказалась не серьезная ежедневная газета, а всего–навсего местный листок новостей, который приносят бесплатно всем подряд. Он уселся поудобнее и принялся было за чтение, но тут его внимание привлек луч света, пробившийся сквозь закрытые ставни. Солнце осветило расставленные тут и там старинные безделушки, груду старинной ветхой мебели, какой–то ветвистый предмет–то ли канделябр, то ли оленьи рога, которые так часто украшают гостиные в богатых домах. Все вокруг было тусклым и пыльным, и только кое–где еще проглядывал первоначальный цвет. Рэггинбоун лениво подумал, что под пылью и грязью могут таиться давно похороненные тайны. Когда солнце скрылось, он вновь вернулся к газете. Читать было темно, и Рэггинбоун включил настольную лампу, но лампочка давным–давно перегорела. Впрочем, это не мешало ему — благодаря Дару зрение его стало очень острым; и хотя Дар давно исчез, кое–какие навыки еще остались. Он как раз просматривал статью об археологических раскопках на стройке на Кинг–Кросс, когда пришла Ферн.

Рэггинбоун впустил ее, хотя у нее пока не получался тот замысловатый условный стук, который придумал Муунспиттл.

— Я принесла копченого лосося, — сказала она приветливо.

Откуда–то прибежал Моугвит, особым кошачьим чутьем почуяв приход Ферн, и, мурлыча, принялся ласкаться к ней. Он путался в ногах и упорно выражал радость по поводу ее прихода, пока она чуть не упала на лестнице, споткнувшись о него. Муунспиттл молча взял рыбу у Ферн и отдал ее коту. Моугвит понюхал ее, разочарованно тронул лапой и отошел с видом оскорбленного достоинства.

— Несвежий, может? — предположил Муунспиттл.

— Он и не может быть свежим, — возразила Ферн. — Он же копченый!