Книга Странный приятель - Егор Чекрыгин

– И потому ты его за это хочешь выше пропихнуть?! – откровенно заржал полковник, едва не расплескав налитое в золоченый кубок вино. – Обратно в солдаты загнать нельзя, так, значит, пихаем наверх – пусть начальство с ним мучается. И зачем мне это надо?

– А зачем тебе плохой капрал? – развел руками Бид. – Я понимаю: герои и все такое. Но звания-то зачем соплякам раздавать? Капрал ведь это – того! На капралах вся армия держится! Зато порученец для твоего штаба из него получится отличный. Парнишка из благородных, читать-писать умеет. Манерам там вашим всяческим и говорить красиво обучен. Учен… чему-то… Во! Уставы все наизусть знает, с незапамятных времен писанные. Вот и используй его.

– Порученец, – покатал Дезгоот слово на языке, словно бы впервые пробуя на вкус новое блюдо. – Он на этой должности сержантами командовать сможет. Из солдат в порученцы только ветераны попадают, и то очень редко. А ведь парень в армии без году неделя! Я, конечно, Бид, твои замыслы отчасти разделяю. И толковый человек на этой должности мне не помешает. Не боишься, что, если ты своего парня в штаб пропихнешь, тебя тут на части порвут, да и меня твоей кровью забрызгают?!

– Благородное происхождение, – начал, перечисляя, загибать пальцы лейтенант Бид. – Булава на погоне (как он ее получил, ту историю вся армия знает). Образован. Ну и скажи мне, какая сволочь против вякнуть посмеет, коли ты, так сказать, «примешь участие в судьбе…»? Да и должность-то как раз придумана для «благородных вьюношей», ждущих вакансии на офицерский чин, или солдатни, которой офицерство светит. Ты сам жаловался, что сейчас никого у тебя на этом месте толкового нету. Вот я тебе и предложил.

– Ага, – усмехнулся полковник. – Только обычно «благородные вьюноши» «ждут» на свои средства, которых у них с избытком, раз уж им родня сумела офицерский чин купить. И уж в армию они точно не по приговору суда в составе каторжной команды прибывают.

– Смотри сам, – развел руками Бид. – Мое дело предложить. Денежной выгоды, конечно, от сопляка никакой не будет. Но сам подумай: в наших-то условиях не лучше ли иметь под рукой одного старательного парнишку, чем десяток богатеньких бездельников?

– И то правда, – как-то очень печально произнес полковник и вновь смерил капрала внимательным взглядом, словно верблюда или коня покупал. – Оу Дарээка, говоришь… Род в принципе известный. Генерал оу Когиир Дарээка тебе, капрал, кем приходится?

– Двоюродным прадедом! – отчеканил Ренки, пытаясь сделать спину еще прямее и убрать из голоса нотки самодовольства.

– Хе! Мой прадед под его началом служил. А за что на каторгу-то попал?

Ренки поведал свою историю.

– Офицера-ветерана прирезал, – с явным осуждением в голосе произнес полковник. – Вот это, парень, паршиво. Такой поступок тебя в глазах других офицеров не украсит. Я, кстати, про этого Аэдоосу слышал. Простолюдин, из зажиточных, офицерский чин купивший. Двенадцатый Гренадерский… Там потом еще какая-то история случилась неприятная. Не то карточные долги, не то заказные дуэли. Выперли его из полка, короче. Сволочь, говорят, этот Аэдоосу был редкостная. В офицерском собрании его только скрепя зубами терпели и дружить брезговали. Но вояка хоть куда оказался! Даже удивительно, как такой среди неблагородных родился… Насчет дуэлей был не дурак, да и в битве труса не праздновал. Под Туонси так вообще отличился. Уж не знаю, чего ему булаву не повесили, – заслужил по всем статьям! Видать, и впрямь этого Аэдоосу в полку сильно не любили. Но… сволочь сволочью, да зато своя! И посторонним его лучше бы не трогать… А ты, значит, сумел этакого ухаря, да кинжалом. Похоже, правдивые слухи ходят, что удача за вами бегает. Ладно, Бид, уговорил, беру. Мне чуток удачи тоже не помешает!

– Ты мне тогда на приятеля его приказ напиши. – Видать, лейтенант решил ковать железо, пока горячо. – Будет вместо него капралом.

– Да ты обнаглел, Лаарт, – делано возмутился полковник. – У тебя уже сейчас на два капральства три капрала… Хочешь четвертого? Куда ты их всех пристроишь?

– Доода давно сержантом делать пора, – спокойно ответил лейтенант. – Вакансия у тебя есть, а оружейник из него, сам знаешь, толковый выйдет.

– Своих людей и в порученцы, и в сержанты, да еще и на место оружейника пропихнуть хочешь? – всерьез удивился полковник оу Дезгоот. – Ты чего это затеял? Хочешь, чтобы в полку бунт начался, а меня доносами завалили?

– С кем надо, я уже договорился, – спокойно ответил Бид. – Могу дать гарантию, что ни бунта, ни доносов, ни других проблем не будет.

– Он договорился… Бид, – проворчал полковник, – ты бы хоть капрала своего постеснялся. А то у него и так глаза на лоб вылезли от того, как у нас тут чины раздают, и сомнения могут возникнуть, кто в полку командует.

– Ничего, – подмигнул лейтенант полковнику. – Ему кой-какие вещи знать полезно будет. А язык за зубами он держать умеет. Проверено уже! Разрешите идти, господин полковник? – Переходя с дружеского на официальный тон, лейтенант вытянулся перед полковником в струнку.

– Идите, лейтенант, – махнул тот ему рукой. – Капрала своего пока тоже заберите. Объясните ему, в чем будет заключаться его новая служба. Завтра на утреннем построении я официально оглашу приказы о переводах и назначениях.

Так жизнь Ренки сделала новый, весьма неожиданный поворот. К худшему это было или к лучшему? Сказать трудно.

Да, теперь он жил при штабе, по преимуществу вращаясь среди офицеров. И подчас ему казалось, что он опять попал в положение каторжника.

Пока Ренки был просто капралом, он мог надеяться хоть на толику уважения и защиту, которую дают ему его лычки в солдатской среде.

Если простого солдата практически любой унтер мог оскорбить или ударить кулаком либо палкой просто по собственной прихоти (это называлось: «Чтобы страх не теряли»), то капрал, как правило, был уже избавлен от подобного обращения, и подвергнуть телесному наказанию его могли только по приговору Армейского суда. А теперь…

Нет, офицеры в штабе не лупили Ренки палками… но иногда ему казалось, что лучше бы ударили. Пренебрежение и брезгливое снисхождение подчас ранят сердце полного честолюбия юноши сильнее, чем палочный удар.

В общем, если в своем капральстве он был… ну, по крайней мере, одним из главных людей, то при штабе, в обществе благородных офицеров, – не более чем серенькой солдатской скотинкой, может, и чуть повыше денщика, однако не настолько, чтобы запоминать его имя.

Зато Ренки очень быстро объяснили, что раскрывать рот в присутствии офицеров он может только по приказу. Но лучше прикинуться бродячим духом, которого не видно, и только результаты его деятельности могут быть замечены простыми смертными.

И действительно – лишний раз лучше не попадаться на глаза иным особам, чтобы не получить унизительного задания типа почистить сапоги или подмести пол в штабной палатке. Пусть капралу, да еще и порученцу полковника, этого делать и не полагалось, не все офицеры считались с подобными мелочами.