Книга Ворлок из Гардарики - Владислав Русанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не пойду! – уперся новгородец. – Вдруг помощь…
– Какая помощь?! Много возомнил… – Воин замолк под бешено-злым взглядом Харальда.
Епископ Торольв протолкался через строй хирдманов – остальных монахов не пропустили – и приблизился к конунгу, опустился на колени, пытаясь прижать к губам Марии серебряный крестик. Она не сопротивлялась, но крупная дрожь, сотрясавшая тело королевны, мешала священнику осуществить благой замысел. Тогда отчаявшийся епископ возвел очи к небу и забормотал молитву.
Вратко упрямо повторил:
– Я хочу помочь!
– А я тебе говорю: убирайся, пока цел! – чуть громче, чем следовало, приказал Хродгейр. – Не лезь конунгу под руку!
Словен запоздало испугался, посунулся назад, стараясь скрыться за широкими плечами Черного Скальда.
Но Харальд уже смотрел на него. Смотрел в упор, но казалось, что видит душу насквозь. Стальной взор правителя лишал воли, сковывал руки и ноги. Парень замер, забыв завершить начатое движение.
– Подойди сюда, скальд!
Хродгейр и Вратко шагнули вперед одновременно. Переглянулись недоуменно. Кого из них звал владыка?
– Оба! – хрипло рявкнул конунг. – Если можете что-то сделать, делайте!
Черный Скальд растерянно замялся, переступая с ноги на ногу. Словену, напротив, точно под зад коленом кто-то дал. Он кинулся на зов, падая на колени, и последние пару шагов проехался по щебню, разодрав в клочья добрые порты и свезя кожу до крови.
Без всякой почтительности парень оттеснил Бирсейского епископа, сжал пальцами виски Марии Харальдовны, касаясь мозолистой, как у матерого викинга, ладони конунга. Зашептал, запинаясь от волнения:
Навьи виденья,
Призраки мерзкие,
Черные чары,
Прочь убирайтесь
Тропою тресковой
В северный край,
Черту вечной ночи…
Здесь вы не в радость!
Читая вису, он боялся оторвать взгляд от лица королевны, кожей ощущая разлитую вокруг надежду, густо замешанную на недоверии пополам с досадой. Влез, мол, чужак, неуч, невежа… Епископ и вовсе пульсировал ненавистью, которую сдерживал лишь страх перед конунгом. А то бы он показал, что бывает с творящими волшбу пред светлыми очами церковного иерарха!
Одно томительное мгновение сменялось другим.
Сердце колотилось в груди, словно родное новгородское било, сзывающее честной люд на вече.
Мария выдохнула и обмякла. Тут же задышала размеренно, хотя и тяжело, будто бегом на гору взобралась. Судороги больше не терзали ее, сомкнулись посиневшие губы.
– Ты сотворил чудо, скальд из Гардарики… – еще не веря в случившееся, проговорил Харальд.
– Ave, Maria, gratia plena…[50]– затянул епископ, истово крестясь.
Веки королевны дрогнули, поднялись. В них плескался ужас, подобный ревущему шторму в датских проливах.
– Я видела… – прошептала она. – Видела…
– Что ты видела? – понизив голос, наклонился к ней Харальд.
– Беда грядет… – Девушка попыталась сесть, но не сумела даже поднять головы.
Конунг подхватил ее и усадил, с трогательной нежностью поддерживая за плечи.
Священник продолжал молитву:
– …Sancta Maria, Mater Dei, ora pro nobis peccatуribus, nunc et in hora mortis nostrae…[51]
– Беда грядет… – повторила Харальдовна.
– Что за беда?
Мария покачала головой:
– Вели всех отослать.
«Вот истинная дочь конунга! – подумал Вратко. – Все правильно. Лишние уши ни к чему. А то потом слухи пойдут, кто-нибудь наврет с три короба, кто-то попросту перепутает»…
Словен поднялся, зашипев сквозь зубы от боли в содранных до мяса коленках.
– Все слышали? – поднял голову Харальд.
– Расходитесь! Расходитесь! – перекрывая гул толпы, радующейся чудесному исцелению королевны, закричали ярлы и хирдманы.
Черный Скальд кивнул новгородцу – пошли, дескать, со мной, перемолвиться надо.
– Эти двое пусть останутся, – внезапно проговорила Мария.
– Это еще что за… – нахмурился конунг.
– Так нужно, – ничего не пояснив, отчеканила девица. И голос вроде бы слабый после перенесенной напасти, а поди ты, поспорь.
Даже конунг, прозванный Суровым, не решился возразить. Махнул рукой Хродгейру и Вратко – оставайтесь.
Медленно, как бы нехотя, воины расходились. Тщательно скрывая обиду, покидали берег ярлы и верные советники норвежского конунга. Хирдманы Харальда отошли шагов на десять и застыли с невозмутимыми лицами. Вот уж в ком нет любопытства. Одно лишь повиновение приказам вождя. Надо будет, так и в огонь сиганут, не раздумывая.
Вскоре подле конунга и королевны остались лишь Вратко с Черным Скальдом, ярл Торфинн с епископом Бирсейским да Халли Каша. Здешнему ярлу Харальд разрешил присутствовать – нет ничего достойного, если гость прогоняет хозяина на его же земле, а церковному владыке никто не решился указывать, что делать. Надо думать, божий человек никогда не помешает, а то и подскажет мудрым советом, если нужда приспеет. А исландского скальда никто вроде бы и не заметил. Умел, если было нужно, становиться невидимым. Вроде бы и есть, а в то же время и нет его.
Харальд-конунг сидел туча тучей, того и гляди молнии из глаз вырвутся, но молчал.
Мария Харальдовна продолжала тяжело дышать и промокала вышитым рукавом испарину, проступившую на лбу. Так бывает, если отступает страх или предельное напряжение сил сменяется покоем.
– Что ты видела, дочь моя? Говори! – вроде бы и ласково, но весьма бесцеремонно поинтересовался епископ Торольв.
Девушка глянула на него с опаской и недоверием.
– Не бойся, говори, – обнадежил ее Бирсейский прелат. – Я – лицо духовное…
– Я не боюсь, – отчеканила Мария и попыталась подняться, но тяжелая отцовская рука удержала ее.
– Сиди. Говори. Мы слушаем. – Каждое слово конунга падало, словно удар меча по вражеским шлемам.
– Я видела… – вздохнула королевна. – Я видела наши корабли, отплывающие с Оркнейских островов, всю рать, несметную силу… Они выходили в открытое море, раздув цветные паруса, но каждый дреки был облеплен во2ронами. Огромными, толстыми воронами. Каждый величиной с орла. Они молча сидели на щитах и на штевнях, на мачтах и на бортах. И не могли взлететь от сытой тяжести. Так, будто бы вдосталь наелись мертвечины на бранном поле…
