Книга Летний Прилив - Чарльз Шеффилд

Ребка подошел к лестнице и начал спускаться на нижний уровень капсулы. Камбуз был примитивным, но у них с момента отъезда со Звездной стороны крошки не было во рту. Будучи голодным, он привередничать не стал и нажал на кнопки, почти не глядя. Вкус и запах заказанного им супа значения не имели.

Из-за непрозрачных стен обстановка в нижней части капсулы была угнетающе спокойной. Ребка подошел к столу и выбрал для себя музыкальный отрывок. Сложная полифоническая музыка, сочиненная еще до Экспансии, зазвучала в его голове. Сплетающиеся голоса фуги как бы предвещали встречу Мэндела и его свиты. В течение десяти минут Ребка с удовольствием ел и слушал, наслаждаясь одновременно двумя старейшими и, пожалуй, самыми основными удовольствиями человечества. Неужели у кекропийцев, не имеющих музыки, нет какого-нибудь заменяющего ее вида искусства?

Когда пьеса закончилась, он с удивлением обнаружил, что неподалеку стоит Грэйвз и наблюдает за ним.

– Можно мне? – Советник сел за стол и показал на пустую миску. – Как? Рекомендуете?

Ребка пожал плечами. Чего бы ни ждал от него Грэйвз, но рекомендация, какой суп есть, вряд ли была первоочередной.

– Вам никогда не приходило в голову, – начал Грэйвз, – как это в сущности невероятно, что мы способны почти без вспомогательных средств есть и переваривать пищу тысячи разных миров? Все составные элементы этого супа произведены на Опале, но ваш желудок без труда с ним справляется. Мы, хайменопты и эти существа из кекропийского клайда – все совершенно различны по своей биологии. И все же с помощью нескольких типов моноклеточных бактерий в наших кишках мы можем есть ту же пищу, что и они. Удивительно, не правда ли?

– Пожалуй.

Ребка ненавидел эти разговоры с Грэйвзом один на один. Эти голубые с сумасшедшинкой глаза просто пугали его. Даже когда разговор казался общим, ему все равно чудились какие-то подводные камни. Кроме того, его все время сбивало с толку то, что он никогда точно не знал, с кем разговаривает: с Джулиусом Грэйвзом или с его мнемоническим близнецом. У Стивена была склонность к бесчисленным фактам и глупым шуткам. Джулиус отличался тонкостью мысли и ничего не говорил прямо. Нынешний разговор мог быть просто общением, если разговаривал один, или хитроумным подходом к чему-то, если говорил другой.

Грэйвз продолжал, ухмыляясь:

– Знаю, вы не считаете существенным то, что мы можем есть опальскую пищу или пищу Тектона. Но это очень много значит. Во-первых, это полностью расправляется с теорией, объясняющей, почему люди не вступили при первой же встрече в войну с кекропийцами. Люди говорят, что не стали воевать, так как не было предметов или ресурсов, нужных обоим. Но это чушь. Нам нужны те же, что и им, неорганические ресурсы, вроде металлов, и другое сырье. А они могут с помощью некоторых бактерий есть одинаковую с нами пищу. Если возникнет нужда, люди смогут есть кекропийцев и наоборот. Значит, перед нами еще одна загадка.

Ребка кивнул, показывая, что слушает. Лучше было играть простого парня и не болтать лишнего.

– Мы смотрим на кекропийца, – продолжил Грэйвз, – или лотфианина, или хайменопта и говорим: «Как чужды они нам! Как отличаются они от нас!» Но загадка совсем в другом. В противоположном. Мы должны бы спросить, почему все мы так похожи друг на друга. Как возможно такое, что существа из различных клайдов, зародившиеся в различных мирах, согретых солнцами самых разных спектральных классов, существа самого различного биологического строения, общественная история развития которых не имеет ни единой общей черты… Как могут они быть настолько похожи, что способны есть одну и ту же пищу? Как могут они быть так похожи по внешнему виду, что для названия живых существ с самых далеких звезд мы спокойно пользуемся названиями аналогичных земных насекомых: кекропийцы, хайменопты, хриземиды? Почему мы можем так или иначе разговаривать друг с другом и прекрасно все понимаем? Как это получается, что мы одинаково представляем себе нормы поведения? Настолько, что единый этический совет смог принять правила, пригодные для всей ветви галактики. Как может все это быть? Впрочем, вся наша галактическая ветвь представляет собой сплошную загадку.

Рассуждения Грэйвза к чему-то подводили. В этом Ребка не сомневался. Однако тому еще надо было многое высказать, прежде чем он дойдет до сути. В эту минуту он, казалось, полностью погрузился в философствование.

– Тайн и загадок чрезвычайно много, – разглагольствовал Грэйвз. – Например, Строители. Что с ними случилось? Каковы были их физиология, история, наука? Каково назначение Линзы, Парадокса, Факела, или Фагов? Из всех искусственных структур, созданных Строителями, Фаги, несомненно, самые бесполезные. Стивен, если дать ему слово, может часами рассуждать на эту тему.

Ребка снова кивнул. «Не дай Бог!»

– Есть и другие недавние загадки, которые я никак не могу разгадать. Возьмите, к примеру, зардалу. Несколько тысячелетий назад они правили больше чем тысячей миров. От подчинявшихся им существ мы знаем, что они были деспотичны и безжалостны. Но когда рухнула их империя, разве подневольные виды не восстали? Разве не уничтожили они всех зардалу до единого? Геноцид. Но были ли их действия более варварскими, чем действия самих зардалу? И почему те правили именно подобным образом? У них что, были другие этические нормы, непохожие на наши? Если так, тогда они и есть чужаки, но мы никогда не узнаем, чем они нам чужды. Что сделал бы этический Совет Зардалу? – … единый этический Совет принял единые правила…

Ребка увидел внезапную муку на морщинистом лице Грэйвза, и его мысли вернулись к предыдущему рассуждению. Неужели, говоря об альтернативном моральном кодексе Зардалу, Грэйвз подвергал сомнению кодекс, выработанный его Советом? Готов ли он подчиниться своим собственным правилам?

Грэйвз явно не хотел смотреть Ребке в глаза.

– Я иногда размышляю над тем, не являются ли наши этические нормы всего лишь местными обычаями, такими же как форма наших тел и образ мыслей. Наука Строителей действительно чужда нам. Она не соответствует нашим представлениям о мире. Мы не знаем, ни как они строили, ни зачем. Вместе с тем, наши ученые талдычат, что физические законы Вселенной едины… так же, как наши философы рассказывают, что законы этики универсальны! Я все время думаю, а не окажется ли этика Строителей такой же чуждой нам, как их наука? Или же наоборот, не исполнились ли бы они отвращения к нам, увидев, как обращаемся мы со многими видами живых существ, не ужаснулись ли бы они нашим предрассудкам и ложности наших суждений? Я считаю, капитан, что нам надо выучить один урок, очень простой: правила, которые устанавливает любой совет, должны быть динамичными, то есть видоизменяющимися. Как бы ни воспринимали их обычные средние личности, они не могут быть вечными. Не надо высекать их на камне и отливать из стали. Необходимо все время изучать их и постоянно стремиться улучшить.

Внезапно Грэйвз яростно глянул на Ребку, повернулся и пошел по пандусу на верхний ярус капсулы.

Ребка, оставшись сидеть, проводил его взглядом. В этих заключительных фразах было какое-то противоречие, как будто их произносили два голоса. Могло ли быть, что это спорили Джулиус и Стивен Грэйвз, а Ребка был просто сторонним наблюдателем? Возможно, Джулиус хотел одного, а Стивен другого.