Книга Черные яйца - Виктор Беньковский

Но слухи доходили — Москва — она приезжим людом живет, а приезжие и делились со своими московскими родственниками да друзьями впечатлениями. Мол, у нас в Воркуте не хуже, чем у вас тут. У нас и Лукашина поет раз в месяц, и цыгане пляшут, и юмористы полузапрещенные такие байки загибают, что ухохочешься и даже «Нарциссы» декадентские свой антисоветский рок вовсю со стадионной сцены двигают. В общем, неизвестно, где еще лучше — в нашей Воркуте, где северные идут, между прочим, полярные, запредельные, или у вас тут, с вашей зарплатой в сто двадцать и с очередями в ГУМе.

Пришлось Толику делиться с важными людьми, но все прошло мирно и, на удивление тихо. Вот после этого дело и закрутилось по-настоящему.

Настолько сильно закрутилось, что возникла проблема расширения репертуара. В регионах начали появляться конкуренты — мелочь правда, но Толик понимал отчетливо, что это ПОКА они мелочь. А пройдет годик-другой — и придется зубами каждый концерт выгрызать. Кончится синекура. Того гляди — и переманит какой-нибудь донецкий администратор ту же Лукашину. А кто ее заменит? Искать нужно, искать, так работать, чтобы всегда под рукой артист-другой лишний сидел. Если что-то срывается — сразу на замену равноценную звезду.

Контрактов-то никаких не было — только устные договоренности. Частный бизнес, он в СССР был не в фаворе. Попади в руки ОБХСС хоть одна бумажка, повествующая об этих диких концертах, на этом бы все и закончилось. Для всех и надолго. А для Толика — может быть, и навсегда.

Сулим позвонил — старый ленинградский приятель, хорошую мысль подкинул.

Толик ничего не знал о музыканте Лекове, которого Суля взахлеб расхваливал, сказал только, что можно попробовать. Обещался Сулим через пару деньков звякнуть и пропал.

А это было не в его правилах. Суля — он бизнесмен серьезный, он за базар всегда отвечал.

Суля прозвонился на исходе третьего дня, когда сроки уже поджимали более чем серьезно.

— Ну что там у тебя? — неласково спросил Толик.

— Да, понимаешь, такое дело… Он же артист, со своими тараканами в башке. В общем, я его из запоя выводил.

— И как? — настороженно поинтересовался Толик. — Это у него, вообще, часто?

— Вообще, если честно, то часто. Но проблема решается.

— Вот уж реши пожалуйста.

Толика запои артистов не очень-то волновали, но цену для Сули нужно было набить. Тем более, что Сулим, явно, не представлял себе всего размаха работы Анатолия Бирмана, который был для него просто московским собутыльником, владельцем хорошей квартиры и машины, покупателем аппаратуры и фирменных шмоток. Знал, естественно, Суля, что Бирман концерты делает, поэтому и предложил ему этого своего Лекова, но, конечно, даже понятия не имел, в какую игру он своего паренька запойного вводит.

А что он запойный — так кто не запойный? Все, с кем Толик ездил, начиная с той же Лукашиной и заканчивая цыганами пили по-черному. О юмористах и говорить нечего. Им это по рангу положено.

Так что запой — это семечки. Главное, чтобы амбиций не было.

— Ты привезти его когда сможешь? — спросил Толик. — Я же скоро…

— Я в курсе, — быстро сказал Суля. — Могу завтра.

— Уже? Что-то, несерьезный запой у твоего мальчика.

«Мои-то, бывает, месяцами в себя приходят», — подумал Толик, но вслух говорить не стал.

— Завтра не надо, — после короткого размышления сказал Бирман. Давай недельки через три, когда я снова в Москве буду. А ты уверен, вообще, что он потянет?

— Уверен, — ответил Сулим. — Этот потянет. Жаль, конечно, что столько ждать…

— Да не столько ждать. Ждать больше придется. Кто его знает, твоего этого подпольного гения? Нужно же его как-то преподнести…

— Ничего не надо преподносить. Его вся страна знает. Пленки магнитофонные повсюду бродят. Я справки наводил. Он для провинции — почти как Владимир Семенович, царство ему небесное. Ты его только на большую сцену выпусти. Афишу сделай, чтобы народ прочитал — увидишь сам, что будет.

— Сумлеваюсь я, однако, — протянул Бирман, но решение уже было принято. — Давай, знаешь, как сделаем? Возьму его в солянку, без афиши. Если реакция будет — будем думать.

— Реакция будет. Так когда?

— Ну давай тогда, завтра привози. Через пару дней у меня выезд. Воткну его в какой-нибудь концертик. Поглядим, что за гений.

— Заметано, — хмыкнул Сулим и повесил трубку.

* * *

Толику было за пятьдесят. В силу возраста и количества денег, которые давали ему возможность общаться с людьми значительными и проводить досуг в местах дорогих, красивых и для широкой публики недоступных, он очень придирчиво оценивал каждого своего нового знакомого.

Утром, когда раздался звонок в дверь и Толик, перед тем, как открыть ее, привычно заглянул в глазок, он был слегка разочарован. На площадке стоял Андрей Сулим, как всегда, одетый с иголочки, в новехоньких джинсах, белых кроссовках, только начавших входить в моду и цветастой, «гавайской» рубахе, а рядом с ним — совершенно заурядного облика молодой парнишка неуловимо провинциального вида.

Длинные темные волосы, небритый подбородок — и борода-то на нем не росла, а так — кусты редкие и неопрятные, несвежая даже в глазок футболка, штаны — «самосторок» защитного цвета и китайские стоптанные кеды.

«С ним, конечно, нужно будет повозиться, — подумал Толик, не открывая дверь. — Если, вообще, из такого чучела что-то путное можно сделать».

— Это я, — сказал Сулим, глядя в глазок. — Открывай давай.

— Да вижу я. — проворчал Бирман и не спеша скинул цепочку, повозился с замками и, наконец, распахнул дверь.

— Заходите. Кофе будете?

— Будем, — угрюмо буркнул парнишка, которого никто не спрашивал. Множественное число, в котором был поставлен вопрос являлось данью привычной деловой вежливости. Мнение волосатого юноши интересовало Бирмана в последнюю очередь, а сам вопрос адресовался исключительно Сулиму.

«Да он еще и хам к тому же», — подумал Толик, аккуратно посторонившись, чтобы не прикоснуться паче чаяния к вонявшей потом футболке молодого гостя. Гость, между тем, втащил с площадки гитару в синем матерчатом чехле и, не снимая кед, двинулся на кухню с таким видом, словно бывал в квартире Бирмана уже много раз.

— Ну, здорово.

Суля протянул Бирману руку.

— Кофе растворимый? — донесся из кухни голос юного дарования. — Если есть молотый, то, давайте, я сварю. Я умею как надо.

— Сейчас, — буркнул Толик себе под нос. — Разбежался… Это и есть твой гений?

— А что? — загадочно улыбнулся Сулим. — Ты погоди, ты его послушай…

— Если бы я всех, с кем работаю, слушал, я бы давно уже в психушке сидел, а не кофе с твоими приятелями распивал. Мне важно, как на него народ пойдет. А я в музыке вообще ничего не понимаю, мне-то что… Пусть хоть «Князя Игоря» поет. Лишь бы бабки шли.