Книга Хранитель Виртуальности - Владимир Гусев

— Пожалуй, к столь красивой девушке действительно не так просто подойти. Но мы уже познакомились, так что мне, наверное, нечего бояться?

— Я сама тебя чуточку боюсь, — признается Клеопатра. — Вернее, за тебя. Вдруг ты меня разочаруешь?

— Поживем — увидим.

Мы вновь сворачиваем на Охотный ряд.

— А ты молодец, не стал ни бахвалиться, ни сомневаться. Действительно, зачем гадать? Сейчас все станет ясно как божий день.

Мы входим в просторный вестибюль, поднимаемся по широкой лестнице на второй этаж. Клео вставляет в щель магнитный ключ, тяжелая дубовая дверь медленно отворяется. Клеопатра ставит сумочку на столик, подходит к зеркалу и поправляет волосы. Все правильно, прическа — основной предмет заботы всякой женщины. Она частично заменяет ей ум.

Подойдя к Клеопатре вплотную, я жду, пока она увидит меня в зеркале, удивившись, повернется и попадет прямиком в мои объятия. Резко и сильно прижав к себе Клеопатру, я страстно целую ее.

Клеопатра не сразу раскрывает губы: слишком неожиданным был маневр. Поначалу она даже пытается выскользнуть из моих объятий. Но, убедившись, что это бесполезно, вся отдается поцелую.

В ее возрасте поцелуи еще доставляют наслаждение, и я не лишаю девушку этого невинного удовольствия, предвестника удовольствий противоположных по смыслу, ассоциирующихся со словом «вина», греховных.

Как отчаянно она целуется… Словно этот наш затянувшийся поцелуй последний в ее жизни.

Наконец Клеопатра, почти задохнувшись, отстраняется от меня. Глаза девушки закрыты. Не позволив ей высвободиться из объятий, я чувствую, как сокращаются мышцы плоского, явно тренированного живота.

Она что, уже испытывает оргазм? Ну и темперамент…

Чуточку отстранившись, я протискиваю между ее и своей грудью руку, открытой ладонью в сторону упругих полушарий.

— Подожди… — останавливает меня Клеопатра. — Рыбу, птицу и девицу берут руками — но вначале их моют!

Ишь какая чистоплотная.

Я иду в роскошную ванную комнату, включаю воду, через минуту выхожу.

Клеопатра уже сбросила плащ и ждет меня в спальне. Постель разобрана — эта девушка явно не любит терять время даром.

Что ж, последуем ее примеру.

Но снять с себя жакет Клеопатра не позволяет. Зато теперь уже сама впивается в мои губы.

Однако! Буквально за каждый снятый с нее предмет одежды мне приходится расплачиваться серией пылких поцелуев! Так я и до вечера не управлюсь…

И потом, когда мы уже наконец достигаем постели, дела идут все так же медленно. Я пытаюсь применить силу, но Клеопатра, свернувшись калачиком и выставив во все стороны множество локтей, коленок и даже пяток, в корне пресекает мою попытку.

— Я не люблю, когда со мною грубо обращаются. Не разочаровывай меня, пожалуйста, — говорит она, когда я на секунду отступаю, чтобы перегруппировать силы. И мы вновь начинаем целоваться.

Наконец Клеопатра разводит плотно сжатые колени.

Войдя в нее, я оптимизирую размер своего полового органа. Это удается мне не сразу — оказывается, Клеопатре не нравится, когда фаллос слишком велик.

— Мне больно, — чуть слышно шепчет она.

— А так? — столь же тихо спрашиваю я, несколько укорачивая фаллос и делая его чуточку менее твердым.

Клеопатра не отвечает. Но судя по судорогам, сотрясающим ее живот и бедра, оптимум достигнут.

Не знаю, сколько оргазмов Клеопатра испытала, пока я ее раздевал, но на финишной стадии я насчитал пять.

— Все… Больше не могу… — просит она пощады. — А ты… Я совсем не нравлюсь тебе, да?

— Безумно нравишься! — говорю я и доказываю это, доведя до почти болезненного шестого оргазма и разразившись наконец своим.

Потом мы еще долго лежим в объятиях друг друга, изредка перебрасываясь ужасно глубокомысленными фразами, типа «Тебе было хорошо со мной?», «Безумно хорошо. Как ни с кем другим» «А тебе?»…

Эта фаза коитуса занимает неоправданно много времени, но, к сожалению, без нее не обойтись. Именно в эти минуты женщина благодаря довольно-таки примитивным химическим процессам, происходящим в ее организме, наиболее остро чувствует то, что у обывателей обозначается словом «любовь». А ради любви женщина готова на все…

Например, стать стукачкой.

— Поговори со мной, — просит Клеопатра, — Все равно о чем. Ты только не молчи, ладно?

— Знаешь, перед моим отделом поставили почти невыполнимую задачу — найти и обезвредить этого самого Заратустру, который учиняет безобразия в вирте. Я целыми днями мотаюсь по виртуальным, странам и страницам, устаю, как собака, даже в постели стал не так хорош, как раньше, а этот Заратустра всегда появляется там, где меня нет. Поможешь его поймать?

— А что ему за это будет?

— В общем-то ничего. Проведут беседу, при повторном нарушении отлучат на некоторое время от вирта.

— А что мне за это будет? — улыбается Клеопатра, и взор ее вновь затуманивается.

— Море любви. Аванс — прямо сейчас.

Глаза Клеопатры загораются радостью.

— Прямо сейчас? После того, что было?

— Тебе ведь понравилось?

— Безумно.

— Бармен, повторить! — щелкаю я пальцами и, отбросив простыню, вновь набрасываюсь на Клеопатру.

Не забыть бы потом выдержать паузу, полежать с нею, обнявшись и болтая всякие глупости. Чтоб крепче любила — а значит, и усерднее служила.

Часа через полтора, воспользовавшись тем, что Клеопатра вышла в ванную, я быстро обыскиваю ее номер, потом заглядываю в сумочку. Конечно, я не рассчитываю найти здесь какие-то документы — все личные данные зашиты в памяти теркома Клеопатры. Я мог бы воспользоваться своим служебным положением, составить ее фоторобот и отыскать основные сведения в базе данных «Граждане России». Но пока это не нужно. Мне просто интересно, чем Клео живет, чем дышит. Ничего интересного ни в номере, ни в сумочке я, однако, не обнаруживаю. Косметичка, прокладки, противозачаточные средства, флакончик духов… И билет на поезд! На послезавтра, до Смоленска, отправление в девятнадцать двадцать пять.

Значит, моя любимая меня скоро покинет, и мы будем встречаться с нею только в вирте.

Что ж, меньше мороки. Этот реал-секс так изматывает… Почти так же, как виртаин.

Глава 16

Опаснее оказалось быть среди людей, чем среди зверей, опасными путями ходит Заратустра. Пусть же ведут меня мои звери!

Ф. Ницше. Так говорил Заратустра

…Но не все в Игре устраивало мальчика, и он захотел изменить некоторые ее законы. У него наконец-то появилась хоть какая-то цель, и отец обрадовался этому. Ибо справедливо полагал, что лучше стремиться к ложной цели, чем не стремиться ни к какой…