Книга Английская тайна - Андрей Остальский

В беззвездной гостинице «Корнуолл» было не слишком шикарно, но и не очень грязно. За стойкой тусовался сонного вида филиппинец, предложивший им заполнить регистрационную форму.

— Вам номер на двоих? — спросил он.

Сашок открыл было рот, чтобы сказать, что нет, вовсе нет, что дама одна путешествует, а он ее только сопровождает. Но не успел, Настя опередила его, сказав:

— Йес, йес, уи а хазбанд энд уайф — дескать, мы муж и жена. При этом она больно ткнула Сашка локтем в бок и прошипела:

— Заполняй давай анкету-то…

— Иностранные гости должны указывать свои паспортные данные, — глядя куда-то в сторону, пробормотал филиппинец.

— Нет-нет, мы — местные, из Фолкстона мы, — поспешила заверить служащего Анастасия на своем чудовищном английском.

— Ну, тогда вам только адрес надо написать, — ответил он.

— Пиши свой адрес, — прошипела Сашку в ухо Настя.

Несколько секунд Сашок колебался, а потом — была не была! — заполнил анкету, записав себя и Настю, как «мистера и миссис Тутов». «Все равно они с Анной-Марией похожи как две капли воды», — объяснил происходящее внутренний голос. Но, видно, он уже знал нечто, о чем еще не догадывался Сашок.

— Пойдем, поможешь мне устроиться, — тихо сказала Настя каким-то вдруг особенным, хриплым голосом, от которого у Сашка кругом пошла голова.

Глава 13. Измена

И вот так вышло, что Сашок изменил жене.

Причем даже сам не понял, как это случилось. Не успел сообразить. А ведь раньше-то умел в последний момент отстраняться от соблазнов. Ну ладно, ладно, может быть, было дело, дал слабину один раз, но то был практически несчастный случай, произошедший на фоне совершенно диких обстоятельств. И вообще, как говорят немцы, «айнмаль ист кайнмаль», один раз — все равно что никогда. Причем учтите: Сашок тогда раскаялся. Раскаялся — и рисковать зарекся. Ну правда же: зачем ставить на кон благополучие и душевное спокойствие — свое и любимой жены? Нет, решил он, с природой надо бороться, импульсам — сопротивляться. Тем более что, как выяснилось, после бывает как-то нехорошо, грустно и даже муторно, так что думаешь: ну, стоило оно того? И сам себе отвечаешь: нет.

Но на этот раз все было иначе. Во-первых, грустно в общем-то не было или почти не было. В самом конце Анастасия, заметив все-таки что-то такое в его лице, погладила его вдруг по щеке и сказала нежно: «Post coitus omni animal tristi». «После акта любви каждый зверь печален», — машинально перевел Сашок и спросил: «Ты что, по-латыни шпрехаешь?» — «Нет, нет, — засмеялась Настя, — это я случайно… одно это выражение только и знаю. Подцепила у одного…»

Нет, честно говоря, грусти особой он на этот раз не испытал. И вообще, все было очень странно с самого начала. Кто же мог предположить, как будет выглядеть эта самая «новая русская», которую он согласился сопровождать в качестве гида? То есть ладно что красавица, но почему-то еще и мистически похожа на его жену, Анну-Марию? Ну просто одно лицо (с телом оказалось сложнее, но это выяснилось позже).

Вот почему все его защитные механизмы не сработали! Механизмы эти видели вроде бы родного, близкого человека и говорили ему: расслабься, все в порядке, нет причин напрягаться. Ну и вот вам: дорасслаблялся. Сашок явственно представил себе, как он говорит жене: «Послушай, да, я потерял голову, потому что влюбился — в самую красивую женщину на свете! Настолько красивую, что она неотличимо похожа на тебя!» Нет, ей-богу же, Анна-Мария должна его понять!

«Не поймет, нисколько не поймет, и не надейся», — вмешался тут внутренний голос, и Сашок на минуту сник, представив себе слезы в прекрасных глазах Анны-Марии. («Э-ге, погоди-ка, погоди-ка, это что за глаза, а? Да это не те глаза-то! Ты че, совсем уже… Это Анастасьины глаза тебе мерещатся!» — ехидно комментировал голос.)

Словом, Сашок совсем запутался. Да и сосредоточиться для того, чтобы разобраться, никак не удавалось. Ведь это только так со стороны кажется, что Сашок трясется себе, как обычно, в своем вечернем поезде, которым всегда возвращается с работы. На самом-то деле он по-прежнему там, в паршивеньком крохотном номере дешевой гостиницы «Корнуолл», рядом с вокзалом Виктория.

Время от времени Сашок выныривает из тех темных глубин, смотрит с недоумением на окружающий вагонный мир и тут же вспоминает о чувстве вины, которое он должен испытывать. Он мучается им несколько минут, но потом опять погружается в волшебную пучину.

В пучине той и стыдно, и страшновато, и сладко. О, какие невероятные ощущения он испытал! Их не передать словами, — а только движениями, жестами, воплями и еще чем-то, что живет под кожей, в гландах, что ли, а может, и красных кровяных тельцах и для чего и имени-то нет.

Сашок шевелит пальцами рук и вспоминает, что проделывали эти пальцы несколько часов назад. Да нет, не вспоминает даже, а в том-то и дело, что как бы заново все испытывает. Он обхватывает лицо руками и снова чувствует горячие Настины губы на своем лице. Он до боли крепко сжимает ноги, и… Он закрывает глаза, и ему кажется, что все, абсолютно все, что они вобрали в себя за несколько последних часов, физически сохраняется где-то там, в зрачках. Ему видятся дикие, невероятные сцены, и сладкая дрожь бежит по всему телу. Ему хочется вскочить и заорать что-то немыслимое на никому не известном языке.

И пару раз, когда он выныривал на поверхность, ему казалось, что он, может, уже и на самом деле кричал что-то бессвязное, так дико поглядывали на него окружающие пассажиры. Впрочем, возможно, это ему только мерещилось. В любом случае ему некогда было с ними разбираться, и он снова с наслаждением погружался в свою бездну.

Вот он как будто снова втискивается вместе с Анастасией в крохотную комнатку на полуподвальном этаже гостиницы. Здоровенная двуспальная кровать занимает такую большую часть номера, что на нее трудно не смотреть, но Сашок старается. Вот он уже открывает рот, чтобы сказать: ну ладно, я пойду, пожалуй: подожду вас внизу. Но Анастасия тем временем уже протиснулась между ним и кроватью и по ходу дела на секунду коснулась Сашка грудью, и в результате его голосовые связки не сработали.

Тем временем Анастасия исчезла в ванной, а Сашок остался стоять истуканом, пораженно размышляющим о еще одном серьезном отличии между двумя столь похожими женщинами. Потом внутренний голос пробормотал тихонько: «Вот сейчас все зависит от того, в каком виде она выйдет из ванной. Будет понятно, случайно она прикоснулась к тебе или нет».

И потом Сашок уже даже не удивился, когда Анастасия появилась из ванной не совсем одетой. Вернее, почти совсем не одетой. У-у, какая у нее оказалась грудь! И не просто большая, но крепкая, как-то дерзко вперед устремленная, с удивительной формы красивыми и крупными розовыми сосками — Сашок и не знал, что такие бывают! (У Анны-Марии с этим, скажем прямо, не очень-то…)

У-у-у! Не успел Сашок опомниться, как Анастасия уже прижималась к нему, оказавшись без каблуков гораздо ниже Сашка. «Да и Анны-Марии тоже», — пытался восстановить справедливость внутренний голос, но куда там! Сашок уже улетал куда-то, где не слышно никаких внутренних голосов, где ничего вообще уже не слышно…