Книга Анжелика и король - Анн Голон

Мадам де Монтеспан резко поднялась.

— О нет, дорогая, только не это! Вы должны молчать.

Темно-синие глаза Атенаис блестели из-под длинных ресниц.

— Понимаете, вы очень поможете нам. Я в большом затруднении. С одной стороны, я придворная дама королевы, а с другой — близкая подруга мадемуазель де Лавальер. Внимание короля подорвет мою репутацию. В этой ситуации нужно чем-то отвлечь двор. Король сам определенно помог этим сплетням, так щедро одарив вас. Королева холодна с вами. Обо мне никто не догадывается, все сбиты со следа.

***

Начинался рассвет, упало несколько капель дождя. С алеющего востока доносились звуки просыпающегося военного лагеря.

Анжелика с трудом пробиралась по грязи к дому, где расположилась королева и где, как она предполагала, должна была остановиться и мадемуазель де Монпансье.

Перед входными воротами на скамейке она вдруг увидела мадемуазель де Лавальер, скорченную и дрожащую от холода. Рядом с ней сидела ее младшая племянница и две служанки, все с красными глазами, воспаленными от бессонницы. Вся эта группа имела такой плачевный вид, что сердце Анжелики сжалось от сочувствия и она остановилась.

— Что вы здесь делаете, сударыня? Вы же простудитесь!

Луиза де Лавальер подняла большие голубые глаза и вздрогнула, как бы выходя из транса.

— Где король? Мне нужно видеть его. Я не могу уехать отсюда, не повидав его. Где он? Ответьте мне!

— Я не знаю, сударыня.

— Нет, вы знаете! Я в этом уверена. Вы-то знаете…

Не испытывая ни малейшего сочувствия, Анжелика взяла тонкие, холодные ладони герцогини, которая с мольбой протянула их к ней.

— Клянусь вам, я не знаю. Я не видела короля с тех пор, как… Даже сама не помню, когда это было в последний раз.

Добравшись до дома, где остановилась фаворитка, Анжелика приказала развести огонь в камине и нагреть грелками постель. Затем приготовила настой из ромашки и уложила Луизу в постель.

Под одеялом герцогиня казалась еще более хрупкой.

— Как вы добры, — пробормотала Луиза. — А про вас говорят…

— Зачем обращать внимание на то, что говорят? Смотрите на дела, а не на слова. От злых языков у меня, как и у вас, нет защиты. Тут мы обе в одинаковом положении.

А про себя добавила:

«И я не такая дура, как ты. Меня тоже использовали для прикрытия, как ширму. Но ничего, я найду способ отомстить за себя».

— А теперь — спать, — шепнула она Луизе. — Король любит вас.

Анжелика полагала, что эти слова прольются целительным бальзамом на страдающее сердце фаворитки.

— Он уже не думает обо мне, — печально улыбнулась в ответ Луиза.

— Зачем вы так говорите? А подарки, а титулы, которые он вам преподнес? Не говорят ли они лучше всяких слов о его чувствах? Теперь вы герцогиня Божу, да и вашу дочь никто не упрекнет в безотцовщине.

Фаворитка покачала головой. Слезы брызнули из ее глаз. Она всегда и ото всех пыталась скрыть свои беременности, отдавая детей нянькам, как только они рождались.

Все утешения Анжелики были напрасны. Они были слишком запоздалыми. Анжелика понимала это и молча сидела у кровати, держа руку Луизы в своей, пока та не заснула.

***

Шарлеруа, Арментье, Сен-Вину, Дуэ, Куртре — все эти укрепления падали, как карточные домики.

У стен Дуэ под королем убило лошадь. Людовик часто бывал на передовой.

При осаде Лилля он сидел в окопе как простой солдат, доставляя много беспокойства придворным Когда маршал Журень увидел его, забрызганного грязью от разорвавшегося близко снаряда, он поклялся, что снимет осаду, если король будет и дальше таким же безрассудным.

Маркиз дю Плесси сказал монарху:

— Давайте поменяемся шляпами, сир. Пусть лучше испанцы убьют меня вместо вас.

С тех пор король стал более осмотрительным, а Филиппу была пожалована лента ордена Святого Людовика.

Становилось теплее, наступало лето. Мадемуазель де Лавальер осталась в Компьене, а королева следовала за королем вместе с армией. В своем экипаже она возила мадемуазель де Монпансье, принцессу де Бад, мадам де Монтеспан. Следом за ними в большом экипаже ехали другие придворные дамы: де Арманьяк, де Буйлон, де Креке, де Бетюн и дю Плесси. Все они очень устали и страшно хотели пить.

Выйдя из экипажа, дамы сильно удивились, обнаружив повозку, полную льда. От одного только вида искрящегося под солнцем холодного чуда они сразу же почувствовали себя лучше.

Двор и в походных условиях продолжал жить своей жизнью. Поле было усеяно симметрично расположенными палатками. Самая большая, королевская, была установлена в центре, возле нее находились две поменьше — для совещаний.

Однажды за ужином король заметил Анжелику, находившуюся неподалеку от него. Припомнив, что за все время военных действий он ни разу не разговаривал с ней, он обратился к ней в любезном тоне:

— Итак, вы уехали из столицы. А что поговаривают по поводу вашего отъезда?

— Я думаю, что сейчас больше разговаривают с богом на вечерней молитве, сир.

— Я хочу спросить, какие там сейчас новости?

— Поспел зеленый горошек, сир.

Ее ответ мог бы показаться остроумным, если бы не был произнесен ледяным тоном. Пораженный король умолк и, не обладая столь быстрым умом, стал обдумывать ответ, постепенно заливаясь краской.

Вскоре за столом увлеклись новой темой, и ужин в целом прошел очень приятно.

На следующее утро, когда Анжелика совершала утренний туалет, появился маршал дю Плесси де Бельер.

— Я слышал о вас дурные разговоры, сударыня, и считаю своим долгом преподать вам урок хорошего тона и даже наказать вас.

— И что это за разговоры?

— Вы посмеялись над королем, когда он обратился к вам с любезным вопросом.

— И это все? — поинтересовалась Анжелика, вытаскивая ленточку из позолоченного ларца. — Обо мне ходят гораздо более неприятные слухи, которые могли бы вас задеть и сильнее.

Он в возбуждении стал расхаживать взад и вперед, потом, облокотившись на деревянные ясли, уставился на Анжелику.

— Ага, теперь я понимаю, откуда дует ветер. Я ослабил вожжи и предоставил вам некоторую свободу. Мне кажется, что пришло время снова взяться за хлыст. Так какое же наказание придумать вам, чтобы научить вас как вести себя за столом у короля?

Анжелика вызывающе уставилась на Филиппа. Потом повернулась, с треском захлопнула ларец с ленточками и трясущимися от злости руками стала закалывать гребни.

Филипп наблюдал за ней со злорадной улыбкой. Анжелика дала выход гневу в потоке слов:

— Я и забыла, что для вас женщина значит не больше, чем вещь. Она нужна вам лишь для того, чтобы рожать детей.