Книга Том, Дик и Дебби Харри - Джессика Адамс

Иногда она забывала, что живет в Сиднее, но, повернув за угол и наткнувшись на Портовый мост и здание Оперы, тут же приходила в чувство.

Банкиры и юристы тоже, похоже, решили устроить себе ранний перерыв и теперь толпами совершали оздоровительную пробежку. Бронте просто глазам своим не верила — такие свиные окорочка проскакивали мимо. По теории вероятностей хотя бы в одного из этих пятидесяти мужиков она могла бы влюбиться. Вместо этого ей приходилось уворачиваться от потных, красномордых и лысых кабанов в футболках с корпоративной символикой. Время от времени, правда, попадались улыбчивые типы с внешностью Ясира Арафата — но не более того.

Бронте продолжала идти. Интересно, какое впечатление производит она на этих представителей корпоративного паноптикума — безумная баба в костюме и кроссовках, слоняющаяся по сиднейскому парку с опухшим от постоянного недосыпа лицом? Скорее всего, ее принимают за очередную спятившую дуру — и совершенно справедливо.

Бронте уже более или менее смирилась с неотвратимостью скорой смерти. Она не видела другого объяснения своим назойливым видениям, к тому же нутром чуяла, что не судьба ей отпраздновать свой сорок первый день рождения. Раньше смерть представлялась ей неким абстрактным и далеким будущим, связанным со злоупотреблением сигаретами «Бенсон — энд — Хеджес», фаст — фудовской жратвой и плохой наследственностью. Лет эдак в семьдесят, полагала она, смерть и в самом деле может приключиться. Но сейчас Бронте чувствовала, что не так уж долго ей осталось. И как назло, даже поговорить об этом ни с кем не могла — волей — неволей приходилось держать язык за зубами. В довершение ко всему в газетном киоске она купила готовый бланк завещания — и факт ее смерти приобрел вполне осязаемые очертания.

Больше всего ее беспокоило совсем не то, что не приведется поглядеть — как там, в двадцать первом веке. Нет, обидно другое — что прожитая жизнь оказалась на удивление скучной. Все, чего удалось добиться за сорок лет, — это один развод, пара поездок за границу и буклет про бананы. Если уж ей непременно предстояло умереть — а в этом Бронте почти не сомневалась, — то времени, чтобы перекроить жизнь на новый лад, оставалось крайне мало.

Она прошла мимо художественной галереи. Интересно, что же ее ждет на том свете? Она с удовольствием прокатилась бы верхом на Ангеле, но бабулю свою, к примеру, видеть вовсе не жаждала — после развода с Ричардом та наотрез отказалась с ней разговаривать. Любимой передачей бабушки была «Распродажа века»[30]. Если бабуля почивает на небесах, значит, там и «Распродажу» показывают, ибо таково было бабулино представление о рае. Хорошенький рай — это орущий телевизор и нескончаемые вопросы из рубрики «Угадай, кто я!».

Бронте поднялась по лестнице Ботанического сада, миновала статуи Зимы и Весны, вышла на Элизабет — стрит — и тут же уткнулась в большую медную табличку «Доктор Валери Тэн, психолог».

Да вот же оно! Как раз то, что ей нужно.

Сразу стало легче. И как она раньше не догадалась? Ну конечно же, психиатр в два счета во всем разберется!

Пройдя через автоматические двери, Бронте отыскала лифт. Восемнадцать этажей, на битых психоаналитиками, психотерапевтами, психодиагностиками, психологами — дефектологами и психоневрологами, среди которых затесалась горстка ортопедов, но Бронте решила, что ей нужна именно Валери Тэн.

Человек с таким именем просто обязан ей помочь. Пол офиса доктора Тэн на пятом этаже покрывал бежевый ковер, в приемной красовалась абстрактная картина в бежевых тонах, а на секретарше был бежевый кашемировый свитер. Даже золотые рыбки в аквариуме казались бежевыми. На Бронте тотчас снизошло умиротворение. Теплые прянично — шоколадные тона действовали успокаивающе. Бронте опустилась в большое коричневое кресло, устроилась поудобнее на замшевых подушках цвета карамели и закрыла глаза.

— Вам назначено? — вежливо поинтересовалась секретарша.

Бронте открыла было рот, чтобы спросить про ближайший сеанс, как вдруг на пороге появилась сама доктор Валери Тэн, выпроваживающая беспокойного человечка в очках.

— Заходите, прошу вас. — Она заглянула в ежедневник. — У меня как раз окно, так что я смогу вас принять.

И Бронте очутилась в кабинете доктора Тэн, тоже оформленном в бежевых тонах, с изящными китайскими ширмами по углам и фарфоровым аистом на столе. Аист склонился над вазочкой с мятными карамельками, но Бронте не хватило духа взять конфетку без спроса.

— Я вообще-то не собиралась к психиатру, — зачастила она, — просто решила прогуляться и вдруг увидела вашу вывеску на улице. Я даже не знаю, нужен ли мне психиатр, но меня повсюду преследует мертвая лошадь. И разговаривает со мной, чего, кстати, при жизни не делала. Естественно. А еще мне кажется, что я скоро умру. Скажите мне, я с ума схожу, да? Или это нервный срыв?

— Для начала, — произнесла доктор Тэн, — я не психиатр. Я психолог.

— Извините, — сконфузилась Бронте. Особой разницы она не видела, но смутно припоминала, что кто-то из них прописывает прозак и валиум, а кто-то — нет. Что-то ей подсказывало, что доктор Валери Тэн относилась к тем, кто не прописывает.

— А теперь расскажите мне про вашу лошадь. — Доктор Тэн села, закинув ногу на ногу, — Бронте отметила, что ноги у нее тоже бежевые.

Наконец-то можно было выговориться, и Бронте с облегчением выложила все начистоту, начиная с первого визита к Бернарду Болтону и вплоть до той ужасной ночи в комптоновской гостинице, когда она корпела над собственным завещанием, а под утро обнаружила Ангела у изголовья своей кровати.

— Почему вы думаете, что скоро умрете? — мягко спросила доктор Тэн.

— Ангел сказала, что скоро мы будем вместе. Во время собрания по бананам. А еще я прочитала в одной книжке, что духи являются людям перед смертью, чтобы проводить их в мир иной. А она все время мне является. К тому же Ричард предложил мне переписать завещание, что само по себе странно, а тут еще этот самолет, который чуть было не разбился по дороге в Тасманию. Как будто кто-то пытается дать мне знак, — добавила Бронте, умоляюще глядя на Валери Тэн. — И потом, вот вы можете заявить со всей ответственностью, что я не умру? Не можете, и никто не может. А чутье мне подсказывает, что умру. В этом году, не знаю точно когда, но скоро — я это чувствую.

— Ричард — это ваш муж?

— Бывший. Он недавно снова женился.

— Та-ак, — протянула Валери Тэн, словно получила крайне ценные сведения.

Бронте слегка удивилась, что доктор Тэн до сих пор не предложила ей прилечь на кушетку, но, оглянувшись по сторонам, обнаружила лишь удобные кресла и китайские настенные грамоты под стать ширмам.

— Так я продолжу?

Еще она заметила, что доктор Тэн ничего не записывает.

— Да — да, прошу вас, продолжайте.