Книга Не будите спящую принцессу - Наталья Резанова

— Это же мужик!

— Хлопец, — подтвердили мои соседи. — Але не бачишь, який гарный? Ни у кого нет таких, как Зирка, у нас е. Вот мы яки продвинутые!

Похоже, среди зрителей я оказалась единственной, не знавшей о половой принадлежности великой певицы. Да, действительно, суржики оказались исключительно продвинутым народом. До такого даже в принципате Ля Мой не додумались, а ведь на что уж политкорректные. Отстала я от жизни, сидя в Киндергартене...

«Стоп, — сказала я себе. — Ну, какое право я имею критиковать любимца здешней публики? Если я запою, будет гораздо хуже. И если я ношу штаны, почему бы ему не натянуть платье? А то какой-то женский шовинизм получается!»

Но, пока я себя уговаривала, выяснилось, что не все местные жители стоят на позициях терпимости.

Разухабистые рулады Зирки прервали пронзительный свист, улюлюканье и крики:

— Геть! Геть до Волкодавлю! Засланец поволчанский!

Может, кричали и не «засланец», я внятно не расслышала.

Поклонники Зирки снести такого не могли и попытались выдворить противника из своих рядов. Но те оказались парни крепкие и выдворяться не пожелали.

И началось. Суржики — это вам не киндергартенцы, которым для нарушения общественного порядка нужен конец света. Здесь свалка вспыхнула мгновенно. К эпицентру ее, размахивая дубинками, продвигались стражи порядка. Но дерущихся это не смущало. Бой продолжался под смешанное: «Геть!» и «За Зирочку оченята вышибу!». Еще меньше это смущало Зирку. Он, очевидно, привык к подобному аккомпанементу и, как ни в чем не бывало, завел новую песенку.

Тем временем побоище приобрело нешуточные размеры. Когда меня саданули в ухо, я не могла оставаться в стороне. Бывают такие события, которые тебя задевают... во всех смыслах слова. Того, кому не поправилось мое ухо, я ухватила за его два и приложила подбородком об колено. Тут на меня накинулись с двух сторон, поскольку я ничего не кричала, и меня могли трактовать враждебно как поклонники, так и противники Зирки Ясной. Честное слово, в такой непринужденной обстановке я оказывалась только в Волкодавле. Несомненно, между суржиками и поволчанами существовало близкое родство, пусть они и не желали этого признавать. Дружно хрустели ребра, челюсти и переносицы. Для сокрушения черепов дело пока не дошло, равно как и до ножей, но все могло случиться. Дубинки, по крайней мере, уже пустили в ход, и не все они были в руках охранников. Последним я никак не могла сочувствовать. Если они знали, что на выступлениях Зирки Ясной подобные драки в обычае, им не следовало пропускать сюда людей с оружием. А мне, например, позволили пройти с целым арсеналом. А если бы это была не я, а какая-нибудь мерзавка?

Разумеется, я не стала извлекать меч или нож. Это было бы слишком грубо, бестактно, являло бы крайнее пренебрежение к местным жителям, А воспользоваться арбалетом в свалке было и вовсе невозможно. Хотя, признаюсь, у меня возникала мысль прекратить общую драку, отключив ее первопричину, то есть Зирку. Но я предпочла экстремальным методам традиционные, отобрав дубинку у стража. Ну, не люблю я непрофессионалов. И только я успела приласкать дубинкой по спине типа, который пытался боднуть меня головой в живот, как мне показалось что я ослепла.

Нет, меня не огрели по затылку. И в глаза мне ничего не попало — ни искры, ни чужие пальцы. Но гигантский огненный шар, ярче всех чифаньскнх фейерверков, разорвался над полем, где десятки, а то и сотни людей месили друг друга, а еще больше пароду пыталось от этого уклониться.

Поначалу я подумала, что это какой-то нарочитый эффект, наподобие тех, что применяются на представлениях в Гран-Ботфорте. Например, наполнили шелковый шар горячим дымом, облили «чаем Вылезария», запустили в воздух и подожгли — по запальному шнуру или вот горящей стрелой...

Но нет. Огня не было. Если приглядеться, не было и света. И в то же время все было видно. Как будто бы из тьмы претворился свет.

Побоище остановилось. Радостные взвизги Зирки Ясной смолкли, равно как музыка и ругань. Все стояли в полном недоумении, вперясь в пространство, которое открылось словно бы по всей степи, далеко за линией горизонта — от Балалайских гор на востоке до хребтов Купат на западе.

И там, на востоке, воздвигалась гигантская белая фигура. Застывшая в мертвенном покое, щеря слепые глаза, она простирала в сторону Великого Суржика поднятую десницу.

— Каменный Хозяин... — прошептал кто-то рядом со мной.

И тут же бесчисленные голоса подхватили:

— Каменный Хозяин! Каменный Хозяин!

Должно быть, это было какое-то неизвестное мне местное божество, или мифологический персонаж. Еще мгновение казалось, будто великан вот-вот шагнет, в несколько шагов преодолеет огромное расстояние, каменная стопа опустится на толпу, и рука ударит по кровлям Червоной Руты. Но тьма вновь стала тьмою, и жуткая фигура исчезла. Толпа осталась во мраке и молчании. Только шипели догоревшие факелы, окружавшие помост. Помост, как и следовало ожидать, был пуст.

Затем оцепенение сменилось страхом. Люди стали разбегаться, независимо от того, были ли они противниками Зирки, поклонниками Зирки или охранниками. Надобно добавить, что и при этом стремительном рассредоточении народ друг друга в землю не затаптывал, и в обморок никто не грохался. Может быть, если б я знала, отчего они бегут, то и сама бросилась бы прочь. Но я не знала. И единственное, что меня на тот момент беспокоило — не спер ли кто моего Тефтеля. Хотя зрелище этой белой чучелы, выросшей из непредставимой дали, и впрямь было устрашающее. Если не похлеще Армии Теней, то близко.

«Край Неминуемый, с чего это я вдруг вспомнила Армию Теней?»

Я двинулась к коновязи, и вовремя — те, кому поручено было сторожить лошадей, тоже разбежались. Поэтому не уверена, что лошадей разбирали именно их хозяева. Но Тефтеля еще не свели.

Я взгромоздилась в седло и поехала обратно в город. Было еще не так поздно, чтоб позакрывались все гостиницы. Не то чтоб я настолько изнежилась в Киндергартене, и требования мои к условиям проживания неизмеримо возросли. В пути я ночевала под открытым небом, а климат в Суржике теплый и довольно приятный, по крайней мере летом и в начале осени. Но я не была уверена, что столичные власти относятся к таким ночевкам положительно, да и Тефтеля, в отличие от меня, невозможно убедить, что есть можно не каждый день.

У ворот Червоной Руты стояла стража, и у меня в очередной раз спросили документы. Не стоило сетовать на излишнюю подозрительность — до стражников наверняка уже дошли известия об ужасном явлении, сорвавшем выступление певицы, — даже если в городе не было видно Каменного Хозяина. Пока стражи рассматривали истертое на сгибах письмо Великого Магистра, я спросила, где ближайшая гостиница и, получив надлежащие разъяснения, поехала в указанную сторону.

Улица была пуста, и я спешилась, ведя Тефтеля в поводу. Суржикская ночь была тиха, и темное небо, не изгаженное магическими налетами, затмевающими естественный свет звезд, казалось прозрачным. Было даже слишком тихо для большого города, в окрестностях которого только что произошло массовое потрясение неестественного порядка. Или здесь оно как раз естественное: Червона Рута — не герцогство Букиведенское, магию никто не отменял... Но, судя по реакции суржиков, к такому они не привыкли. А сейчас сидят тихо, как будто... как будто затаились!