Книга Неспящий Мадрид - Грегуар Поле

— Моя очередь, божественный убор!

Селина виснет на руке Филиппа Куврера, тот толкает дверь, шумно прощаясь.

— Обожаю эти круглосуточные бары.

На калье Ареналь редкие полуночники. И бесчисленные такси.

— Переночуешь у меня, цыпа моя?

— Ну да, не заканчивать же на этом.

— Но это не то, что ты подумала, цыпа моя.

— А что, по-твоему, я подумала, задохлик?

— Нет, я это говорю, потому что, представь себе, я почти влюблен.

— Прекрати! Ты? Почти влюблен? Не верю своим ушам.

— Именно так, дорогуша. Украсть мирты и лавры мадридцев — дело хорошее, но мне этого мало, я хочу сорвать еще и их розы.

— Сразу видно, что ты читал Тассо и Ариосто сегодня вечером.

— Именно.

— Что это за история? Расскажи.

— Встреча в метро. Как в нашем романе. Да, дорогуша. Блондинка в полосатом топике располосовала мне сердце.

— Говори потише, что ты так орешь?

— Пользуюсь последними часами инкогнито. Скоро мы будем слишком знамениты, чтобы дурачиться на улице, моя дорогая. Мсье, да-да, вы, дайте, пожалуйста, автограф!

— Прекрати, у нас будут неприятности.

— Я просто хочу тебя порадовать.

— И что же эта полосатая?

— Ах да, полосатая. Встреча на четвертой линии, направление «Санта-Мария». Хороша несказанно. Я оставил ей свой адрес и все прочее. Жду ее звонка.

— Да брось ты. Она согласилась?

— С восхитительной улыбкой. Говорю же, любовь с первого взгляда.

— Ну, Филу, это уже опасно.

— А я больше ничего не боюсь.

— Решительно, сегодня твой день. Ты повсюду оставляешь свой телефон.

— Да, верно подмечено, мой день.

— А как ее зовут?

— Не знаю. Она мне скажет по телефону!

— Все-таки ты шут гороховый.

— Такая наша шутовская доля.

— Слушай, Филу, я что-то замерзла. Возьмем такси?

— Еще как возьмем, я тоже. И ветер дует злой на мокрый мой убор! Такси!

Они садятся. Такси выезжает с Ареналь, пересекает Пуэрта дель Соль и скрывается на Сан-Херонимо. На сиденье, в неожиданно душном тепле салона, Селина молча опускает голову на плечо Филиппа Куврера и тут же засыпает. На поворотах ее голова чуть соскальзывает, оттягивая мягкую щеку, рот немного открывается, она не просыпается, и тоненькая ниточка слюны свисает на шерстяной воротник пальто, мимолетно освещаемая проносящимися фарами.

XIII

Калье Гойя, дом 101, шестой этаж, в тишине в своей постели Хавьер Миранда так и не смог заснуть. Даже спиртное уже не помогает от бессонницы. Энергичным движением он откидывает пуховое одеяло, садится на край кровати и сует ноги в тапочки, которые стоят наготове, строго параллельно, на геометрических узорах коврика. Он встает, идет в ванную, смотрится в зеркало, ополаскивает лицо холодной водой, вытирается большим мягким полотенцем с фестонами, бросает его на край ванны, надевает халат, идет в гостиную, подбирает свой смокинг и, скомкав, швыряет его вместе с рубашкой к двери. Чертыхается, услышав звяканье запонок, о которых он забыл, они отскочили на пол и, кажется, закатились под шкаф, придется искать их на четвереньках, если он не хочет, чтобы уборщица, не заметив, засосала их в пылесос. Он берет рукопись Берналя с мраморной доски комода, шаркая тапочками, зажигает галогеновую лампочку, устраивается, скрестив ноги, в мягком кресле, окруженный ровным светящимся нимбом. На круглом столике в тени кресла пепельница, пачка табака, трубка и узкие, прямоугольные очки для чтения. Он надевает их на нос и с присвистом выдыхает.

«Органическое». Ну и название!

ПЕРВОЕ ОРГАНИЧЕСКОЕ ЭССЕ

ОБ ОРГАНЕ ЗРЕНИЯ:

ВЕЛИКАН АРГУС, ЮНОНА, ЭРОС

И ПИР ЧУВСТВ

Скука, суета, монотонность — мне это безразлично, ведь я пишу «Болота».

Андре Жид

Есть вещи,

которых не делают с закрытыми глазами.

Или они теряют свою прелесть.

Или становятся неприятными.

Без зрения.

Например:

есть,

курить.

Что он хочет сказать своими рваными строчками? Это верлибр или просто для объема? Por Dios![57]

Почему же?

Зрение,

участвует ли оно, зрение, в этом, составляет ли основополагающий, изначальный аспект этих видов деятельности?

Dios mio[58].

И не в силу ли этой, неожиданной и важнейшей, визуальной составляющей

это действие — есть — так обильно представлено — через метонимию еды — в живописной традиции?

Равно как и другое действие — курить — в традиции кинематографической?

Он опять с присвистом выдыхает. Сквозь паркет и тишину слышит шум воды в душе, вероятно, этажом ниже. Он смотрит на часы. Пять утра. Рановато встают соседи снизу.

И любовь.

Разве не говорят, что она слепа?

И разве не чувствует каждый границ этого утверждения в пределах своего жизненного опыта?

Любить.

Есть в акте любви два аспекта:

один, для которого видеть важно;

другой, для которого видеть не важно.

Черт-те что.

Один, которому видение способствует;

Другой, которому видение препятствует.

Нет слов.

Очевидно, это разграничение совпадает

с классическим биномом Эроса

и Агапэ.

Эротика,

по сути своей визуальная,

и ее извращенная форма:

порнография. Великан Аргус.

Агапэ,

любовь, на сей раз слепая,

и ее извращение — аутотелическое,

эгоистичное,

аутичное,

квиетистская внутренность,

безразличная к остальному миру

и к предмету любви,