Книга На качелях любви - Галия Мавлютова

– Н-не-ет, – с трудом выдавила я из пересохшего горла, – не отвлекаете, то есть отвлекайте на здоровье, Олег Александрович.

– Даша, нам нужно срочно встретиться, сегодня вечером жду вас в шесть на стоянке, – и Зимин провалился в радиоэфир.

Послышались хрипы и треск, я посмотрела на телефон и засмеялась. Все было как во сне, даже в кино так не бывает, и сказок таких еще никто не написал. Не родился еще на свет искусный сказитель, способный создать столь сногсшибательную сказку. Ведь шла на работу, словно на Голгофу, а попала прямиком в рай. И неведомая сила неожиданно вознесла меня на вершину успеха. Мне нужно было преодолеть еще одну ступеньку для достижения цели. Моя мечта почти исполнилась. Близился час моего триумфа. Коллеги окружили неземной любовью, любимый мужчина напомнил о своем существовании. В бухгалтерии меня ждали деньги за феромоновый комментарий. Теперь осталось решить теорему – как поступить с товарищами, чтобы не нарушить равновесия в коллективе? Один неверный шаг – и вся моя теория о звездности разлетится вдребезги, как тот самолет, не успевший подняться в небо. Разумеется, свидание с Зиминым нельзя отменять. Ради него я брошу всех и все. А вот что делать с остальными? Сначала мне стало жаль Вову, потом я пожалела Соколова, за ним бедную Лизу, после нее престарелую учительницу и лишь после всех остальных посочувствовала подруге Соньке. Ее очередь в ряду моего милосердия оказалась последней. Я посмотрела на часы. Пять с четвертью. Мне нужно вовремя улизнуть с работы, чтобы не попасться на глаза соратникам. Они будут стоять у входа, словно рота почетного караула. В глубине ликующей души проснулась совесть, как всегда, не вовремя. Свиньей мне не хотелось быть, очень не хотелось. Сотрудники «Северного сияния» напоминают своим внутренним миром вполне приличных животных, они похожи на милых лошадей и капризных обезьянок. А лично себе я выбрала свиную образину, ни больше и ни меньше. Добрые коллеги простили все мои правонарушения, встретили с нежностью, даже мягко пошутили, пытаясь не особенно давить на больную мозоль, а я собиралась поступить с ними прямо-таки по-свински. Стыдно, барышня, стыдно. Моим вредоносным проступкам не было конца и края. И никакого выхода не предвиделось. Если сказать, что иду на любовное свидание – все обидятся. И не будет мне прощения до выхода на пенсию. Милые лошадки и мартышки ни за что не простят меня, потом хоть три месяца отсиживайся и отлеживайся на Петроградской стороне. Все будет бесполезно, такое не прощается. Вову в первый раз за десять лет пригласили в кино – он сразу подумает, что его нарочно разыграли. Лиза и без того мнительная и чувствительная, она – как лакмусовая бумажка, все впитывает и вбирает в себя, включая дорожную грязь. С ней нельзя поступать нехорошо. А Соколов? Он ждет меня, Динка наверняка уже позвонила ему, предупредила, что мы придем вместе.

Монитор произвольно открылся на каком-то тексте. Перед самовольной отлучкой я пробовала написать статью о сумасшедшей девушке. И что-то написала. Отдала Егоровне. Та похвалила меня, но Лариса Петровна зарубила текст. Ей не понравилась моя статья. Она сказала, что я выпадаю из рейтинга. А я обиделась. Сейчас я смотрела на текст новыми глазами. В нем все было неверно: и слова искусственные, и девушка получилась какая-то картонная. Она же не сумасшедшая, да, безбашенная, да, бесшабашная, но что-то же толкнуло ее на экстрим, а я не поняла, что? В тексте ничего не было видно – ни характера, ни судьбы, ни самой девушки. Кто-то уже смотрел текст без меня, даже пытался его исправить, но у него ничего не вышло. Кто этот «кто-то»? У меня сегодня день непрерывных вопросов, а подумать некогда. Рота почетного караула уже ждет меня у входа. А как бы поступила на моем месте девушка с объявлениями? Я попыталась представить себя той, у которой брала интервью. Наверное, она послала бы всех к чертям в преисподнюю, а сама отправилась бы дуть пиво в ночной клуб. Скорее всего, так оно и было бы. И тогда я пошла по другому пути. Перенесла свою ситуацию на себя. На моем месте никто оказаться не может по простой причине – это мое место. И я сама должна придумать, как выйти из создавшегося положения. Сразу вспомнился крокодил Гриша, он смотрел на меня из прошлого, и его слезящиеся глаза напоминали бедного Вову. Придется обмануть публику, сыграв на тонких струнах красивую и изящную мелодию, и, взмахнув рукой, я приладила незримый смычок на плечо: «Играй, музыкант!» И поспешила к выходу.

Сначала я сбегала на автостоянку. Зимина еще не было, как не было и его машины. Пока я замерзала в сосульку в ожидании любимого и желанного Олега Александровича, успела заказать по телефону билеты в кинотеатр, затем сбегала в кассу, оплатила. Позвонила в ресторан, сказала, что заплачу долг завтра. Позвонила Лизе, предупредила, что задержусь, приду немного попозже. Билеты можно получить в пятой кассе. На троих. Но Лиза должна забрать Вову. В довесок к билетам. Он сидит в правом ряду перегородок.

– Все поняла, Лиза?

– Все поняла, Даша, кстати, ты обещала мне подарить кроссовки, уже забыла? – съехидничала Лиза.

– Ничего не забыла, они в нижнем ящике стола лежат, в зеленом пакете, забирай, носи на здоровье. Кроссовки новые, качество отличное, фирма достойная, – обрадовалась я.

Мне все-таки удалось совершить акт милосердия. И не какой-нибудь, самый настоящий. Ведь ради детей старалась.

– Если они такие отличные, почему сама не носишь? – Я увидела, как подозрительно прищурилась Лиза на том конце связи.

Это же гордая Лиза, а она профессиональная нервомотка. В осеннюю непогоду всю редакцию от Лизы колбасит, наша Лиза – чрезвычайно тонкое и метеозависимое существо. Может извести весь коллектив в мелкий порошок даже в свое отсутствие.

– Правый палец прижимает, на левой ноге, – я отключила телефон.

Теперь Динка на меня обидится, а Соколов непременно впадет в коматоз. Надо с ними разобраться. Я набрала еще один номер.

– Леш, привет, Динка сказала, что ты заболел. Я хочу проведать тебя. А можно я приду попозже? Не хочу вместе с Динкой, – сказала я, уже не надеясь услышать доброе слово, ведь обиженный Соколов хуже атомной бомбы.

Лешка, если разозлится, легко может разнести в пух и прах сразу две редакции. Вообще-то, он добрый, как слон, а все слоны яростные в гневе. Я немного подумала, ведь у Соколова птичья фамилия, а характером он похож на слона, почему? Пока я размышляла о проблемах особенностей фауны, Лешка материализовался по телефону. И он совсем не обиделся на меня, наоборот, обрадовался моему голосу.

– Дашка, приходи когда захочешь. Мой дом – твой дом, мое время – твое время, – задолдонил Соколов, но я его вовремя перебила: «Леш, приду поздно, не спи, замерзнешь!»

Недремлющим оком я следила за входной дверью. Динка выскочила из дверей и промчалась на остановку, забыв обо всем на свете, в том числе и обо мне. И хорошо, что забыла, у меня одной проблемой стало меньше. Теперь осталась отшить Соню, но она отшилась сама, без моей помощи. Бывшая мармазетка, нынешняя чайка прислала мне эсэмэску. «Даша, в школу идем завтра. Учительницу увезли в больницу. У нее гипертонический криз. До связи, Соня». Зачем нам идти в школу, если влюбленная не по годам женщина уже и без того угодила в больницу? Допрыгалась, называется. Я задумалась. Школа подождет, а завтра будет ясно, чем мне заняться в первую очередь. Сегодняшний день целиком ушел на восстановление утраченного баланса. Правда, он чуть не лопнул, едва возродившись. Теперь у меня осталось самое важное дело – дождаться Зимина.