Книга Схимники. Четвертое поколение - Сергей Дорош

Благодаря всему этому уже через пять лет на юг двинулась небольшая, но сплоченная армия, одетая в пластинчатые панцири, умевшая вести правильный бой и даже осаждать города. Основой ее стали вильцы, родное племя Лихослава, и бывшие рудничные рабы. Но сперва ощутили мощь новой армии не древние, а лужане, еще одно венедское племя, считавшееся самым сильным. Они первыми в свое время рискнули выйти из лесов, захватили и удерживали часть лесостепи, где разводили коней. Лужане стали великолепными всадниками. Но тягаться со стальными пехотинцами Лихослава не смогли.

Дальше война шла вполне предсказуемо. Усилив войско конницей лужан, Лихослав почувствовал себя непобедимым. За одно лето он разбил несколько армий древних, захватил множество земель и основал город, который назвал в свою честь и провозгласил центром венедских земель, хоть Лихов тогда стоял почти на границе.

Следует признать, что успеху Лихослава способствовало появление на юге племен хунну. Тогда древние впервые столкнулись со степняками. А на востоке восстали бедуинские племена. Впрочем, последнее было скорее не причиной падения древних, а следствием.

Так или иначе, Лихослав умер, не исполнив своей цели стереть память о древних. Эту задачу он завещал многочисленным сыновьям. Но Лихославичи, хоть и добили врага, разорвали Венедию на множество уделов. И тогда религиозный культ стал тем, что скрепило рыхлую массу княжеств. Даже в мое детство оставалось слишком мало сведений об этом. Сейчас их вообще не найдешь, но я знаю, что священники всегда были едины, что позволяло им в иные моменты даже диктовать волю князьям. Может, именно это и стало причиной их гибели. Власть имущие не любят, когда ими помыкают.

Некоторые мои знакомые считают, что стремление к единству всегда было присуще венедам и в этом их отличие от прочих народов. Потому всегда находилось что-то, вокруг чего они готовы были сплотиться. Может быть, именно потому и удалось создать первую Империю?

Глава 4

Малышка

Человек недалеко ушел от животных. Но иногда он ставит меня в тупик таким явлением, как искусство. Сам я далек от него и всегда относился с уважением к людям, которые способны не только придумывать несуществующие образы, а и выражать их в виде песен, музыки, картин и много чего еще. Как мне кажется, это – единственное, что отличает человека среди прочих живых существ. Власть искусства очень часто недооценивают. Но если вы хотя бы раз видели, как дружная боевая песня сплачивает ряды воинов или как седой, битый жизнью старик льет слезы, услышав балладу о чужой трагедии, то не станете спорить. В этом есть что-то сверхъестественное, что-то трогающее человека за живое, за то, для чего у меня тогда не было названия. В искусстве нет никакой практической пользы, и все-таки оно не умирает, а талантливый певец никогда не останется без миски каши и кружки пива. Да и предания древних дней, о которых молчат летописи, могут пережить много веков, кочуя из песни в песню.

Как я уже не раз говорил, у нас со Жданом сложилась определенная репутация в купеческих кругах. Я теперь не участвовал в стычках. Нанимали меня для другого. Во-первых, мне были известны все торговые маршруты, самые безопасные пути. Ну а во-вторых, кроме роли проводника, я договаривался. Со всеми договаривался. И с другими купцами о выгодных ценах, и с таможенниками, дабы не брали лишних пошлин. Само мое присутствие отпугивало разбойников, хотя они уже успели забыть, каков я в бою. Знали, уговорю, отважу, заставлю отказаться от идеи напасть на караван.

А если стычки все же случались, то боялись Ждана. Большинство разбойников прекрасно знали: бой против него – самый быстрый способ угодить на каторгу или в рабство. Это страшило больше, чем смерть.

В Луге подходящий купеческий обоз мы нашли сразу. Он направлялся на северо-восток, то есть в обход Корчева. Купчишка – щупленький, с бегающими глазками – был мне незнаком, в отличие от капитана его охраны. Последний шепнул торговцу пару слов на ухо, и тот расцвел в улыбке.

– О, многоизвестный Искатель! – воскликнул он, не дав открыть мне рта. – Слышал многое о тебе, но судьба по непонятному упущению не сводила нас прежде. Куда нынче пролегает твой путь? Может быть, мы разделим дорогу?

– Буду рад, – кивнул я. – Обсудим условия…

– О, ты будешь доволен! – перебил он меня. – Мой капитан лестно отзывался и о спутнике твоем. Но жалованье охраны определяет он.

Я знал, чаще всего так и делали – купец нанимал только капитана и выделял ему деньги на жалованье простым охранникам. А тот уже сам формировал отряд. Хотел – брал известных своим умением и знающих себе цену наемников, хотел – много молодежи по дешевке. Хоть зачастую такой капитан имел свой, испытанный отряд. Помните, я рассказывал, как Ждан нанимался в охрану своего первого каравана? Теперь вы можете представить, насколько опасно испытание, которое он прошел. Наемники не склонны делиться с чужаком, ведь общая плата не зависит от численности отряда. Больше стражи – меньше денег каждому. Таких претендентов, каким тогда был Ждан, очень часто калечили, а то и убивали. Три поединка – не шутка. И если сперва капитан выставлял середнячков, то в третьем, если до него, конечно, доходило дело, против наглеца пускался лучший боец отряда.

Сейчас Ждану уже не было нужды что-то доказывать. Его принимали без испытания всегда. И всегда же с радостью. Во-первых, из-за надежности в бою. Ну а во-вторых, он никогда не забирал себе все вознаграждение за пленных, ежели такие случались. Не было случая, чтобы под конец похода Ждан не устроил для соратников хорошей попойки, если, конечно, ему доводилось захватить пленных.

– Здгавствовать тебе долгие лета, Зануда. – Капитан радостно протянул Ждану руку, как только мы с купцом отошли.

– И ты здравствуй, Картавый. – Ждан улыбнулся и пожал протянутую руку.

– Хм, и здесь тебя Занудой кличут, – усмехнулась Борислава.

– Да уж. – Ждан не смутился. – У нас даже шутка была: Зануда не всегда нудный, да и у Стояна не всегда с женщинами получается.

При этих словах Картавый помрачнел.

– Нет больше Стояна, – промолвил он.

– Как так? – удивился Ждан. – Боец-то справный был.

– Стгелу поймал. Пагшивая стгела, зазубгенная. Вытащить не смогли. Жаль, Искателя с нами не было. Пагу дней еще Стоян кговью кашлял, не довезли до лекагя, помег в догоге. Нас в той стычке знатно помяли.

– То-то я смотрю, отряд у тебя на две трети из каких-то голодранцев молодых, – кивнул мой спутник.

– Охотники, – отмахнулся Картавый. – Я пгикинул, в здешних лесах они нужнее губак. А там пгигляжусь, может, кого и оставлю в отгяде. Из Бочажского княжества они. Там нас и пгогедили знатно. Пгишлось из местных набигать новых.

– Бочаг? – удивился Ждан. – С каких это пор туда купцы ходят?

– С тех самых.

– Там же болота!

– Были болота, а нынче – тогговая догога.

– Да чем они торговать-то могут, кикиморы болотные? Окромя грязи – никакого товару. А князь их что, вообще умом тронулся? У Бочага единственная защита – болота.