Книга Вспомни лето - Элизабет Лоуэлл

– Хорошо, сэр, – сказал Торн, направляясь к «дому на колесах».

– Я думал, ты захочешь получить свои вещи, – сказал ей Корд. – Но если ты согласна спать в одной из моих футболок, прекрасно.

– О чем ты говоришь?

– Это моя работа.

Чувствуя головную боль и усталость, Рейн поплелась за Торном к перечному дереву и стала ждать, пока мужчина установит шезлонг, мечтая вытянуться в тени.

Когда появился Корд, девушка увидела, что в одной руке у него ящик с инструментом, а другой он держит Дева на веревке. Жеребец возбужден, но управляем.

Превозмогая головную боль, она оглядела Дева, уделяя особое внимание его сухожилиям. А в это время Дев тыкался губами ей в волосы, обнюхивал шею, фыркал, с надеждой припадая к карманам – нет ли там морковки.

– Назад, малыш, – пробормотала Рейн.

Наблюдая за ними. Корд и волновался из-за бледности Рейн, и удивлялся, глядя на старания огромного жеребца подразнить свою хозяйку.

Торн тоже исподволь наблюдал за этой парой. Он поудобнее устроился в тени перечного дерева, достаточно далеко от жеребца.

В третий раз Рейн ощупала ноги Дева. Если ,бы она прикоснулась к больному месту или опухоли, то сразу поняла бы. Но жеребец выглядел совершенно здоровым.

– Я займусь им, – пообещал Корд, когда она медленно выпрямилась. – Возвращайся и ложись в шезлонг.

– Потом. Ему нужен уход.

– Я позабочусь.

Немного поколебавшись, она подчинилась.

– Если Дев не согласится, прекрасно, я сама им займусь.

Приговаривая что-то спокойным, ласковым голосом, Корд направился к коню, чтобы обтереть ему шкуру от пота.

Дев оглянулся, почувствовав незнакомое прикосновение, фыркнул и вернулся к поискам чего-нибудь съедобного на пыльном дворе. Ничего не отыскав, жеребец шумно и тяжело вздохнул, поджал ногу и задремал.

– Этот неподражаемый голос, – пробормотала Рейн себе под нос, вслушиваясь в музыку гипнотических слов Корда. – Даже на меня действует.

– Простите, мэм? – вежливо спросил Тори.

– Извините. – Она вздохнула и снова улеглась в шезлонге, чтобы наслаждаться невиданным зрелищем – наблюдать, как мужчина обихаживает Дева, не стреноживая его.

От шепота Корда, смешанного с теплым ветерком, у Рейн сами собой закрылись глаза. На нее навалилась огромная усталость, и она заснула.

– Мистер Эллиот, – спокойно позвал Тори.

Корд убрал щетку и быстро подошел к Рейн. Он нежно дотронулся до ее запястья. Пульс был размеренный, как и дыхание. Кожа теплая. Он кивнул Торну, потом вернулся к Деву. И вновь принялся орудовать щеткой.

Прошло минут десять, он уже не следил за ушами Дева каждую секунду. А через двадцать минут Корд решил, что настало время для заключительного испытания.

Он вытащил скребок из кармана и прикоснулся им к передней ноге Дева. Жеребец переместил свой вес и покорно подал левое переднее копыто для расчистки.

Не сводя глаз с жеребца, Торн запустил руку под куртку. Он никогда не расставался с оружием.

Корд уловил его обеспокоенность и сказал:

– Все в порядке.

Торн кивнул, но не убрал руку. И только когда Корд сменил скребок на мягкую щетку, его напарник с облегчением вздохнул.

Дев стоял, опустив голову, его уши расслабились. Время от времени он мотал длинным черным хвостом, со свистом отгоняя насекомых. Иногда он фыркал и терся головой о передние ноги или тыкался в грудь Корда, чтобы избавиться от назойливых мух.

Сузив темные глаза, Торн наблюдал за жеребцом.

– Говорят, что этот конь – убийца, – обронил Торн после долгого молчания.

– Возможно.

Корд промокал мягкой тканью твердое мускулистое бедро Дева. Жеребец стонал от удовлетворения, даже смешно было слушать.

– Вы не думаете, что он убийца? – мягко спросил Торн.

– Только не по отношению к Рейн. Вероятно, и не ко мне. Я даю ему время, – добавил он, оглаживая атласную шкуру Дева. – Он полностью доверяет мне.

Отстранившись от Дева, он восхитился результатом своей работы. Мощное тело жеребца сияло чистотой. Густая грива и хвост мерцали, словно черный шелк, оттеняя гнедую шкуру.

Потянувшись к лицу смахнуть муху. Корд ощутил особенный острый запах лошади, оставшийся на пальцах, и это пробудило в нем внезапные воспоминания детства. Он даже не знал, как сильно соскучился по лошадям.

– Как же здорово снова ухаживать за лошадью, – тихо сказал он, удивившись силе своего чувства. – Особенно за такой, как эта.

Торн перевел взгляд с огромного жеребца на Корда.

– Я – городской житель.

– Это ни с чем не сравнимо, – пробормотал Корд, вспоминая дальние поездки по глухим местам, запах лошадей и деревьев, солнце Невады и лошадь, без устали несущую его все дальше и дальше.

Дев фыркнул и дернул передней ногой, отгоняя муху.

Корд посмотрел сперва на Торна, потом на Рейн, спящую в прохладной тени перечного дерева.

– Давно уснула?

Торн взглянул на часы.

– Почти полчаса назад.

Корд подошел к ней и сел на пятки рядом, как наездник, каким он когда-то был. Он проверил ее пульс и дыхание. Все в порядке. Затем осторожно погладил ее по лицу, нежно будя.

– Корд? – пробормотала; она.

– Я здесь.

Она сонно уткнулась губами ему в руку. Другой рукой Корд ласково убрал у нее с лица волосы. Рейн вздохнула и вновь отдала себя во власть сна, зная, что она в полной безопасности.

– Рейн, – прошептал он растроганно. – Посмотри на меня, моя сладкая. – И затаил дыхание, мечтая вдохнуть ее запах. – Открой глаза, – мягко попросил он.

Она вытянула руку, безмолвно протестуя против пробуждения. Ощутив пальцы Корда, прикасающиеся к ее щеке, она что-то удовлетворенно пробормотала и накрыла их своей рукой. И, положив его руку под щеку, снова провалилась в сон.

Изогнувшись, он прижался щекой к ее щеке и тихо произнес ее имя. Потом нехотя выпрямился.

– Проснись, Рейн, – гортанно сказал он. – Мне надо заглянуть в твои красивые глаза.

Длинные темные ресницы медленно поднялись. Глаза орехового цвета недоуменно посмотрели на него. Ее зрачки были расширены, но реагировали на свет.

Слава Богу. Корд перевел дыхание.

– Спи дальше. Все в порядке. Спи.

– Корд?.. – прошептала она.

– Спи, маленькая королева. Твой солдат рядом.

Рейн тотчас заснула.

Но даже во сне цеплялась за руку Корда.

Несколько минут он неподвижно смотрел на опахала ресниц, на роскошные каштановые волосы, разметавшиеся по подушке, на розовые губы, на кожу, гладко обтягивающую скулы. Не в силах больше терпеть эту сладкую муку, он нагнулся и поцеловал ввалившуюся щеку. Затем нехотя вытащил свою руку из ее руки.