Книга Кровавый след - Деон Мейер

Когда брезент сняли, нашим глазам открылись две огромные стальные клетки, скрепленные вместе для устойчивости. Всего несколько миллиметров отделяло заднюю стенку второй клетки от откидного борта «бедфорда». В темноте носороги казались огромными, беспокойными тенями, которые расхаживали за стальными прутьями.

— Мне нужен свет! — скомандовала Флеа и показала на животных.

Молодой Сванни, вдруг превратившийся в сноровистого молодого фермера, немедленно начал действовать, руководить рабочими.

Флеа снова забралась в кабину «бедфорда», сверкнув мускулистыми ногами. Двигалась она легко, плавно, уверенно и сосредоточенно. Когда она снова спрыгнула на землю, я увидел у нее в руках кожаный саквояж — такие носят с собой врачи. Во всяком случае, ее саквояж оказался весьма потрепанным. Она поставила его на край платформы, встала на заднее колесо и забралась наверх.

— Где свет?

— Сейчас будет, — ответил Сванни.

Она посмотрела на массивные часы на своем тонком запястье, нажала какие-то кнопки. Сванни подбежал к кузову с охотничьим прожектором. Яркий луч прорезал ночное небо. Он протянул ей фонарь.

— Влезай сюда, — велела она, не сводя взгляда с открытого чемоданчика.

Он ухмыльнулся, радуясь своему везению: она выбрала его! Пылко кивнул и забрался в грузовик.

В этот миг я увидел Лоуренса Лериша. Он стоял за «бедфордом» и не сводил глаз с загадочной красотки.

— Свети сюда, — приказала она Сванни и показала на первую клетку. Достала из чемоданчика шприц и флакон с какой-то жидкостью. Игла оказалась короткая и толстая.

Я подошел поближе — посмотреть. Фонарь высветил ближнего носорога. На глазах у него были шоры. Из одного уха торчала какая-то тряпка. Носорог беспокойно топтался в клетке, топал ногой по стальному полу, бился головой о прутья. Кожа у него оказалась светлее, чем я думал: тускло-серая, складчатая при ярком освещении. На шее, спине и заду я заметил ярко-розовые наросты, вроде сыпи. Наросты тускло поблескивали в свете прожектора и казались нездоровыми.

— Черт побери! — вскричал Виккус Сванепул, подходя поближе. — Что с ними такое?

Флеа набрала в шприц жидкость из флакона.

— Некротический дерматит в стадии нагноения.

— Так ты ветеринар! — с видом глубокого почтения воскликнул Сванни.

— Они могут от этого подохнуть? — поинтересовался его папаша.

— Обычно дерматит сопровождается анемией и желудочно-кишечными заболеваниями, — ответила она. — Вот что самое опасное.

— Черт! — вскричал Виккус.

Она воткнула шприц в зад первого носорога.

— Животные ослаблены, перенесли сильный стресс. Нельзя терять время. Заткни ему носком второе ухо!

— Это носок?

— Форменный носок «Штурмовиков». Команды по регби… Я нашла ему единственное полезное применение: он здорово заглушает звуки. Это их успокаивает.

— Надо же! Вы, значит, болеете за «Быков», — радостно заметил снизу Виккус. — Как и мы.

Флеа ван Ярсвелд подхватила саквояж и перешла ко второй клетке. Мы все как один стояли на месте и пялились на ее аккуратный маленький зад.

— Что ты им вкалываешь? — спросил Сванни.

— Азаперон. Сто пятьдесят миллиграммов. Он их успокоит, поможет справиться с отрицательным физиологическим воздействием «М-99»…

— Ясно, — с безграничным почтением произнес Сванни.

А Лоуренс Лериш стоял и неотрывно смотрел на нее, как олень, попавший в яркий свет фар.

Операция по погрузке носорогов заняла больше часа; пятнадцать рабочих, пыхтя, передвигали клетки на край платформы, а потом перетаскивали их в кузов «мерседеса». Рабочими командовал Виккус; он общался с ними на их языке. В ходе операции Флеа ни разу не улыбнулась; она то и дело поторапливала и бранила нас.

Наконец, Лоуренс захлопнул задние двери и задвинул засовы. Флеа быстро подошла к нему:

— Вы — водитель из Кару?

— Лоуренс. — Он протянул ей руку.

Не удостоив его своим вниманием, она вытерла пот со лба тыльной стороной ладони, подошла к пассажирской дверце «мерседеса» и скомандовала:

— Ладно, поехали!

Первое указание на то, что она едет с нами.

Мы отправились в путь без двадцати десять. Флеа швырнула в кабину кроваво-красную дорожную сумку и докторский саквояж, сама влезла следом и с удобством расположилась на пассажирском сиденье. Когда я поднялся за ней, она смерила меня презрительным взглядом:

— Вы что, тоже едете?

Видимо, такая перспектива ее не особенно обрадовала.

— Это дядюшка Леммер, — только и сказал Лоуренс. Он извлек откуда-то две большие мягкие подушки и бросил их на горб между двумя сиденьями. Сам убрал ее багаж вниз, поправил подушки: одну положил на сиденье, вторую — ей под поясницу.

Сванепулы стояли снаружи, под моим окошком, но не сводили глаз с нашей спутницы.

— Корнел, ты знаешь, где мы сейчас живем. Приезжай в гости! — с надеждой крикнул Виккус Сванепул.

Сын, стоящий у него за спиной, поддержал папашу, пылко кивая и подняв кустистые брови. Потом отец и сын в последний раз помахали нам руками, и мы отправились в темноту.

Кабина «мерседеса» пропиталась ее ароматом: интересное сочетание мыла, шампуня и пота. Она сидела, поджав под себя ноги, положив руки на колени. Все ее жесты говорили о том, что она недовольна, что в кабине тесно и жестко. Лоуренс позвонил Николе и сообщил, что мы уже едем.

Флеа покосилась на цифровой циферблат часов.

— Между половиной второго и двумя мне нужно будет сделать им очередной укол, — сказала она Лоуренсу.

Я сидел и ждал, что он ответит. Как парень из Кару отреагирует на это… явление природы?

Он достал из кармана на дверце сложенные бумаги и передал ей. Движения у него были медленными, скупыми.

— Наверху маршрутный лист, внизу карта. К двум часам мы будем в трехстах километрах отсюда, а может, немножко больше…

Она молча взяла бумаги, спустила ноги на пол и стала изучать верхний документ, белый лист бумаги с двумя колонками: названия мест и расстояния. Развернула карту, сличила с маршрутным листом, водя тонким пальчиком по паутине дорог за Валватером, Рюстенбургом, Вентерсдорпом… а потом вскинула голову. Лица ее я не видел, зато услышал, какой у нее угрюмый голос:

— Маршрут чертовски запутанный. Почему просто не поехать по шоссе N1?

Тогда я заметил, что на шее у нее тоже есть рубец от старого шрама. Он начинался за левым ухом и, изгибаясь, исчезал под линией волос, похожий по очертаниям на птичье крыло, только на один оттенок светлее кожи.

— Дядюшка Дидерик просил держаться подальше от больших дорог. И потом…