Книга Кровавая луна - Джеймс Эллрой

Обратившись к хронологии, Ллойд перечитал даты смерти, выписанные им рядом со списком жертв, и приблизился на шаг к методологии убийцы. Если не считать пробела в двадцать пять месяцев между Патрицией Петрелли, Д.С. – 20 мая 1975 года и Анджелой Стимкой, Д.С. – 10 июня 1977 года, а также семнадцатимесячного пробела между Лореттой Пауэлл, Д.С. – 10 июня 1978 года и Кэролайн Вернер, Д.С. – 9 ноября 1979 года, убийца наносил удар в интервалах от шести до пятнадцати месяцев. Вот почему, предположил Ллойд, ему так долго удавалось избежать ареста. Убийства, несомненно, были выполнены блестяще и опирались на глубокое знание жертвы в результате длительного наблюдения. А эти долгие пробелы, рассудил он, скорее всего объясняются утерянными делами и компьютерными сбоями. Жертвы были, но любое полицейское подразделение не застраховано от ошибок в связи с огромным объемом бумажной работы.

Ллойд закрыл глаза и вообразил провалы во времени, поглощенные другими провалами во времени, а эти – еще более грандиозными провалами, и еще, и еще, и еще… Когда же эти убийства начались? Все полицейские участки округа Лос-Анджелес выбрасывали нераскрытые дела по истечении пятнадцатилетнего срока. Значит, доступа к информации о том, что было до первого января 1968 года, у него нет. Нет самой информации.

И тут его осенило. Шепча: «За деревьями леса не вижу», – Ллойд снова взглянул на свой список. Вот убийства, совершенные в Голливуде и Западном Голливуде. По спине у него змейкой пополз холодок. Четыре «самоубийства» случились в один и тот же день – десятого июня – в 1977, 1978, 1980 и 1981 годах. Вот он, общий знаменатель, указывающий на одержимость, на патологическое поведение убийцы, хотя самообладание у него фантастическое, а в жилах, похоже, течет ледяная вода, а не кровь.

Ллойд схватил четыре папки и перечитал содержимое от корки до корки. Это его не удовлетворило, и он перечитал все еще раз. Окончив чтение, он выключил свету себя в кабинете, откинулся на спинку кресла и воспарил на крыльях своего нового знания.

Вечером в четверг, десятого июня 1977 года, обитатели многоквартирного дома номер 1167 по Ларрэби-авеню в Западном Голливуде почувствовали запах газа, исходивший из квартиры на последнем этаже. Ее снимала Анджела Мари Стимка, двадцатисемилетняя официантка, подававшая коктейли. Упомянутые обитатели вызвали помощника шерифа, жившего в том же доме, он выбил дверь в квартиру Анджелы Стимки, выключил настенный обогреватель, из коего и шел газ, и обнаружил мертвое раздувшееся тело Анджелы Стимки на полу в спальне. Помощник шерифа вынес тело наружу и позвонил в подразделение шерифской службы в Западном Голливуде, вызывая подмогу. Через несколько минут прибыла бригада детективов. Они прочесали квартиру и обнаружили предсмертную записку, в которой Анджела Стимка называла прервавшийся многолетний любовный роман в качестве причины, толкнувшей ее на самоубийство. Эксперты-почерковеды сравнили дневник Анджелы Стимки с предсмертной запиской и пришли к выводу, что оба документа написаны одной рукой. Констатировали самоубийство, и дело было закрыто.

Десятого июня следующего года патрульный автомобиль шерифской службы вызвали к маленькому домику на Уэстбурн-драйв в Западном Голливуде. Соседи пожаловались на слишком громкие звуки стерео, доносящиеся из дома. Такого, сказали они, никогда раньше не было. Одна престарелая леди заявила помощникам шерифа, что, по ее убеждению, случилось «нечто ужасное». Когда никто не отозвался на настойчивый стук офицеров, они проникли в дом через полуоткрытое окно и обнаружили хозяйку дома, тридцатиоднолетнюю Лоретту Пауэлл, мертвой в большом плетеном кресле. Подлокотники кресла, купальный халат и весь пол у ее ног были залиты кровью, вытекшей из перерезанных артерий на запястьях. Опрокинутый пустой пузырек из-под нембутала[26]валялся на тумбочке у кровати, в нескольких шагах от мертвой женщины, а на коленях у нее лежал большой острый нож-секач.

Предсмертной записки не было, но детективы из убойного отдела, отметив наличие «точек запинки» на обоих запястьях и установив, что Лоретте Пауэлл врачи в течение длительного времени выписывали нембутал, быстро квалифицировали ее смерть как самоубийство. Дело закрыто.

Колесики в голове у Ллойда вращались бесшумно. Он знал, что адреса по Уэстбурн-драйв и Ларрэби-авеню расположены всего в двух кварталах друг от друга, а «самоубийство» Карлы Каслберри выстрелом в рот в мотеле «Тропикана» десятого июня 1980 года произошло едва ли в полумиле от первых двух «самоубийств». Он с отвращением покачал головой: любой коп, наделенный хотя бы одним мозговым полушарием и полицейским опытом на десятицентовик, должен знать, что женщины никогда не убивают себя огнестрельным оружием. Статистики по огнестрельным самоубийствам среди женщин просто не существовало.

Четвертое «самоубийство» – Марсия Ренвик, дом номер 818 по Северной Платановой аллее, – по мнению Ллойда, выбивалось из общей схемы. Самое свежее по времени «убийство десятого июня» было совершено на расстоянии четырех миль к востоку от первых трех, в юрисдикции голливудского подразделения департамента полиции Лос-Анджелеса. От предыдущей смерти – Карлы Каслберри – его отделял целый год. По сравнению с предыдущими это дело казалось примитивным и лишенным воображения: всего-навсего передозировка таблеток. Похоже на минутный порыв.

Ллойд вернулся к предпоследней жертве перед Джулией Нимейер. Он поморщился, читая отчет патологоанатома о смерти Линды Деверсон – дата смерти – 14 июня 1982 года, – изрубленной на куски обоюдоострым пожарным топором. Ослепляющие воспоминания о Джулии, свисающей с потолочной балки у себя в спальне, в сочетании с только что полученной информацией убедили его, что по известным пока одному черту причинам безумие убийцы вошло в острую фазу.

Ллойд склонил голову и вознес молитву своему весьма условному Богу, в которого почти не верил:

– Прошу тебя, дай мне его поймать. Прошу тебя, дай мне его поймать, пока еще кто-то не пострадал.

Мысли о Боге преобладали в голове у Ллойда, пока он шел по коридору и стучал в дверь своего непосредственного начальника, лейтенанта Фреда Гаффани. Зная, что лейтенант – упертый, вновь обретший веру христианин – презирает горячих, непослушных полицейских и считает их недоумками, Ллойд всерьез напряг своего Бога мольбой о следовательских полномочиях. Гаффани, да и то с большой неохотой, уже дал ему разрешение отложить текущие дела, специально оговорив, что ни о каких других одолжениях речи быть не может. Намереваясь теперь просить людей, денег и помощь прессы, Ллойд решил подступиться к лейтенанту, упирая на общую религиозность.

– Войдите! – откликнулся Гаффани на стук в дверь.

Ллойд вошел и сел на складной стул перед столом начальника. Гаффани оторвался от бумаг, которые перебирал, и ощупал галстучную булавку в виде креста и флага.

– Да, сержант?

Ллойд откашлялся, стараясь придать себе постный вид.

– Сэр, как вы знаете, я плотно работаю над убийством Нимейер.

– Да. И что же?

– А то, что это абсолютно глухой висяк.