Книга Серебряная река - Бен Ричардс

В монтажной

– Этот человек в клубе сказал, что я должна рассказать всю эту ерунду про собачий поводок и футбольную майку. Мне это показалось довольно глупым, но я приняла его за клиента…

– Так, отлично. Вход десять ноль семь, выход… одиннадцать ноль четыре.

Ник был в монтажной и работал с интервью, которые Мэнди давала по делу Рона Драйвера. Мэнди оказалась просто мечтой интервьюера. Она была добродушной, не обращала внимания на камеры и выдавала экспромты, типа «но я приняла его за клиента», рассказывая о некоем не столь уж таинственном призраке, которому удалось представить тред-юниониста в виде вороватого извращенца, а не в качестве зануды, которого Ник хорошо изучил, – коллекционера моделей автомобилей и любителя вещей ручной работы.

Ник посмотрел на распечатку интервью, лежавшую у него в руках.

«Потом он привел журналиста – из этих таблоидов, и они покупали мне выпивку, а потом мы сделали интервью, а я к тому времени так нажралась, что уже сама начала придумывать, а когда журналист пошел в уборную, этот первый тип даже сказал, чтобы я успокоилась, потому что в такие глупости никто не поверит, вы понимаете?»

Грязные трюки. Наверно, если бы они ограничились сообщением о том, что Рон Драйвер любил ходить в футболке «Birmingham City» на собачьем поводке, это можно было назвать грязным трюком. Но месть в отношении Рона Драйвера зашла гораздо дальше, включив в себя обвинения в растрате профсоюзных фондов, что привело его к суду присяжных. Бедный старый Рон считал последнее обвинение самым ужасным – он признался бы в чем угодно, но только не в краже у братьев по классу. Рон Драйвер отстал от жизни, а его профсоюз больше не входил в состав той эклектичной армии, которая когда-то представляла собой «внутреннего врага». Новый Генеральный секретарь был сверхсовременно мыслящим деятелем, необычно мягко упрекавшим правительство, которое эта армия привела к власти, а ее местные командиры так же хотели разрешать какие-нибудь забастовки, как и остаться без своих дорогих автомобилей с кондиционерами.

Ник вернулся к рабочему столу, чтобы проверить голосовую почту. Было сообщение от Карла с приглашением на презентацию новой книги о футболистах-хулиганах. Было сообщение от Марианны, напоминавшей, что он должен забрать Розу в пять часов вечера. Ник никогда не забывал забрать Розу, поэтому такие напоминания его раздражали. Тем более теперь, когда Роза оставалась с ним дважды в неделю, так как мать Марианны лежала в больнице с раком груди и Марианна навещала ее почти каждый день.

Последнее сообщение было от Джорджа Ламиди. Он хотел договориться с Ником о времени посещения Криса в тюрьме Уондсворт. Ник подумал, сообщил ли НВ о его визите в «Саблайм», и решил, что это вполне возможно. Представлять себе их возможный разговор ему не хотелось. Ник достал свой сэндвич, приготовленный на обед, и без особого аппетита стал поедать, смахивая на пол кусочки салата, падавшие ему на грудь.

К столу Ника подошла Пенни – продюсер его передач. Пенни была ветераном Би-би-си, женщина примерно пятидесяти лет, элегантная, седоволосая и нетерпимая к дуракам, что не всем нравилось. Не одному сотруднику досталось от ее острого языка за проявленную в работе небрежность. У Ника пора не возникало с ней проблем, и он надеялся, что, когда серия передач закончится, его контракт возобновят.

– Как успехи, Ник? – спросила Пенни, усаживаясь на край его стола.

– Монтаж двигается хорошо. Мэнди – просто звезда.

– А как мистер Драйвер? Всем доволен?

– Ну, этот никогда ничем до конца не доволен. Но это не страшно.

– Хорошо, хорошо. Я хочу сказать, что ловко ты нашел эту проститутку и заставил ее разговориться. Впечатляет. Пошли разговоры о продолжении сериала. Тебе, полагаю, пора подумать о каких-нибудь новых проектах, все надо делать заранее.

Пенни ушла, и Ник испытал удовольствие от ее похвалы. Если историю с «Саблаймом» удастся сдвинуть с места, он окажется в очень выгодном положении. С другой стороны, Ник боялся, что если люди и станут говорить, то только в отсутствие камеры. Имеющиеся пока свидетельства не указывали на то, что полиция, обвинив Криса, действовала из грубых расистских побуждений. Не было сомнений в том, что Крис вывел парня наружу – теперь у погибшего было имя, появившееся в ходе просеивания Марком газетных вырезок. Натану Клеменсу было восемнадцать лет, когда после долгого топтания охранника клуба «Саблайм» у него на груди и лице он скончался в результате перелома черепа и кровоизлияния в легкие.

Ник вынул блокнот и записал имена:

Дет. Кинч – сегодня днем.

Крис – посетить в тюрьме.

Ричард Ирвин – ??

Джоан Салливан – узнать подробнее.

Миссис Клеменс – Марку договориться.

Фотографии и интервью с миссис Клеменс появились в местных газетах после того, как Крису вынесли приговор. Это была женщина с кожей серого цвета, одуревшая от никотина, транквилизаторов и общего равнодушия окружающих. Она уверенно заявила, что Крис будет гореть в аду, пожалела об отмене смертной казни и рассказала, что Натан был замечательным сыном и добрым мальчиком, любившим удить рыбу. Приводившиеся при этом в газетах фотографии и криминальная биография Натана свидетельствовали о том, что его юношеская любовь к рыбалке была вытеснена другими увлечениями, и описание его соседями как «далеко не ангела» или и вовсе как «отребья» противоречили заявлениям матери. Был Натан ангелом или нет, но кто-то счел допустимым оттащить его в узкую улицу и убить ужасающе жестоким образом. Возможно, этот человек сидел сейчас в тюрьме Уондсворт и ждал журналиста-спасителя, обещанного ему другом, Джорджем Ламиди.

Хотя Нику хотелось как можно скорее встретиться с Крисом, его приводила в уныние мысль о необходимости снова ехать в тюрьму. За время своей карьеры Ник несколько раз стоял с пропуском посетителя в ожидании разговора с человеком, которого не мучили тюремщики и не насиловали сокамерники, а просто одуревшим от скуки, серой монотонности тюремного бытия, близости к экскрементам и ежедневного употребления табака и слабых наркотиков. Привкус тех мест, откуда прибыли эти люди, послушно следовал за ними в заключение. Ник выходил из тюрем или заведений для молодых правонарушителей с таким же ощущением, какое у него возникло после визита к бабушке, медленно умиравшей в пригородной больнице, когда сереньким днем он шел пешком на станцию вдоль длинной оживленной дороги, а из школ выходили дети.

Марк вприпрыжку вошел в офис с очень бодрым видом. Он принес извинения Эмме, и все прошло хорошо, но затем он пригласил ее выпить, и здесь оказался не столь удачлив. Отсутствие успехов на любовном фронте привело к тому, что он вернулся к теме, которую начинал эксплуатировать при всякой возможности, теме не только легкодоступной, но и, казалось, неисчерпаемой.

– Видел вчера вечером Руди Гуллита по ящику? – Марк плюхнулся в свое кресло. – Можно что угодно говорить о Виалли, но после того, как он перехватил мяч у Руди…

– Да… Марк, я хочу попросить тебя об одной вещи. Эта женщина, мать, ну из тех вырезок, которые ты нарыл… Я хочу взять у нее интервью. Можешь как-нибудь побыстрее организовать это для меня?