Книга Месть Крестного отца - Марк Вайнгартнер

Кэти рассмеялась, очарованная им, как и Конни. Франческа закатила глаза от пошлости остроты и от ужасающей реакции сестры.

— Верьте или нет, — сказала она, — ничего подобного нам раньше слышать не доводилось.

Фонтейн вскинул голову.

— Я шучу, — пояснила Франческа.

— Я так и подумал, — уверил Джонни, загоревшись отнюдь не от смущения.

Конни крепко взяла его за локоть и продолжила церемонию представления.

Фонтейн высвободился из ее собственнической хватки и поцеловал ручку обеим близняшкам.

Большинство женщин привыкли к подобной галантности, но мужчины чувствуют себя в этот момент неловко, будто совершают пародию на старый ритуал. Джонни Фонтейн умел целовать ручку с достоинством и пылкостью принца Сицилии.

Кэти нервно захихикала, чего не делала с окончания школы.

У Франчески мурашки пошли по коже.

Всего один раз в жизни она встречала человека с подобным магнетизмом, и то был президент, знавший, как брать женщину за руку. Поцелуй, дрожь — простые уловки одомашненного волка. С каждой минутой становилось все холодней. Однако Франческа не пошла за свитером.

Джонни таинственным образом вспомнил (вот льстец), что Кэти — профессор, и отметил, как гордился бы ею дедушка. Кэти поблагодарила его, обрадованная, что Фонтейн знает, кто она.

— Наслышан вашим вкладом в процветание фонда, — обратился он к Франческе.

Она разгладила платье, где-то в подсознании, но очень глубоко подозревая, что он лжет.

— Спасибо, мистер Фонтейн. — Франческа самодовольно улыбнулась. — Стараемся.

— О нет, пожалуйста, — воспротивился певец. — Зовите меня Джонни, душечка.

— Ладно, Джонни Душечка, — выпалила Франческа, и рука невольно потянулась закрыть рот.

— Молодец. Вы не просто стараетесь. Вы многого добиваетесь, насколько я знаю. Вы заняты делом. — Он улыбнулся. — Вот что я уважаю. Вокруг меня много людей, которые говорят, говорят, говорят. Я и сам грешен, верно? Однако уважаю я тех, кто занят делом.

— Глубокомысленное замечание, — произнесла Франческа с сарказмом. Кэти стояла сама не своя, словно онемев. — А это уважаю я. Глубокомысленных людей.

Франческа не могла сдержаться.

Конни положила ей руку на плечо.

Однако Джонни рассмеялся от всего сердца.

У Франчески задрожали колени, и она ненавидела себя за это. Нельзя отрицать, в тот момент Джонни Фонтейн вел себя отнюдь не как звезда телеэкрана и популярнейший певец! Наслаждаясь шуткой в свой адрес, находясь в центре внимания, вульгарно очаровательный, он напоминал ей отца.

Сзади маленький Санни спрашивал, не осталось ли упакованных подарков.

— Не обращай на нее внимания, Джон. — Конни одарила Франческу неодобрительным взглядом. — Ей последнее время нездоровится. — Конни снова взяла Фонтейна за руку. — Пойдем, угощу тебя моим шоколадным тортом. Ты уже как-то его пробовал. Помнишь?

Джонни не сводил с Франчески глаз, которые по-прежнему улыбались, даже после того, как он перестал смеяться.

— Вы видите меня насквозь, верно?

Конни нахмурилась.

Франческа попробовала посмотреть сквозь него.

Если умеешь делать это правильно, то с расстояния можно добиться невероятного эффекта — с трибуны, со сцены, с экрана, с ринга, с подиума, даже с другого конца длинного семейного стола. Вблизи результат непредсказуем. Может не получиться. Или выглядеть до слез глупо. Или же, напротив, вызвать страх и благоговение.

— Попробуйте торт тетушки Конни, — нарушила молчание Кэти. — Набьете брюхо, и уже никто не увидит, что у вас внутри.

— Вот это да! — пронзительно фыркнула Конни и рассмеялась. — Несмотря на разные фигуры, они настоящие близняшки. Тут всем лишь бы критиковать, а, Джонни?

— Лучше верить.

— Извините, — сказала Кэти.

— Торт и правда очень хорош, — отметила Франческа и снова разгладила платье, не зная, как себя чувствовать: преданной или предательницей.

— Питательный, но вкусный, — добавила Кэти.

— С вашего позволения, — извинилась Франческа и направилась успокаивать сына, который танцевал на столе в халате, подаренном дяде, и кричал, что он чемпион мира.

Конни взяла Джонни под руку и последовала за ней.

— Эй, чемпион! — подмигнул Фонтейн Санни.

— Непобедимый! — произнес мальчик, торжественно всплеснув руками. — И неуловимый!

Гости наслаждались сценой, как, очевидно, и Джонни. Свободной рукой Конни принялась нарезать торт.

— Спускайся, — велела Франческа Санни. — Сейчас же.

— Это ваш? — спросил Фонтейн.

Франческа повернулась.

— Может, я ошибаюсь, но там, кажется, требуют вашего присутствия.

На верхнем этаже, у лестницы, стоял Том Хейген и манил пальцем. Даже не пытаясь скрыть нетерпение. Джонни поймал его взгляд, освободился от Конни и попятился.

— Послушайте, — обратился он к Франческе. — Не уходите, хорошо? Я не… — Фонтейн продолжал пятиться. — У меня есть одна мысль, но мне нужна ваша помощь.

— Куда мне уходить? — удивилась Франческа. — Я здесь живу.

— Вот и замечательно. — Джонни побежал к Хейгену той же прыгающей походкой, с какой выходил на сцену петь на бис.

— Я оставлю тебе шоколадного торта, Джонни! — выкрикнула вслед Конни.

Франческа сняла сына со стола, поставила на пол и сложила халат. Повернулась и встретила взгляд Кэти. Они сразу поняли друг друга. Обычным людям потребовался бы час, чтобы сказать так много.

Глава 11

У гранитного бара рядом с окном во всю стену Майкл Корлеоне выставил в ряд три бокала и наполнил два коктейлем. В его собственном бокале была по большей части вода и пара капель алкоголя, чтобы придать напитку смутно-желтоватый цвет.

Том ввел в комнату Фонтейна.

— Майкл! — воскликнул Джонни и сложил руки в мольбе. — Извини, что я пропустил…

Корлеоне резко поставил бутылку на стол, оборвав тем самым гостя на полуслове.

— Пропустил? Сегодня твой день, Джон.

Он произнес это так откровенно, что невозможно было вложить в слова иной смысл и в то же время трудно было не вложить.

Друзья обняли друг друга.

— Если бы не моя семья, я бы забыл, что у меня день рождения, как любой взрослый человек. Но ты? Такая честь. Это я должен извиняться.

— Извиняться за что?

Майкл самоуничижительно пожал плечами, прямо как отец.

— Я хотел пойти на парад, но весь день ушел на деловые встречи. В субботу-то. Ужас. — Он похлопал Джонни по спине. — Нет грешникам покоя, верно?