Книга Дневник порнографа - Дэнни Кинг

— Отстань от меня, придурок! — то ли вопил, то ли умолял я. — Оставь меня в покое!

— Дон! Стой, мудила! До-о-он!

— Хрен тебе! — каркнул я в ответ и продолжил свой бег, стараясь унять невыносимую боль в боку.

Не знаю, сколько бы я еще так выдержал, да вот уверен я был в одном: я действительно не хотел останавливаться. В результатах торможения я не видел ничего хорошего.

Не пробежали мы и полумили, как мои мощные прыжки сменились какой-то заплетающейся чечеткой. Сил у меня не осталось — лишь нежелание не быть зарезанным.

— Давай! — задыхаясь, понукал я себя. — Давай!

Ступни горели, бок разрывался, лицо заливал пот, который жалил глаза и обжигал щеки. Сердце колотилось. Я едва дышал, и еле продвигался вперед, но остановить меня не могло ничто — разве бы только сигареты из кармана выпали. Я обернулся. Колин был ближе, но расстояние между нами больше не сокращалось. Он перешел на мой шаг и держался футах в двадцати, а выглядел, слава богу, немногим лучше меня. Наша гонка неожиданно превратилась в войну на истощение. Победит самый целеустремленный. Колин хотел съездить мне по зубам. Я не хотел, чтобы ему это удалось. Вот как все упростилось.

Я не сдавался. С Уордор-стрит я свернул на Оксфорд-стрит. Толпы стали гуще, и я прикидывал, не удастся ли заскочить в какой-нибудь магазин, чтобы он потерял меня из виду. Не факт. Хотя, если там окажется большой круглый стол для демонстрации модной одежды, возможно, у меня получится поставить его между собой и Колином, а тем временем подоспеют охранники.

Спортивный магазин подходил как нельзя лучше, так что я пробился сквозь толпу и завалился внутрь. Колин не отставал и был уже тут как тут, а я оглядывался в поисках спасения.

Посередине стояла большая квадратная корзина с мячами. Подходящее препятствие. Я, покачиваясь, остановился рядом и схватился за край: ноги у меня подкашивались. Не успел я пару раз вздохнуть, а Колин оказался рядом; он сразу начал за мной гоняться. Сообразив, что я не подпущу его и что мы лишь бегаем по кругу, он неожиданно остановился и рванул в другую сторону. Однако я был начеку и сохранял между нами все те же досадные сто восемьдесят градусов.

— Иди сюда, ублюдок, я хочу с тобой поговорить!

— Дудки, приятель, ты просто псих!

— Остановись, сука! Умоляю!

— Выкуси!

— Я тебя убью, честное слово!

— На помощь! Помогите же мне, козлы! — завопил я, и полмагазина посмотрело в нашу сторону.

— Подожди минутку!

В голосе Колина слышалось крайнее отчаяние. Он юзом затормозил и сделал вид, что понесся против часовой стрелки, а сам опять кинулся по часовой, потом опять встал и начал делать вид, что бежит так и эдак, лишь бы меня поймать. К несчастью для Колина, я синхронно откликался на каждое его движение, и он не приблизился ко мне ни на дюйм (одна тридцатидевятитысячная километра) — мы лишь танцевали вокруг корзины.

— Подожди! Подожди же! — обратился я к нему. — Давай успокоимся и на мгновение остановимся… Ладно? Ладно?

Колин немного угомонился. Я воспользовался моментом и запустил ему мячом прямо в лицо — расплющив при этом нос и подбив сразу оба глаза. Колин, воя от боли, упал навзничь. Я уже собрался бежать дальше, да в этой суматохе потерял ориентацию и напрочь забыл, где выход. Колин опять висел у меня на хвосте и, судя по его взгляду, был готов оторвать мне голову голыми руками.

— Ублюдок! Я убью тебя! Кусок дерьма! А-а-а-а-а-а!.. — вопил он так, что я, сам заорав от страха, кинулся головой вперед прямо в стеллаж с кроссовками.

Я смог подняться. Колин нырнул за мной и схватил за лодыжку. Я пытался его стряхнуть, но он держался мертвой хваткой, так что я тащил его по выложенному плиткой полу и громко взывал о помощи.

— Ублюдок! — продолжал он кричать, пока я вез его лицом по полу.

— Оставь меня, козел! — вопил я, пиная его при каждом удобном случае.

Наконец к нам со всех сторон кинулись охранники, а покупатели бросились врассыпную. Парочка стражей упала на Колина и попыталась отодрать его от моей лодыжки. Не тут-то было! Он вцепился, словно бешеный пес, обещая сожрать меня живьем и много чего еще. Я начал молотить по его пальцам шипованными кроссовками для игры в гольф — только тогда он меня опустил.

— А-а-а!..

Напоследок я расплющил его пальцы об пол, и тут до меня добрались оставшиеся двое гардов: моя голова оказалась под мышкой у толстого ублюдка, сидевшего на мне верхом.

— Скажи, чтобы вызвал полицию! — прокричал он своему напарнику, лопотавшему что-то в уоки-токи.

Колин сражался изо всех сил, стараясь до меня добраться. Видно, так уж мне суждено. Я до смерти устал и был готов все это перетерпеть, только бы приехала полиция и забрала психопата в кутузку. Я не сомневался, что так оно и случится. Колина не единожды предупреждали, чтоб держался от нашей фирмы подальше, а он напал на одного из служащих. Правда, кретин был весь в крови и изранен с ног до головы, на мне же не было ни царапины… Ну и что? Сколько раз мы на него жаловались? Он не слушал. Только что за мной гнались, потом напали, а прямо сейчас Колин вопил, что откусит мне нос, — и это в присутствии пятерых охранников. Плохи были его дела, можно не сомневаться. Вот только посадят-то его не навсегда, и после он может опять начать меня преследовать. Больше я ни о чем не беспокоился.

— Джерри не твоя девушка, — сказал я, лежа на полу под охранником. — Ты с ней ни разу не встречался и никогда не встретишься. Ты просто псих!

— Нет, не псих! Я люблю ее, и она меня тоже полюбит! Почему вы не дали мне с ней поговорить, уроды?

— И не мечтай, придурок!

— Все, хватит! — перебил нас охранник. — Оставьте это до приезда полиции!

— Не встревай, жирный! Тебе-то что за дело? — ответил я.

— Да, тебя это не касается, так что отвали! — сказал Колин без обиняков.

— Твоя правда! — согласился я, пока мы корчились под охраной, обходящейся магазину в двадцать фунтов в час (это на четверых).

Вот оно, взаимопонимание. Одно причудливое мгновение взаимопонимания. Оно было под стать нашим отношениям — странным и причудливым… до ужаса.

13. Вопли-сопли

Колину дали восемнадцать месяцев и назначили проверку от шеи и выше, как говаривал Стив Райт.[15]Теперь мы могли немного расслабиться, однако я с ужасом ждал его освобождения. Как ни глупо это было с его стороны, он продолжал писать Джерри, клялся, что будет любить ее вечно, и рассказывал ей про цвет своей мочи: медикаментами его накачали по самое горлышко. Мы получали по три любовных письма в месяц.

Затем в какой-то момент это прекратилось. Понятия не имею, что с ним сталось. Возможно, власти пронюхали и запретили ему нам писать, или Колин вдруг протрезвел и увидел, каким придурком он себя выставил, или переключился на кого-то еще. Не исключено, что моя последняя догадка верна. Когда осознаешь наконец, что шансов у тебя никаких, разлюбить куда легче.