Книга Моролинги - Максим Дегтярев

Только-только Виттенгер примирился со столь унизительным расширением своих полномочий, как убивают известного на весь Фаон компьютерного гения. Сколько за минувшую неделю произошло квартирных краж – никто уже не считал. Озверевший Виттенгер-1 задавил несчастного Виттенгера-2 до уровня младшего сержанта постовой службы.

Набирая в три часа пополудни номер Департамента Тяжких Преступлений, я был уверен, что нарвусь на Виттенгера-1 в самой худшей форме.

Когда Виттенгер ответил, мне хватило десяти секунд, чтобы понять – передо мною сидит Виттенгер-2. Я чуть было не сказал, мол, извините, ошибся номером, перезвоню, когда у вас будет соответствующее настроение. Инспектор не заметил моего замешательства, он, перейдя на «ты», сказал:

– Приходи ко мне домой часиков в девять, поболтаем, – и чуть ли не улыбнулся!

– Ну конечно, конечно приду, – проговорил я в полнейшей растерянности. – Но почему так поздно?.

– Неужели для тебя девять вечера – это поздно? – изумился он. – Раньше никак не могу – работа…

Мне показалось, что зря я дал ему понять, что готов с ним встретиться хоть сейчас.

– Может, отложим до выходных? – осторожно предложил я.

– В выходные я отдыхаю, – ответил он. – Давай сегодня.

Виттенгер назвал адрес и сказал: «До вечера». «До вечера», – повторил я вслед за ним.

В общении со мной, инспектор переходит на избыточно фамильярный тон, только когда нас связывает одно дело, обычно – убийство. Но месяц или два разлуки – и снова слышишь: «господин Ильинский, пройдемте» или «Ильинский, назовите ваше полное имя».

Виттенгер жил в термитнике под номером один – это тот термитник, к которому подступают циклопические бетонные ступени делового центра Фаон-Полиса. На прошлой неделе, во вторник, в пять часов вечера, через большое окно своей гостиной Виттенгер мог бы наблюдать, как я допрашиваю посыльного Джима. Чтобы разглядеть нас инспектору хватило бы обычного оптического бинокля.

Инспектор в одиночестве занимал большой четырехкомнатный блок. Прожив бок о бок пятнадцать лет и родив ребенка, супруги Виттенгер расстались. Произошло это еще до того, как Виттенгер получил наконец повышение. Дочь – взбалмошная, но хитрая девица – укатила вместе с матерью на Землю. Мне говорили, что развода бы не произошло, если бы госпоже Виттенгер достался только Виттенгер-2, без Виттенгера-1. В этом заключении я усматриваю некоторое противоречие, ибо, как ни крути, госпожа Виттенгер жила именно с Виттенгером-2, а с Виттенгером-1 жили, в смысле трудились, его подчиненные, которые не имели возможности ни развестись со своим начальником, ни укатить с матерями на Землю.

Шеф, напутствуя меня перед визитом к Виттенгеру, сказал:

Чем бы тебе он ни угрожал, что бы не обещал – ни слова об исследованиях.

Разумеется, я ответил:

Есть!

Этого Шефу показалось недостаточно.

Поклянись прибавкой к жалованью.

Знал бы Шеф, какой сюрприз готовит для меня Виттенгер, послал бы вместо меня Ларсона – Ларсон абсолютно равнодушен к еде. Виттенгер встретил меня в перепачканном фартуке, в правой руке он держал длинную вилку для переворачивания мяса.

– Инспектор, я без оружия, – увидев вилку, я поднял руки.

– Зря ты оставляешь бластер во флаере. В последнее время участились кражи из личного транспорта.

– Неужели вас заставили расследовать и кражи?

– Благодаря тебе и твоему шефу, до этого еще не дошло.

– Сказали бы раньше, не дошло бы и до квартирных краж. Чем это пахнет?

Запах я учуял уже на площадке перед дверью в квартиру. И тогда я подумал, что ошибся дверью – как ошибся номером, когда звонил в Департамент.

– Иди посмотри, – инспектор вилкой указал в сторону кухни. – И не хватай руками. Для этого существуют столовые приборы.

На жаровне под вытяжкой лежало полдюжины отбивных. Натуральное мясо на открытом огне в обычной квартире – для Фаона это невиданная роскошь.

– Инспектор, а ведь я – вегетарианец, – сказал я, сглатывая слюну.

– Ну и отлично! Съем все сам, – воскликнул он с издевкой. – А с каких это пор ты стал вегетарианцем?

– Помните, как я отравился в пятницу? Врач сказал, что все дело в мясных консервах. У них истек срок годности, а я и не посмотрел. Теперь меня просто воротит от вида жареной телятины с луком-шалотом, сладким перцем, шампиньонами, зеленью, сыром и красным вином.

– Вина нет, – вставил Виттенгер. – Это коньяк.

– Тогда другое дело, накладывайте, – велел я.

– Я уточню у химиков, но по-моему «Буйного лунатика» делают не из тухлых консервов.

Я развел руками:

– Ума не приложу, как такое могло случиться. Но я тоже наведу справки.

– Да, загадка… Пошли в комнату, – предложил он. Кухня, доверху заваленная пустыми упаковками из-под продуктов, двоих нас не вмещала.

Еду перенесли на стол в гостиной. Перед тем как поставить тарелки, стол следовало освободить. Валявшиеся на нем вещи – бумаги, пустые банки, кобуру и что-то из одежды – Виттенгер побросал на стул. Мне пришлось сделать вид, будто я не заметил, чт за детали мужской одежды валялись на столе.

Теперь выяснилось, что одному из нас не на чем сидеть. Виттенгер наклонил стул, и все вещи повалились на пол. Таким образом и стол и стул были освобождены полностью.

– Уборкой вы себя не напрягаете, – сказал я, окинув глазом царивший в квартире холостяцкий разгром.

– Кто б говорил! – всплеснул руками Виттенгер. – Черт, забыл… – Он побежал сворачивать матрац, лежавший в углу рядом с телевизором. Пояснил: – Врачи рекомендовали спать на жестком.

Давай, рассказывай, думаю я, врачи… Вы, инспектор, решили, что гостиной и кухни для одного вполне достаточно. Если позволить себе устраивать бардак сразу в четырех комнатах, то потом его ввек не разгребешь.

– Помогает? – спросил я.

– Да вроде… На беспорядок не обращай внимания. Ты ведь тоже… ну ты меня понимаешь…

Считает меня собратом по несчастью, – начинаю догадываться я. Искренне сочувствует. Может, он меня и готовить научит?

– Конечно, понимаю… Мясо, на мой взгляд, удалось.

Он, наконец, свернул матрац, куда-то его быстренько унес и вернулся за стол.

– Спасибо, ешь на здоровье. Кстати о пятнице и о консервах. Зачем ты на меня-то накинулся? Обзывал, цитирую: вороной-выскочкой с тигриным сердцем и раскрашенными перьями, подлейшим похитителем чужих строк, сотрясателем сцены и не помню еще кем. Конец цитаты.

– Я – на вас?! Впрочем, мне рассказывали… Приношу искренние извинения. А ворона-выскочка, вероятно, взялась из фильма про Роберта Грина. Грин так обзывал Шекспира. Фильм я посмотрел перед визитом в дом Корно. Потом у меня помутилось в голове и, наверное, я вообразил, что вы – Шекспир.