Книга Убийца в фамильном гнезде - Яна Розова

– Что, деточка? – Дед внимательнейшим образом наблюдал за мной. – Ты хочешь, чтобы я оградил тебя от Никиты?

– И это тоже.

– Он женится на дочери директора молзавода, – сообщил мне дед, причем я была уверена, что ни будущий жених, ни будущая невеста еще не знали, что их судьба решена. – Мы с Евгением Николаевичем – это папа невесты, я вас познакомлю – кое-что тут затеяли. Я прекращаю производство молочной продукции в своих цехах, распродаю оборудование, расформировываю точки, вливаю деньги в его молзавод, и мы укрупняем его производство. Я позже расскажу тебе всю схему. Ну а со временем молзавод возглавит Никита. Пусть живет в городе. Продадим Костину квартиру, если ты не против, это ведь твоя квартира.

Я сделала еще один глоток красной дряни, судорожно вздохнула и засмеялась.

Дед неожиданно посерьезнел:

– Итак, я прекращаю всю эту мышиную возню с завещанием и объявляю тебя единственной своей наследницей. Ты согласна?

Мой смех тоже оборвался.

– Виктор Иванович, мое сердце разбито. Я не могу и не хочу оставаться тут, да еще и брать на себя такую ответственность.

– Я всему тебя научу и найду тебе помощников, которые смогут дать хороший совет. Не важно, что ты ничего не понимаешь в сельском хозяйстве, не важно, сколько тебе лет. Ты думаешь, я сам что-нибудь смыслил в коровах и зерне, когда стал председателем колхоза в свои четырнадцать годков? Но шла война, и надо было растить хлеб, чтобы было чем солдат кормить…

– Но ведь сейчас не война.

– Всегда война, Нета. Всегда. И я точно знаю – ты любишь мой «Теремок». Это твой настоящий дом, это место, где по-своему ты будешь счастлива. – Он помолчал немного и добавил: – А люди с разбитым сердцем – самые лучшие работники, которых я видел. Поверь мне, деточка.

После разговора с дедом у меня возникло смутное желание выйти на закате в поле, взять в ладони горсть земли и сказать: «Я больше никогда не буду голодать!»

Часть третьяРайские кущи

1

За делами летели дни, недели, месяцы…

Годовщину со дня смерти деда мы отмечали в узком семейном кругу.

За столом, накрытым Зоей Павловной очень торжественно, сидели Валерий Викторович с Русланой, Андрей Викторович с Анной Семеновной, Виолетта со своим мужем Тиграном, а также наш адвокат Борис Игоревич Айземан и наш бухгалтер Семен. Тут же находился и Никита со своей беременной женой Оксаной и тестем Евгением Николаевичем.

Глядя на Оксану и ее отца, странно было сознавать, что видишь дочь и отца. Она была довольно высокой девушкой, скорее склонной к худобе, а Евгений Николаевич – маленьким толстяком, похожим на Карлсона, который живет на крыше.

А на дворе снова был май, и снова я ощущала себя на пороге каких-то событий.

С даты моего официального вступления в должность хозяйки «Теремка» прошло пять лет. Эти годы дались мне совсем не так легко, как обещал дед. В первое время я была убеждена, что старый Цирулик ошибся во мне, потому что и помощница я была никудышная, и в будущем ничего хорошего обещать не могла. Помню, что при всей своей любви к этому месту, особенному, уникальному, навсегда связанному для меня с Ильей, я не могла его понимать в том смысле, в котором понимал его дед. А именно – знать, как все это работает.

И тогда дед нанял на работу, мне в помощь, трех человек: агронома, адвоката и бухгалтера. По ходу дела к команде присоединился в качестве оппонента и, отчасти, консультанта Никита.

Сейчас наш агроном Геннадий Васильевич Костричкин был за границей, в Германии. Его интересовали какие-то удобрения для овощей, которые выращивались у нас в теплицах. Семен сидел за столом как раз напротив меня, а Айземан – по левую руку от Русланы. И если персона бухгалтера была мне вполне симпатична – то был уютный хитрый толстяк лет тридцати пяти, умевший складывать, вычитать и делить в мозгу невероятные цифры, но совершенно неспособный общаться с живыми людьми, то к адвокату я до сих пор относилась с недоверием.

Айземан был примерно того же возраста, что и Семен, но строен, хорош собой и влюблен в свое отражение. Он писал какие-то эротические эссе, которые собирал в книжечки и публиковал за свой счет. Свои сборники он дарил вместе с визитками, что немного смущало не только невинных девушек, но и людей с завидным сексуальным опытом.

Появившись в нашем поместье впервые, он за пять минут заработал пощечину – от меня и ключ от комнаты – от Русланы. Они и сейчас встречались, причем несколько лет я терпела Бориса Игоревича в семье только ради Русланы. Ее Артурчик в тот год умер от передозировки. Но со временем я поняла, почему дед нанял этого озабоченного типа заниматься всеми нашими юридическими вопросами. В юриспруденции Айземан был уникальнейшим специалистом, дальновидным стратегом и ловким тактиком. Приходилось считаться.

За минувшие пять лет каждого из членов семьи коснулись перемены.

Валерий Викторович разочаровался в футболе, бросил свою команду и полюбил горные лыжи. Теперь дома он бывал только наездами, что Руслану и Айземана чрезвычайно устраивало.

Андрей Викторович, как мы с дедом выяснили три года назад, расстался со своим прежним любовником. С помощью Айземана он выселил парня из квартиры и отобрал все, в том числе и машину. Отец Евстратий не просто расстался с бывшим возлюбленным, он наказал его за предательство, ибо однажды застал неверного в постели с девицей. Кто ж это потерпит?

Анна Степановна не была поставлена в известность обо всех этих событиях. Да и, пожалуй, личная жизнь мужа перестала ее интересовать. Она старела, наслаждаясь беспечным существованием в чужом доме, палец о палец не ударяя ради блага окружающих и не думая о будущем. О ней надо было беспокоиться мне, как бы это меня ни раздражало. Таково было условие деда: заботиться об иждивенцах.

И Виолетта это знала. Поэтому на третий день после смерти деда она появилась в поместье со своим женихом – сыном того самого Артурчика, что был любовью всей жизни нашей Русланы. Меня поставили в известность, что свадьба будет в поместье. И я организовала ей эту свадьбу, с изумлением ощутив что-то вроде чувства удовлетворения. Вот именно это, наверное, и имел в виду дед, когда говорил, что его наследник должен получать удовольствие от управления поместьем, а не тянуть лямку.

Впрочем, за те четыре года, которые я провела рядом с дедом, обучаясь всему, чему могла обучиться, я и сама очень сильно изменилась. Мне стало нравиться работать с людьми, которые были намного старше меня. Был особый кайф в том, чтобы заставить их относиться к себе серьезно. Для этого приходилось учиться мыслить нестандартно, советоваться с дедом, Айземаном, Семеном и даже Никитой, но, когда мне удавалось увлечь своей идеей взрослых дядек в дорогих костюмах, я торжествовала.

И дед хвалил меня, а это было очень приятно.

Долгое время я не могла видеть Никиту. Меня тошнило при одном появлении его невысокой жилистой фигуры, от одного взгляда его черных безумных – в моем понимании, конечно, – глаз. И он держался со мной по-особенному. Ему приходилось мириться с волей деда, и Цирулик-младший ненавидел меня, как темную лошадку, которая увела у него из рук заветный приз. С другой стороны, эта дикая страсть, объектом которой мне выпало стать, уравновесила его ненависть.