Книга Мертвый сезон в агентстве «Глория» - Фридрих Незнанский

— Я уже дал вам свое согласие и отступать не намерен. А документ есть документ, и в случае неувязки всегда имеется возможность обратиться в суд. Не так ли?

— Абсолютно правильно мыслите, — подтвердил Турецкий. — Но я хотел бы, если не возражаете, еще раз обратиться к алмазному предприятию. Три недели назад был застрелен некто господин Куликов по кличке Кулик, который был отлучен вами от алмазного корыта. Человек он был известный, со связями, недаром руководил всей системой посредничества. Похороны, как всегда, пышные, на поминках некий народец развязал языки: мол, кровь за кровь и так далее…

— Они тоже были ликвидированы, — перебил Бояров, будто не хотел слышать продолжения.

— Вы не подскажете, чьих это рук дело?

— Увы, разглашение подобных сведений не входит в рамки моего соглашения. Вы понимаете, надеюсь, о ком и чем идет речь?

— Понимаю, — кивнул Турецкий. — И потому пока не настаиваю. К тому же вы не на допросе. А выяснять, на какие посулы Мефистофеля купился Фауст, мы сейчас выяснять не станем — это дело совести самого Фауста, верно? — И, не дожидаясь ответа, продолжил: — А оружие, которое ваши гости отобрали у охранников Елены Юрьевны, вы передали полковнику Довбне по собственной инициативе? Или попросил об одолжении господин Маркин?

— Ах ты женушка моя дорогая! — огорченно покачал головой Бояров.

— При чем здесь ваша супруга?

— Но тогда, значит, за моим домом установлено наблюдение?

— Зачем же? Обычная оперативная работа. Ведь ситуация, согласитесь, складывалась неординарная.

— Вот именно, — невесело усмехнулся Бояров. — Жена моя, как вы, вероятно, изволите знать, Александр Борисович, женщина… своеобразная. С особым характером. А охрана ее, которую мне предложил господин Маркин, честно говоря, не очень нравилась. Поэтому я… подстраховывался, скажем так.

— Но почему именно Маркин?

— Не знаю. Возможно, потому, что они с полковником Довбней приятели, а тот как раз и командует охраной среднего кремлевского звена. Короче, когда мне доложили об инциденте у Дома литераторов, я позвонил Маркину: кого, мол, ты мне рекомендовал? Ну а тот, уже в порядке одолжения, попросил меня не поднимать шума и решить вопрос с оружием.

— Откуда же вам было известно, что оружие у них отобрано?

— Так в милиции его у них не обнаружили. При задержании.

— Скажу одно: ваш человек молодец.

Бояров лишь пожал плечами.

— Ну хорошо, — сказал он, — а что еще наговорила вам моя жена?

— Ничего особенного. Она любит вас, Николай Андреевич. Поэтому и разнесла ворота.

— Но она же примчалась к вам в Генеральную прокуратуру, вероятно, совсем не для того, чтобы жаловаться на какого-то там Маркина! Или сетовать на действия своей охраны, то есть заниматься проблемами, спокойно решаемыми дома?

— Разумеется, нет. По-моему, ее гораздо больше волновала ваша судьба, Николай Андреевич. И судьба диадемы, которая так и не стала ей приятным подарком.

Бояров помолчал и заговорил с видом человека, вынужденного уличать самого себя в неблаговидных поступках.

— Поверьте, Александр Борисович, я сегодня искренне сожалею, что ввязался в эту историю с драгоценностями. Но, с другой стороны, как мог, скажите, человек, постоянно имеющий дела с финансами, отказать в просьбе тому же министру финансов? Или председателю Гохрана? Или советнику самого президента? Ведь дело намечалось огромное! Государственное!

— Верю, что вы действовали бескорыстно, — с почти незаметной иронией сказал Турецкий. — А диадема, к примеру, просто случайный и необязательный эпизод…

— Ай-я-яй, женушка… — снова вздохнул Бояров.

— Ладно, сменим пластинку. Пленка-то эта каким образом оказалась в ваших руках? — Турецкий подбросил на ладони мини-кассету.

— А вот тут не поверите, — продолжая думать о своем, чуть улыбнулся Бояров. — В сортир захотелось. Там, в усадьбе. Ну, естественно, снял пиджак. А надевая, случайно нащупал нечто постороннее. Все остальное было уже делом техники… Я ж все-таки военный человек, хоть и в прошлом.

В этот момент на столе зазвонил телефон. Турецкий, жестом попросив извинения, взял трубку. Выслушав сообщение, поблагодарил и вернул трубку на место. Внимательно посмотрел Боярову в глаза, и гость забеспокоился:

— Произошло что-то из ряда вон, Александр Борисович?

— Только что арестован председатель Гохрана Виталий Евгеньевич Пучков… Давайте ваш пропуск, закончим…

— Не ваша работа, Александр Борисович?

— Между нами — ФСБ.

— О! — Бояров поднялся и кивнул, прощаясь. Известие его слегка оглушило, это было заметно. Турецкий поднялся следом, чтобы проводить гостя до лестницы…

Медленно крутилась бобина кассетки, разматывая пленку. Из динамика слышался глуховатый и размеренный голос человека, привыкшего к общению с большими аудиториями, точнее, с покорными слушателями.

«…Но вот вы, уважаемый Николай Андреевич, намекнули — и не без задней мысли — на нашего дряхлеющего президента. Стареющего прямо на глазах, но по-прежнему непредсказуемого в своих решениях и поступках… Намекнули же? Нет, не спорьте! А теперь подумайте сами: на кой ляд нам его убирать? Что он, к примеру, нам с вами сделал плохого? И ведь ничего, кроме хорошего! Больше скажу, кабы не он, бегали бы вы в подполковниках, потому как вовремя академий не кончали, и уж конечно не имели бы того, что имеете сейчас… Да пусть живет он дальше и здравствует на благо будущей России! Другое дело, что не за горами выборы и, кто станет новым президентом, нас не может не волновать…

Допускаю и даже убежден, что такого неожиданного поворота в своих демократических преобразованиях наш президент не ожидал. Тем более не думал, что колоссальные материальные ценности почти в одночасье могут оказаться в руках криминальных структур.

Но, с другой стороны, а в чьих же руках они должны были сосредоточиться, если самые умные и последовательные в достижении своих целей люди, самая талантливая в экономическом отношении публика почти сплошь сидела по тюрьмам?! Спросите: за что? Да ни за что! Исключительно за то, что хотели хорошо жить и имели к тому все предпосылки!

Но однажды они вышли на свободу и прекрасно, а главное своевременно, отозвались на президентский клич: „Обогащайтесь!“ И победили потому, что давно уже были готовы к решительным действиям. К тем акциям, которые стали определять возвратное движение к капиталистическим отношениям. К свободному рынку. К конкуренции. К выживанию сильнейшего — и в моральном, и в материальном отношении…

Кстати, прошу заметить, что основную роль в крушении коммунистического режима сыграли сами же коммунисты. Директора заводов, секретари обкомов, горкомов, райкомов, парткомов… Чиновники всех мастей. Им, понимаете ли, надоело тоже жрать черную икру под подушкой! А иначе было нельзя! Тюрьма!..