Книга Петля для скалолаза - Андрей Дышев

– Снимите же свой рюкзак! – сказала она и взялась за лямку, но Глушков начал вяло сопротивляться:

– Нет, он будет при мне.

Лариса завела Глушкова в номер, через минуту вышла, тихо прикрыла за собой дверь и кинулась мне на шею. Я еле удержал ее. Лариса целовала мое небритое коричневое лицо и не давала ничего сказать. Потом схватила за рукав и потащила к лестнице.

– Пошли, – сказал я. – Время идет, он может заподозрить.

– Он совсем плох, – ответила Лариса.

– Не то слово, – согласился я, расстегнул пуховик, сунул руку во внутренний карман и бережно достал чек.

Лариса бегала глазами по буквам и цифрам, как по письму от любимого человека, потом тихо запищала и снова кинулась мне на шею. Такие перегрузки были не для меня.

– Спрячь, – хрипло сказал я, снова оказавшись сидящим на ступеньке. – Но это еще не все. Надо спасать немцев.

– Спасать? В каком смысле?

– Во всяком случае, Тенгиз не должен задержать их здесь. Пока он не появился на Приюте, я постараюсь состряпать им алиби… Подыщи-ка срочно пару женских сапожек.

– Женских сапожек? Ты имеешь в виду вибрамы?

– Можно вибрамы, можно обычные зимние сапоги на толстой подошве.

– Эти подойдут? – спросила Лариса, кивая на свои меховые сапожки из толстой свиной кожи.

– Подойдут. И второе: выясни, кто здесь из альпинистов непарный.

– В каком смысле?

– Кто не входит в двойку, понимаешь? Ну, был у него напарник, с которым вместе ходили в связке, а потом не стало. Вот альпинист и мается, не знает, к какой связке подвязаться.

– Хорошо. Я все сделаю.

Глава 30

Гельмут, как и Мэд, лежал на матраце, накрывшись стопкой неразвернутых одеял. Он приоткрыл тяжелые веки и голосом умирающего спросил:

– Вы почему пришел сюда, Стас?

– Разбудите Илону, Гельмут! У меня рука не поворачивается прикасаться к ней.

– Зачем?

– В вертолете вы покаялись передо мной и рассказали про альфа-сульфамистезал. Теперь моя очередь открыть свою тайну. Утром может быть поздно… Будите девушку!

– Я не могу это сделать! – виноватым голосом произнес Гельмут.

Меня вдруг осенило.

– А ну-ка, снимите с нее ботинки!.. Что вы на меня так смотрите, словно я предлагаю отрезать ей голову?

Гельмут с испугом смотрел на вибрамы Мэд, осторожно протянул руку, коснулся крепкого пластикового носка и отдернул палец, словно вибрамы били током.

Метод сработал. Едва Гельмут начал распутывать змейку капроновой шнуровки и отстегивать замки, как Мэд дернула ногой и вскочила, глядя на нас безумными глазами.

– Успокойся, – сказал я ей. – Мы хотели только разбудить тебя.

Я подождал, когда Мэд проснется окончательно. Не люблю повторять одно и то же по несколько раз. Гельмут от нетерпения начал помогать Мэд шнуровать ботинок. Я встал – так мне было легче.

– Вынужден открыть карты, – произнес я многообещающим тоном, от которого Гельмут заерзал. – Я работаю на органы государственной безопасности.

– Что? – не поняла Мэд. Она поморщилась и повернулась к Гельмуту. – Что он сказал?

Гельмут – ручаюсь – все понял, но зачем-то развел руки в стороны и пожал плечами.

– Оперативный работник, – для пущего эффекта добавил я.

Мэд несколько мгновений тупо смотрела на мои ботинки, а затем коротко хихикнула.

– Э-э-э… – произнес Гельмут, но мысль не закончил.

– Так получилось. И не по моей воле, – продолжал я экспромт. – И вот потому задолго до приезда сюда Илоны я знал, что в подошвы ее вибрам будут запаяны контейнеры с психотропным препаратом. Мне было также известно, что встреча со связным из альплагеря «Белый Князь» должна состояться на Приюте или на склоне Эльбруса. Я знал, что в «Белом Князе» находится база отдыха и психологической реабилитации чеченских боевиков…

Мэд вскочила на ноги, подошла к окну-иллюминатору и сквозь зубы произнесла что-то вроде «jude». Сначала я подумал, что она почему-то назвала меня евреем, а потом догадался – Иудой.

– Одного из ваших связных звали Магомед Шаттуев, – не обращая внимание на оскорбление, шпарил я как по написанному. – Где он сейчас находится и что с ним случилось, вам хорошо известно. Второй связной, украинец по национальности, сейчас на Приюте и ждет встречи с Илоной. Я думаю, что это именно он по каким-то причинам сбросил со скалы Шаттуева, но это другая тема.

Я заключил с вами договор о сопровождении на Эльбрус именно для того, чтобы контролировать передачу порошка связным. И, наверное, уже выполнил бы свой долг, если бы не эти долбаные террористы, а потом еще и Глушков. Ваша судьба стала моей, ваша боль – моей. Мы пережили вместе слишком много, Илона стала мне слишком дорога, чтобы я мог продолжать шпионить за вами. И вот я решил сознаться. – Я выжал слезу из глаз Гельмута. Мэд буравила меня своим пристальным взглядом, покачивая вибрамом с контейнером в подошве.

– И что ты намерен делать дальше? – спросила она после паузы.

– Просить твоей руки, – неожиданно даже для самого себя выдал я.

– Это не смешно, – оценила Мэд.

А меня уже увлекла эта невероятно свежая идея.

– Я люблю тебя! – Я стал более детально прорабатывать свое предложение. – И хочу, чтобы ты стала моей женой.

– Ты сумасшедший, – решила Мэд, но губы ее дрогнули и озарились слабой улыбкой. – О чем ты говоришь?

– О нашем будущем.

Гельмут крутил головой, глядя то на меня, то на Мэд и, по-моему, не очень въезжал в смысл, хотя мы, как всегда, говорили по-немецки.

– До этого будущего очень далеко, – стала выводить меня на нужную тему Мэд. – Если благодаря тебе нас упрячут за решетку, то лет десять с женитьбой тебе придется подождать.

– Я сделаю все, чтобы вас не посадили.

– Как?! – в один голос спросили псевдородственники.

– А на основании чего вас посадят? – послал я встречный вопрос.

– На основании этого, – не совсем уверенно ответила Мэд и постучала ладонью по вибраму.

– Ты меня не дослушала, – сказал я. – Да, ситуация неважная, здесь, на Приюте, под видом альпинистов ночуют два оперативных работника. Тебя хотят взять с поличным, когда ты будешь передавать вибрамы сообщнику Магомета Шаттуева. Пока ты этого не сделаешь, никто не сможет предъявить тебе обвинение.

Мэд не реагировала. Зато Гельмут, поняв, что при любом раскладе выйдет сухим из воды, оживился, подсел к нам и тоже стал гладить Мэд, но его руку она тотчас сбросила со своей головы.

– Что мне делать? – наконец прошептала девушка.