Книга Эдгар Аллан По. Стихотворения - Эдгар Аллан По

Хоть существа, которых твоя Нэзасэ,

Твоя вестница, ведала,

Грезили о твоей Бесконечности

Прообразе их собственной — [15]

Воля твоя свершена, О! Господи!

Звезда взнеслась высоко,

Чрез сонмы бурь, но она парит

Под жгучим твоим оком: —

И здесь, в помысле, тебе —

В помысле, что только и может

Взойти до царствия твоего, и там быть

Соучастником твоего престола —

Крылатой Мечтою [16]

Провозвестье мое даровано,

Пока тайна не станет ведома

В пределах Небес».

Она умолкла — и схоронила потом горящую свою щеку,

Смущенная, среди лилий там, ища

Убежища от пламенности Его ока;

Ибо звезды трепетали пред Божеством.

Она не шевелилась — не дышала — ибо голос был там,

Что торжественно преисполнял спокойный воздух!

Звук молчания в содрогнувшемся слухе,

Который грёза поэтов зовет «Музыкой сфер».

Наш мир — мир слов: — Спокойствие мы зовем

«Молчание» — которое есть простейшее слово из всех.

Вся Природа говорит, и даже воображаемые лики

Зыбят теневые звуки со своих привиденных крыл —

Но ах! не так, как, когда в царствах выси

Извечный глас Бога проходит,

И красные тлеют вихри в небе.

«Что в том, что миры по кругам бегут незримым [17],

Прикованы звеньями к малому строю, и к солнцу одному —

Где вся моя любовь — безумье, и толпа

Мнит, что ужасы мои лишь грозовые облака,

Буря, землетрясение, и ярость океана,

(Ах! хотят они перечить мне в моем гневном пути?) —

Что в том, что в мирах с единственным солнцем

Пески Времени становятся смутными, ускользая,

Он твой — мой блеск, так данный,

Дабы пронести мои тайны чрез вышнее Небо.

Покинь необитаемым твой кристаллический дом, и лети,

Со всей твоей свитой, сквозь лунное небо —

Разлучаясь — как светляки Сицилийской ночи [18]

И свей другим мирам сияние иное

Разоблачи тайны твоего посланничества

Тем гордым светилам, что искрятся — и, так, пребудь

Каждому сердцу преградой и заклятием,

Да не шатнутся звезды в грехе человека!»

Восстала дева в желтой ночи,

Едино-лунное повечерие! — на Земле мы предаем

Веру нашу единой любви — и единую луну обожаем —

Родина юной Красоты не имела иной.

Как эта желтая звезда взошла из пуховых часов,

Дева восстала от цветочного своего алтаря,

И дугой устремила свой путь — над озаренными горами

и дымными долами,

Но не покинула еще своего Теразейского царства. [19]

Часть II

Высоко в горах с эмалевой главой —

Как та, где сонный пастух, на своем ложе

Исполинского пастбища лежащий привольно,

Приподняв свои отяжелевшие веки, вздрагивает и смотрит,

Многократно бормоча «Верю, отпустите мне»,

Какое время в Небесах означено луной —

С розоватою главою, что, башней там вдали вздымаясь

В солнце светлый эфир, прияла луч

Закатных солнц в повечерии — в полдень ночи,

Меж тем как луна плясала красиво-странным светом —

Взнесенная на высоте такой, высилась громада

Сверкающих колонн на освобожденном воздухе

Отсвечивая от Паросского мрамора эту двойную улыбку

Далеко вниз на волну, что искрилась там

И взлелеяла юную гору в ее логовище.

Из расплавленных звезд здесь пол, как те, что пали [20]

Через эбеновый воздух серебря саван

Собственного своего разрушения, меж тем как они

умирали —

Украшая там обители неба,

Купол, созвенным светом спущенный с Небес,

Тихонько покоился на тех колоннах, как венец —

Окно из кругового алмаза, там,

Глядело сверху в багряный воздух,

И лучи от Бога устремляли эту метеорную цепь

И дважды опять окружали сиянием всю красоту, —

Разве что между Горним небом и этим кольцом

Какой-нибудь дух беспокойный взмахнет своим

сумрачным крылом.

Но на колоннах глаза Серафима узрили

Смутность этого мира: — тот серовато-зеленый цвет,

Что возлюблен Природой, как лучший для могилы Красоты,

Подстерегал в каждом выступе, вкруг притолки каждого —

И каждый херувим изваянный, там,