Книга Почти рукописная жизнь - Евгений Гришковец

Так вот… Лена покупает мои подарки здесь, в Калининграде. И успевает перед тем как я зайду домой, мне их выдать и вкратце объяснить, что именно и кому я привёз из дальних странствий. Это необходимо, чтобы я не перепутал подарки, чтобы не случилось «детям цветы, а бабе мороженое» и чтобы на вопрос «папа, а что это?» я мог дать уверенный ответ. Так что у нас дома много вещей, которые якобы привезены с Дальнего Востока, Урала или Юга, а на самом деле купленных здесь. Но легенды о том, что они привезены издалека и что это папа откуда-то их тащил, придают подаркам особую ценность, значение и даже вес.

А я на самом деле не умею выбирать детские игрушки. Если их покупаю я, то всегда ошибаюсь, потому что покупаю то, что нравится мне сегодняшнему. То есть что-то технически сложное и чаще всего ломкое. Такой подарок обычно приносит короткую радость, а потом горе и слёзы, потому что он ломается или с ним неинтересно играть. А штуки, которые покупает Лена… Я бы на них никогда в жизни и внимания не обратил. Но именно эти игрушки подолгу остаются в арсенале самых любимых вещей, с которыми даже какое-то время дети спят. Я ни черта в этом не понимаю.

Вот года четыре тому назад Саше был подарен по описанной мной схеме маленький велосипедный шлем в виде головы тираннозавра. Он ходил в нём даже без велосипеда в детский сад, отказывался его снимать в помещениях и спал в нём, несмотря на то, что это было ужасно неудобно.

Вчера день рождения был для Саши не совсем праздником, поскольку среди недели мы не смогли собрать тех, кого хотел видеть он. Пришли несколько наших друзей и его крёстные, то есть взрослые. Мы говорили неинтересные ему тосты, вспоминали неинтересные для него эпизоды его младенческой жизни, ели невкусную и неинтересную ему еду. А ему нужно было быть благовоспитанным, партикулярным и неинтересным для него самого мальчиком. Но завтра придут те, кого он хочет видеть. И завтра будет так, как он хочет и как он видит свой собственный день рождения. Только бы с погодой повезло! Всё-таки Саня целый учебный год учился в школе, первый свой год. Он второй год отучился в музыкальной школе. Мучился за инструментом вечерами, плакал, но отвергал мои провокационные предложения бросить музыкальную школу, если ему не хочется испытывать страдания… У него был непростой год жизни, он точно заслужил праздник. Так что пусть завтра будет хорошая погода.

И мне тоже нужна хорошая погода, потому что с 14 по 20 мая я провёл в Ханты-Мансийском автономном округе, сыграл спектакли в Нижневартовске, Сургуте и Ханты-Мансийске. А там, когда прилетел, ещё не то что не было листвы – даже почки не на всех деревьях набухли. Когда прибыл в Нижневартовск, я увидел на термометре +4 С и, разумеется, понял, что совершенно не угадал с одеждой, и мне, конечно же, тут же сказали, что ещё буквально утром было плюс восемнадцать. 20-го, когда я улетал из Ханты-Мансийска, температура быстро поднималась, и синоптики сулили после полудня двадцать градусов тепла. Не сомневаюсь, что, как только я улетел, а улетел я с сильной задержкой, температура совершила резкий скачок вверх. Москва встретила приятным зноем, и после недели северов Тюменской области одуванчики, седые и жёлтые, вдоль взлётно-посадочной полосы столичного аэропорта Внуково, казались чудесными цветами.

С северов я привёз довольно много весомых впечатлений. Я называю их весомыми, чтобы не называть тяжёлыми. Но об этом я хочу рассказать завтра или сегодня вечером, если получился и если я снова вернусь к этому дневнику, по которому, оказывается, тоже соскучился.

25 мая

Остался последний гастрольный рывок. До пятнадцатого июня будут спектакли и разъезды, а потом – каникулы, которые закончатся репетициями и выпуском нового спектакля. А пока надо ещё чуть больше двух недель поработать.

Не люблю играть спектакли, когда за стенами театра тёплый, а то и знойный вечер. Лето – неправильное время года для театра. Зрители уже в каком-то лёгком, летнем полузабытьи… Многие уже устали и только и ждут отпусков да отдыха.

Мужчины нашей страны встречают тепло часто очень дурной одеждой. Отчего-то наши мужчины воспринимают тепло как время полного расслабления с точки зрения внешнего вида. И даже в театр приходят если не в шортах, то в каких-то весёленьких расцветок брючках, сандалиях, часто на белые носки, ну а рубашкам с короткими рукавами и майкам подивились бы даже на Гавайях.

Наши женщины летом таки остаются женщинами, просто они надевают на себя как можно меньше ткани…

Я очень хотел бы предупредить барышень и дам, которые приобрели билеты в театр на первый ряд, не надевать в вечер просмотра спектакля очень коротких платьев и юбок. Ну а если всё-таки вы пришли в театр в чём-то коротком и сидите в непосредственной близости от сцены, постарайтесь не расслабляться и всегда помнить, что на сцене живые люди, и что они не слепые, и что они на работе… Не мешайте людям трудиться. Артистам нужно помнить текст и выполнять сложную режиссёрскую задачу… Постарайтесь быть, если знаете, что идёте на первый ряд, элегантнее, строже, или хотя бы будьте собранными и не ослабляйте самоконтроль.

Надо сказать, что за те двенадцать лет, что я нахожусь на профессиональной сцене, произошли заметные поведенческие изменения, и они коснулись всех городов без исключения. Зрители стали сильнее опаздывать на спектакли. Сейчас задержка спектакля на пятнадцать минут – дело обычное, а десять лет назад она казалась делом экстраординарным… На юге, конечно, опаздывали и тогда, но теперь на юге опаздывают на большее время.

Люди стали приходить в театр менее нарядными, а то и, очевидно, не делать никакого для себя различия в одежде между повседневной и той, в которой можно пойти вечером на спектакль. Менее дисциплинированно люди относятся к отключению мобильных телефонов. Редко когда спектакли проходят без нескольких звонков. Всё чаще рингтоны у людей – какие-то разухабистые песни. Очень многое перестаёт быть в обществе стыдным. Не стыдно опаздывать и мешать исполнителям и зрителям, не стыдно не переодеться перед спектаклем и прийти в театр в нечистой обуви и несвежей одежде. Не стыдно садануть граммов двести коньячку перед спектаклем, а то и больше чем двести. Не стыдно зайти в зал с пивом.

То, о чём сейчас написал, – этого у меня на спектаклях немного. На мои спектакли идут неслучайные люди. А те случайные, которые ведут себя так, как я описал выше, – немногочисленны. Но и на моих спектаклях их становится всё больше. А летом, когда тепло, те, кто раньше себе чего-то не позволял, вдруг решает позволить. Или те, кто позапрошлым и прошлым летом себе такого не разрешал, вдруг отчего-то взяли и расслабились…

Всё меньше и меньше в нашем обществе того, что называется стыдным. Перестало быть стыдно многое из того, что недавно казалось недопустимым. И этому, конечно же, много объяснений. Зачем стыдиться врать, когда мы ежедневно слышим откровенную демагогию и ложь практически по любому поводу из самых влиятельных и властных ртов (устами их лживые рты я назвать не могу). Не стыдно сквернословить, вести себя грубо, быть неучтивыми, неряшливыми и пренебрежительными, поскольку те люди, которых мы называем публичными, про всякую сдержанность и ответственность забыли так сильно, будто таких понятий-то никогда не было.