Книга Дело закрыто - Патриция Вентворт

— Наверное, это он.

Молодой человек накачал шину и поднялся.

— И еще есть Хампти Дик, — с сомнением проговорил он. — Только он совсем уже почти развалился и больше напоминает сарай. То еще местечко, и я сильно сомневаюсь, чтобы кто-то согласился там жить, но никогда ведь не знаешь наверняка, верно?

Это прозвучало не слишком заманчиво, но Хилари напомнила себе, что приехала в Ледлингтон не развлекаться, а развалившийся дом — самое подходящее место, чтобы держать в нем расклеившуюся женщину.

— Как его найти? — скрепя сердце спросила Хилари, и на нее тут же обрушился очередной поток информации.

— После третьего моста увидите отходящую вправо аллею — на аллею это, конечно, похоже мало, но будьте уверены, это она и есть. В общем, сворачиваете туда, проезжаете небольшую рощицу и видите пруд. Только вам он не нужен — держитесь тропинки, которая идет по краю леса, и она приведет вас прямехонько к Хампти Дику. Только вряд ли там сейчас кто-то живет, потому что он пустует с тех самых пор, как в прошлом январе Хампти свалился впотьмах в карьер, и его брат тут же сбыл дом с рук. Я слышал, его купил какой-то джентльмен из Лондона — кажется, художник, — только вряд ли он окажется там в такое время года. В любом случае две недели назад там еще точно никого не было, потому что я наведывался в те края и видел собственными глазами.

Он продолжал распространяться про коттеджи до тех пор, пока у Хилари не создалось впечатление, что дорога до Ледстоу пала жертвой строительного бума, и коттеджи вот только что не дерутся за право стоять у ее обочины.

Она поблагодарила молодого человека, оставила два фунта залога и нехотя вышла из магазина. Она с куда большим удовольствием осталась бы и дальше слушать его приятный и познавательный монолог, но ей нужно было еще обойти агентов по продаже недвижимости и приниматься за поиски миссис Мерсер.

Агенты оказались пустой тратой сил и времени. Они ничего не знали и ничем не могли помочь. Фамилия Мерсер не находила в их душе ни малейшего отклика. Они не слышали, чтобы кто-то снимал здесь коттедж. Мисс Соумизис никого зимой не пускала. Коттеджем мистера Гринхау они не занимались, а мистер Картер намеревался жить в новом доме сам. Коттедж покойного мистера Хэмпфри Ричарда был продан около месяца назад. Личность покупателя, разумеется, составляла профессиональную тайну. Подобное благоразумие, достойное всяческого восхищения, проявили сразу три агента подряд, зато четвертый, совсем еще молоденький клерк, сообщил, что дом практически за бесценок купил некий джентльмен из Лондона по фамилии Уильяме, чтобы летом проводить там выходные.

К этому времени Хилари успела проголодаться, и на этот Раз она не стала ограничиваться булочкой с молоком. Перстень тетушки Арабеллы закладывают не каждый день и, если уж закладывают, шикуют по-крупному, что в данном случае означало ленч из двух блюд и даже кофе со сливками.

Было уже около половины второго, когда она выехала из Ледлингтона по дороге, с обеих сторон от которой тянулись ряды маленьких новых домиков, некоторые из которых успели уже достроить и даже заселить, другие закончили только наполовину, а третьи и вовсе пока не начинали, пока лишь разметив на земле их будущие очертания. Хилари проехала мимо них на велосипеде, подскакивая на рытвинах и ухабах не хуже резинового мячика, — молодой человек со вздыбленной прической явно перестарался, накачивая шины. Впрочем, возможно, оно было и к лучшему, поскольку взятые напрокат велосипеды вечно страдают сдутием шин.

Миновав новостройки, Хилари обнаружила с обоих сторон от себя совершенно плоские и бескрайние зеленые поля, придавленные подозрительно мрачным и серым небосводом. Утро обещало быть ясным, а прогноз погоды не обещал ничего, благоразумно допуская любое развитие событий. Хилари, углядев там среди прочего оптимистическую фразу «местами ясно», благополучно пропустила все остальное, и теперь, с некоторым беспокойством поглядывая на хмурое серое небо, смутно припоминала фразу про «заметное похолодание», которое и впрямь становилось все более и более заметным. Это, конечно, были мелочи, но дальше говорилось что-то о «резком ухудшении», и Хилари никак не могла избавиться от мрачного ощущения, что слово «туман» там тоже упоминалось. Ей бы, конечно, следовало изучить прогноз повнимательнее, но, если уж говорить всю правду, Хилари совершенно сознательно не хотела этого делать. Ей не терпелось покончить наконец с этим делом, и потом, если в ноябре ставить свои планы в зависимость от прогнозов погоды, можно с тем же успехом сразу опустить руки и погрузиться в зимнюю спячку. Кроме того, интуиция подсказывала ей, что сегодня тумана все же не будет.

Туман появился около четырех. К этому времени Хилари успела посетить пятнадцать больших коттеджей и штук шесть поменьше. Ни один из них внаем не сдавался, однако хозяева некоторых из них соглашались, что в принципе такое возможно — летом и достойному человеку. Один из них пошел еще дальше, заверив Хилари, что давно уже привык к актрисам и нисколько не возражает против их чудачеств. Все они, однако, явно рассматривали Хилари как обузу, пытающуюся навязаться на их голову именно в тот момент, когда они больше всего жаждут уединения и покоя после праведных трудов летнего сезона. Хилари, очевидно, пропустила тропинку, ведущую к коттеджу Хампти Дика, потому что, проехав несколько рощиц, так и не обнаружила пруда, упомянутого молодым человеком. Ничего удивительного, впрочем, тут не было, поскольку он забыл добавить, что после того, как пруд полностью пересох в засуху тысяча девятьсот тридцать третьего года, вода в нем так и не появилась. Добравшись до Ледстоу, Хилари почувствовала, что ни о каких коттеджах и слышать более не желает.

В Ледстоу она перекусила. Она сидела в общей зале деревенской гостиницы и пила чай. В комнате стояли жуткий холод и духота, неизбежно появляющаяся в помещении, если не проветривать его месяцами. При этом все, что только могло быть вычищенным, было именно таким, а все, что поддавалось полировке, было немилосердно отполировано. Красно-зеленый линолеум сверкал точно зеркало, а в и без того спертом воздухе блуждали запахи мыла, лака, скипидара, бекона, лука и старой мебельной набивки. В комнате стояли софа и три стула, обитых старомодной декоративной тканью, цвет, а может, и цвета которой давно уже вытерлись до тусклого коричневого оттенка. В камине валялась тонкая стружка, выше — на полке — стояла ярко-голубая ваза с нарисованным на ней букетом анютиных глазок, отливающая медью сахарница с гирляндой деформированных розовых и голубых фруктов по краю, маленькое уродливое блюдце с гербом города Колчестера (и почему именно Колчестера?), медный подсвечник, отливающий золотом, и фотография зебры, осторожно берущей что-то с ладони у маленькой девочки. Девочка была одета в кофточку с переплетающимся ветвистым узором и желтую юбочку, а через спину зебры были переброшены две корзины — одна с фруктами, другая с цветами. Хилари с первого взгляда влюбилась в эту зебру и, завороженно разглядывая ее полоски, ухитрилась забыть о том, что чай несладкий, масло прогорклое, а поиски миссис Мерсер так ни к чему и не привели.

В комнате становилось все холоднее, что имело свои плюсы, поскольку Хилари и теперь-то трудно было заставить себя встать и уйти, а если бы в комнате еще растопили камин и поставили мягкое удобное кресло, она ни за что бы не нашла в себе сил бросить все это и уйти в ночь и холод. Была, правда, не совсем еще ночь, но она очень быстро надвигалась, и гораздо быстрее, чем Хилари сумела бы добраться до Ледлингтона. Кроме того, явно собирался туман. Даже не так: он давно уже собрался и теперь только сгущался. В любом случае оставаться здесь не было никакого смысла, как не было и надежды найти сегодня Мерсеров. Нужно было идти. Она тяжело вздохнула и, открыв дверь, увидела идущего по коридору Мерсера.