Книга Истина в вине - Наталья Андреева

— А, это ты о знаменитом «Советском», которое получают за несколько дней?

— Именно. Я уверена, что она лучшего и не знала, пока ты ее не угостил. Благородный напиток плюс лекция. Позволю себе маленькое дополнение: не все так радужно. Зачастую в обычное дешевое вино просто-напросто закачивают углекислый газ. И называют этот напиток «шампанским». И стройные колонны наших сограждан маршируют вдоль ящиков, перекладывая сей предмет в корзины для покупок. Лучше уж не пить ничего, чем такое.

— Не все же такие богатые, как вы, — фыркнула Ника. — А праздника хочется всем!

— Вот и знай свое место. Твой праздник — это дешевка.

— Послушайте, моя дочь и без вас прекрасно знала технологию производства специальных вин, — не выдержал Зигмунд. — Ника, перестань кривляться! Ты же им сама можешь лекцию прочитать! Ты же два года училась на сомелье, сейчас работаешь в баре, в шикарном ресторане…

— Папа!

— Стоп-стоп-стоп… — напрягся Таранов. — Я, кажется, начинаю припоминать…

— Мы из потомственной династии виноделов, — напыщенно сказал Зигмунд. — Я в своем хозяйстве знал каждую лозу…

— Папа!

— Значит, милая девушка, вы пудрите мне мозги? — расхохотался Таранов.

— Всегда приятно послушать умного человека, — скромно сказала Ника.

— Ваня, она пытается тебя подцепить, — прокомментировала Елизавет Петровна. — Ха-ха! Милочка, вы крайняя в этом списке. Можете и дальше хлопать ресницами, делая вид, что слышите все это впервые, только завтра утром он с чистой совестью закроет за вами дверь своей спальни и отправится на поиски новых приключений. В крайнем случае, вас ожидает денежная компенсация. Но на большую сумму не рассчитывайте.

В этот момент раздался грохот. Зигмунд уронил поднос, на котором стояли наполненные бокалы. Элитное шампанское пролилось на персидский ковер.

— Какая жалость! — вскрикнула Ника. — «Дом Периньон»!

— Какой же ты неловкий, Зигмунд, — поморщилась Елизавет Петровна. — Ты весь день что-то роняешь и проливаешь. Удивляюсь, как Дмитрий Александрович тебя терпит? Я бы не стала.

— Не беспокойтесь! Я сейчас все уберу! Не беспокойтесь! — засуетился сомелье.

— Тащи еще бутылку! — велел Таранов. И Нике: — Ладно, провела ты меня. Может, сама что-нибудь расскажешь?

— Я всего лишь теоретик, — скромно сказала Ника. — Попробовать отличное вино случается редко. У нас в баре каждая рюмка эксклюзивного коньяка на вес золота. Откроем бутылку и цедим по каплям. Для знатоков. Или для тех, кто притворяется. Пыль в глаза пускает девушке, которая с ним пришла.

— Значит, ты работаешь в ресторане, — задумчиво сказал Таранов.

— А где ж еще? Я больше ничего не умею, — простодушно ответила Ника.

— А давно ты там работаешь? — бросил на нее внимательный взгляд Таранов.

— Я…

Но она не успела договорить, вошел Дмитрий Воронов. Спросил:

— Ну как, дорогие гости? Успокоились? Всем довольны?

— Если ты думаешь, что нас можно напугать, взяв в заложники, то ты ошибаешься, — сказал за всех Таранов. — Рано или поздно нас хватятся. И вообще: все это похоже на цирк.

— Пусть убийца признается, и можете ехать на все четыре стороны.

— Ну, признаюсь я, и что? — зевнул Таранов. — Что ты мне сделаешь? Ну, посади меня в тюрьму.

— Сначала надо выиграть судебный процесс, — намекнул Сивко. — Доказательств-то нет. Я ж говорю: договоримся по-хорошему и разойдемся.

— Договоримся! — согласился Воронов. — Пожалуйста, вам слово. Ну, кто из вас? Говорите!

— А меж тем уже темно, — заметила, бросив взгляд за окно, Елизавет Петровна.

— Что ты хочешь? Ноябрь! — пожал плечами Федор Иванович.

И пауза, черная и сырая, как ноябрьская ночь. Оттуда, из темноты, короткий вздох Ники. Она бы сказала, только не знает, что?

— Если ничего интересного больше не ожидается, то мы, пожалуй, пойдем. — И Таранов поднялся с дивана, потянув за руку Нику.

— Извините, моя дочь никуда не пойдет, — тихо, но твердо сказал Зигмунд.

— Папа!

— По-моему, мы с тобой обо всем договорились.

Ника нехотя высвободила свою руку.

— Я не понял: о чем договорились? — спросил Таранов.

— Мы договорились, что моя дочь не будет надоедать гостям.

— Полный порядок, — заверил Таранов. — Она мне не надоедает.

— Я хотел бы поговорить с девушкой, — вмешался Дмитрий Александрович, и Зигмунд посмотрел на хозяина с благодарностью. — В конце концов, это мой дом. И я веду расследование. Нику сюда никто не звал, выпроводить ее отсюда до завершения расследования я не могу, но и позволить свободно ходить по дому не могу тоже.

— Я за нее отвечаю! — усмехнулся Таранов. — Можешь запереть ее в моей спальне. Тем более она не против.

— Она против, — ответил за Нику Зигмунд.

— Да что, черт возьми, происходит?!

— Ваня, остынь, — бросила из угла Елизавет Петровна. — Тебе же сказали: ее хотят допросить.

— Ну, она-то уж точно ничего не видела и ничего не слышала!

— Ты-то откуда знаешь?

— Да, в конце концов… Вашу мать! Я вам кто?!!

— Иван, успокойся.

— Так. Все. Достали вы меня. Если что, я у себя.

— А если что?

Таранов выругался и вышел из кабинета, громко хлопнув дверью.

— Хе-хе, — проскрипел Сивко.

— Ника, пойдем, — позвал девушку Воронов.

— Можешь допросить ее здесь. Мы не будем подслушивать, — пообещала Елизавет Петровна.

— Зато девушка будет стесняться. Идем, Ника.

— Иди, — велел дочери Зигмунд. И та послушалась.

Когда Воронов вместе с Никой вышли из кабинета, Елизавет Петровна в полной тишине спросила:

— Ну и что все это значит? Мишель?

— Телефон, — указал он взглядом на стоящий на столе аппарат.

— Что?

— Надо позвонить.

— Куда позвонить?

— В милицию!

Все посмотрели на Зигмунда. Тот затряс головой:

— Нет, нет! Дмитрий Александрович не велел!

— Не будь идиотом, — резко сказала Елизавет Петровна и бросилась к аппарату, пробормотав: — Как неосмотрительно с его стороны… Черт!

— Что такое?

— Не работает! — она стиснула в руке трубку.

— Как так? А ну, дай! — подскочил к ней Федор Иванович Сивко. Схватил трубку и поднес к уху, после чего выругался.

— Ха-ха! — рассмеялась Елизавет Петровна. — Я опять его недооценила! Стал бы он оставлять на столе исправный аппарат! Что, Мишель? Теперь понял, кто такой Воронов?