Книга Сто солнц в капле света - Наталья Андреева

– А жаль будет отдавать назад графу этакую прелесть! – Евдокия Павловна взяла у дочери колье и приложила его к своей располневшей белой шее. – Ах, была и я когда-то хороша собой! – вздохнула она.

Но, заметим в скобках, что во времена юности Евдокии Павловны и первых ее балов драгоценности, украшавшие урожденную княжну Михайлову-Замойскую, были гораздо скромнее.

К вечеру следующего дня, когда Шурочка была наконец готова, перед тем как набросить на плечи шаль, она удовлетворенно посмотрела в зеркало и подумала: «Ах, как же я хороша в этом платье!» Бриллиантовое колье и серьги пришлись как нельзя более кстати, без них ее наряд не выглядел бы завершенным. Прическу под названием «плакучая ива» помогали делать две горничные: длинные локоны ниспадали до плеч, остальные же волосы были собраны в пучок на затылке. На ее шейке сияли бриллианты, в ушах – серьги. Спасибо графу Ланину! Она улыбнулась своему отражению в зеркале и победно посмотрела на сестер. Мари была в кремовом платье, Софи – в желтом, Жюли – в бордовом, а Долли в своем любимом, зеленом. И все, кроме доброй Жюли, ей завидовали. Да, она была сегодня необыкновенно хороша! И справедливо ожидала первый большой успех. Золушка почувствовала в себе силы завоевать чье-нибудь маленькое королевство. А быть может, и большое.

Евдокия Павловна все тянула с отъездом, чтобы, не дай бог, не прибыть первыми. Или одними из первых. Ей с младых лет внушили, что это моветон. Появление в обществе надобно подготовить, чтобы привлечь к себе всеобщее внимание. Шурочка уже устала ждать. Ох уж эти приличия! Наконец экипажи подали. Ехали всем семейством, торжественно, хотя рессоры старых дрожек скрипели, а колеса грозились вот-вот отвалиться. Она все переживала, что пойдет дождь, на дороге возникнет неожиданное препятствие, маменька вдруг передумает и велит кучеру повернуть обратно… Но ничего этого не случилось, они благополучно добрались до имения Соболинских и были далеко не первыми. Евдокия Павловна опять занервничала: как бы не затеряться среди гостей! Если уж не приезжаешь раньше всех, то непременно надо опаздывать!

Но вскоре она поняла, что этого не случится. Ее младшая дочь Александра привлекла всеобщее внимание. Дамы, не стесняясь, разглядывали ее платье, мужчины фигуру и лицо, и все, без исключения, обратили внимание на бриллианты у нее на шее и в ушах. В уезде все знали, что Иванцовы кругом должны, а имение их заложено. И вдруг их младшая дочь появляется в обществе в украшениях немыслимой красоты и невероятной цены! И именно младшая, за которой, по словам ее же отца, вообще не дают приданого! Которую в семье считают изгоем! По залам пронесся шепот. Шурочка чувствовала себя на лестнице, идущей на эшафот. Все перед ней расступались, словно она была прокаженной. Она шла, гордо подняв голову, а на ее лице застыла улыбка.

Выручила Федосья Ивановна, которая, увидев ее, поспешила навстречу. Довольно-таки холодно раскланялась с Евдокией Павловной, на старших ее дочерей внимания и вовсе не обратила, зато младшую облобызала, взяла ласково за руку, похвалила прическу и платье. О бриллиантах же ничего не сказала. Шурочка приободрилась. Она, без сомнения, была здесь первой красавицей. Мужчины уже приглядывались к хорошенькой барышне, приглаживая усы и пряча в них довольные улыбки: ах, хороша! Не просто хороша! Восхитительна!

Скрипач из крепостных Федосьи Ивановны, весьма смазливый парнишка, выученный ею за границей за большие деньги, уже настраивал свой инструмент. Ждали полковой оркестр, а пока он не прибудет, до ужина гостей должен был развлекать этот скрипач.

– C,est admirable! – шепнула на ухо Евдокии Павловне добрая дама, у которой к тому же не было дочек на выданье. – Ваша младшая дочь – настоящая красавица! К ее необыкновенным глазам так идут сапфиры! Кстати, два месяца назад вы брали у меня деньги в долг. И говорили при этом, что все семейные драгоценности давно уже заложены.

– Да, да, я помню, – фальшиво улыбнулась Евдокия Павловна. – Но не сегодня… Мы поговорим об этом после.

Шурочка с нетерпением ждала ужина, после которого должны были начаться танцы. И где же граф? Ведь он обещал открыть бал в паре с ней! Вдруг она увидела Владимира Лежечева. Он был одет в темный фрак с атласным воротником и темный же бархатный жилет, из-под которого виднелась белая батистовая рубашка. Его одежду дополняли галстук, панталоны, туфли-лодочки и шелковый складной цилиндр. Несмотря на сдержанность костюма, Владимир выделялся среди других мужчин осанкою и статью. Шурочка отметила это и подумала, что до сих пор была к Владимиру Лежечеву несправедлива, отказывая ему в мужской привлекательности.

Собравшееся общество было карикатурой на высший столичный свет, впрочем, выгодно отличаясь от него искренностью и неподдельным оживлением. Многие дамы оделись по последней моде, но некоторые несообразности в деталях туалетов их выдавали. Ведь сшиты они были по затертым до дыр картинкам, передаваемым из рук в руки. Шурочка никогда не бывала в Петербурге, но чувствовала, что там все это недопустимо. Явись ты в таком наряде, то станешь объектом для насмешек и злых эпиграмм, и ни один кавалер не подойдет к тебе за весь вечер. Она уже наслышана была от графа Ланина о том, как зол высший свет и как он не прощает дурного вкуса и дурных манер.

Залесская, например, нацепила на красный тюрбан желтое перо, которое в дороге к тому же успело сломаться, у ее дочери Дашеньки «грибной» орнамент соседствовал на платье с крупными садовыми розами. Некоторые дамы надели береты и теперь жеманничали, изображая светских львиц. Только береты у них были почти одинаковые и одинаково одеты. Со спины можно было перепутать и подойти не к своей жене, а к другой даме, чего все и ждали к концу бала, когда мужчины разгорячатся спиртными напитками. Не лучше выглядели и те джентльмены, которые пытались смешно подражать столичной моде на английские фасон и манеры. Только Лежечев смотрелся естественно в своем простом темном фраке и белой сорочке. Шурочка улыбнулась ему и получила в ответ такой пламенный взгляд, что поневоле покосилась на окружающих: не заметил ли кто-нибудь? Она, слегка нервничая, оправила платье и вдруг всей своей нежной кожей почувствовала на себе чей-то обжигающий взгляд. Толпа уездных барынь и барышень всколыхнула. Она боялась оглянуться, понимая, что это может быть только Серж Соболинский. Как-то они встретятся?

«Не смотри на него! – велела она себе. – Не смотри!»

Смятение, томные вздохи… Словно волна прошла по морю ярких платьев и пышных причесок, украшенных цветами и перьями.

У Шурочки даже шея заболела от напряжения. Все ее существо тянулось туда, к нему, но она сдерживалась из последних сил. Всего лишь взглянуть… И только… Она попыталась было зацепиться глазами за Лежечева, хотя бы взглядом получить его поддержку, но Владимира стеной отгородили темные фраки. Вдруг она почувствовала знакомый запах одеколона и табака. Дальше не замечать его было уже не возможно. Она обернулась.

Серж действительно стоял рядом и смотрел на нее в упор. Смотрел без улыбки, требовательно. Он был одет с той томной изящностью, что присуща лишь истинным денди: расшитый золотом жилет, темно-синий фрак, небрежно завязанный галстук, черные кудри. Вся эта небрежность была, впрочем, тщательно продуманной, поза отрепетирована перед зеркалом, а галстук перевязывался не один раз. У него была тонкая талия при маленькой ноге и высоком росте, подчеркнутая узким фраком. Ах, эта тонкая талия! Какие только усилия не предпринимали ради нее мужчины, включая самого Императора, по слухам, старательно утягивающегося перед каждым своим выходом! Благодаря ему на узкие фраки была большая мода. Мужчины едва дышали, но стремились не отставать от Государя. Но Сержу не требовалось корсета под фраком. Соболинский был молод и строен от природы. Он соответствовал моде без всяких на то усилий. Дамы млели, глядя на него, а он с рассеянным видом крутил в руках лорнет. Шурочка испугалась, что Серж сейчас нарочно будет рассматривать в этот лорнет ее платье и бриллиантовое колье, потому что понимала, что он вполне может позволить себе такую наглость.