Книга ЭмоБоль. Сны Кити - Антон Соя

Даже в полицейских и тоталитарных государствах, где все давным-давно боялись пикнуть против власти, даже в Северной Корее, даже в сытом закормленном Вашингтоне. А в Иерусалиме, где гусеницы паслись рядом со Стеной Плача и мечетью Омара, на их защиту встали, взявшись за руки, евреи и арабы. Мир положительно сошёл с ума. Очевидно, что солдаты с лёгкостью подчистили бы площади мира от всех этих блаженно улыбающихся людей, если бы сами не чувствовали ту же эйфорию, тёплой вязкой волной накрывающую сознание. Они любили гусениц! Несмотря на приказ и все средства защиты от внешних воздействий. Они любили гигантских ползучих тварей с их чудесными щетинистыми, рогатыми телами с восемью ножищами и дыхательными клапанами в лохматой груди, из которых с радостным шумом вырывался воздух. Любили до готовности отдать за гусениц свою жизнь и вдобавок всё, что бы они ни попросили. На помощь одурманенным солдатам власти бросили ничего не понимающую полицию, которая, кроме шума сирен, мало что изменила в общей картине. В некоторых странах произошли локальные стычки и даже перестрелки между полицейскими и солдатами, пока и те и другие не разобрались в ситуации и не принесли друг другу клятвы верности и любви к большим прекрасным гусёнам.

Именно так — гусёнами, а ещё восьминожками, а ещё Катями — как угодно, только не гусеницами — называли корреспонденты с мест событий уродливых гигантов, заполонивших города. Люди у экранов недоумевали, почему эти слизняки из армии и правительства не могут расправиться с уродцами на площадях. За что мы только налоги платим? Самые активные и суровые партизаны-инсектициды списывались в Интернете, собирались в отряды и ехали на помощь к деморализованной армии, но, даже не успев удивиться, уже на подходе к площадям органично вливались в счастливую толпу защитников чудесных насекомых. Можно было, конечно, поступить, как в Тегеране, и долбануть ракетами по площади, уничтожив сотню гусениц и сотню тысяч их защитников. Но когда дым рассеялся и мир увидел трупы и разруху, а также ползущих на соседнюю площадь Тегерана гусениц, сопровождаемых разгневанной, разъярённой, полной праведного гнева против своих правителей, толпой, вариант подобного окончательного решения гусеничного вопроса отпал сам собой.

Власти затаились, взяв паузу, чтобы глубоко вздохнуть и попробовать извлечь выгоду из самой нелепой в истории человечества любви к насекомым. Каждый правитель в глубине души завидовал пришельцам — такой безграничной всенародной любви не добьёшься никакими праведными делами и силой. Разве что Сталин и Гитлер владели подобным секретом, но и их перманентно пытались убить, поскольку их чары распространялись далеко не на всех. А гусениц любят все, кто находится рядом. Может, и не надо их пока уничтожать, раз они лежат себе тихо и ничего не просят. Может, сами сдохнут. Два дня прошло, а они ещё ни разу не ели. Чем эти твари питаются? А если получится добыть хоть один живой экземплярчик и выделить секрет секрета всеобщей любви (должна же там у них быть какая-нибудь железа — биологи разберутся), вот ведь будет праздник. И удастся это сделать только мне. Ведь я — самый мудрый и достойный правитель. А пока — Мы тщательно изучаем проблему. На мировых рынках паника. Конец света — время делать деньги. А гусеницы нам помогают или кровь мёртвых растений — какая разница? На всё воля Божья.

Хотя представители религий сейчас очень осторожны в своих высказываниях. Даже фанатичные проповедники резко охладили свой пыл. Первые сутки после вторжения они просто надрывались от стенаний, что Господь послал людям чудовищ за их грехи и вот сейчас начнётся апокалипсис. Один пастор из Небраски даже пожелал стать первой жертвой, съеденной чудовищем, и силой пытался забраться к гусенице в пасть, но был выплюнут, низвергнут и понес своё наказание в виде ушиба копчика. Теперь, после необъяснимой любви к гусеницам, пафос проповедников сосредоточился на многих ликах Сатаны. Для простого обывателя что змей-искуситель, что здоровенная рогатая гусеница — всё твари ползучие. Сатанисты обрадовались, что их ряды так неожиданно быстро пополнились. Но тут же получили отпор от папы, который робко предположил, что гусеницы — твари Божьи и, возможно, несут благую весть. Мусульманское, православное и иудейское духовенство проявило неожиданное единодушие, решив не делать поспешных выводов, и предложило не связывать Божий промысел с чудесами животного мира. Во всяком случае — пока что.

А вот в Китае, Японии и обеих Кореях народ веселился от души, приняв гусенищ за реинкарнацию их любимых сказочных драконов. На улицах и площадях играла весёлая музыка и бегали ряженные драконами счастливые люди. В городе Санкт-Петербурге, где жил единственный в мире человек, повинный в появлении столь странных созданий, гусениц-переростков пока не наблюдалось.

Глава 22

Хроники Эмокора. Мать и сын

— Ты влюбился? Чего молчишь? Я знала. Ты не мог не влюбиться в неё.

Они сидели в пещере, в полной темноте. Мании не нужен был свет, чтобы видеть сына и всё, что творится в его душе. Каменный стол, валуны вместо стульев, каменные кровати. Спартанская обстановка, необходимая для воспитания героя. Здесь всегда тихо, как в гробу. В полной тишине звучали только их голоса. Мания сидела на замшелой глыбе и держала за руку крылатого юношу, парящего в воздухе над ней на больших и сильных крыльях. Мать и сын. Самые близкие друг другу люди. Так было раньше. Мания слишком умна, чтобы надеяться, что так будет всегда. Она знала, когда перестанет быть для него главной женщиной его жизни. Знала, потому что полностью контролировала его жизнь и судьбу. Знала, кому придётся разбить сердце её любимого сына. Пусть будет так. Его судьба — страдание, и она не желает ему другой судьбы. Потому что без страдания нет любви, а без любви нет счастья. А какая же мать не желает счастья своему сыну?

— Я не хочу говорить о любви, Ма. Слишком пошло и цинично, учитывая, что я должен сделать. Хочу скорее закончить свою чёртову миссию, спасти ненужный мне мир и забыть про неё, как про дурной сон.

— Не получится. Ты никогда не забудешь того, кто причинил тебе боль, кто подарил тебе любовь. И тем более ты никогда не забудешь того, кого погубил.

— Спасибо, Ма. Утешила.

— И не надо так вздыхать. И ёрничать тоже не надо.

— Я не ёрничаю!

— И не пререкайся! Ты же знаешь, как я тебя люблю и как мне тяжело отпускать тебя к той, что отняла у меня Эгора! Но по-другому нельзя. Если ты не справишься — всему конец. Я переживаю за тебя. Как там твои перепончатокрылые братья? Они всё ещё принимают Милу за Кити? Не думала, что они так глупы.

— Мне кажется, что они давно её раскусили и соблазнили. А если бы принимали её за Кити, вели бы себя по-другому. Ты ж понимаешь, Ма! Просто пользуются ситуацией. Благодаря Миле они всё время рядом с Кити, охраняют её и думают, что смогут защитить от меня.

— Наивные дурачки! От тебя её никто не сможет защитить. Ты её судьба. Мой мальчик, мой герой, мой эмобой!

Мания замолчала на время, уйдя в свои невесёлые мысли. Она задумчиво поглаживала чуткими пальцами узкую ладонь сына. «Котовье воспитание! На самом деле они тешат себя надеждой завершить коварный план своей мамаши. Захватить Землю. Прошлый раз Эгор не дал ему свершиться, отказавшись перенести Кити в Эмомир. Теперь армия принцев и её коварная победа целиком и полностью зависят от душевного состояния Кити. Для процесса переноса Кити в её внутренний Эмомир необходимо, чтобы она ушла в себя, и Маргит отправила её в кому с помощью отравленного яблока. Если такое случится сейчас, то проекция Кити зависнет в Эмомире навсегда, система замкнётся и бабочки вечно будут править Реалом, не завися больше от жизни и смерти физического тела Кити и влюблённости её души. Только вот перетащить её сюда может лишь человек, в которого она влюблена. И значит, принцам ничего не светит. Как только Кити влюбится, позитивные эмоции в её душе возьмут верх над негативными, и чудовищам, пробравшимся в Реал из её подсознания, наступит немедленный конец. Ведь они существуют только благодаря боли, тоске и пустоте в душе Кити. Маргит вырастила из червячков сомнения в пустых телах барбикенов целый сонм страшных и послушных злой воле бабочек, но, как любые существа, родившиеся в Эмомире, они полностью зависят от Кити, своей хозяйки. Как и гигантские гусеницы, родившиеся из яиц бабочек Эмомира. А вот бабочкам, которые родятся из куколок огромных гусениц, будет наплевать на душевные проблемы Кити, круг пройдёт, и они уже будут земными, ни от кого не зависящими тварями. Именно они захватят Землю и уничтожат людей. Поэтому Игорю нужно торопиться. Кити до сих пор любит Егора, так же как Мания до сих пор любит Эгора. Но у Мании есть плод любви с Эгором, — сын Игорь, а у Кити ничего, кроме боли. И скоро, возможно, ей будет ещё больнее. Если план Мании не сработает. План Мании против плана Маргит. В любом плане есть слабое место. В том, что её сын влюбится в Кити, Мания не сомневалась ни секунды. А вот влюбится ли Кити в Игоря? Способна ли она вообще снова в кого-то влюбиться? Проклятые сомнения! Игорь копия Эгора, но Кити никогда не любила Эгора, она его даже толком не видела. У принцев в этом смысле больше шансов. Они удивительно похожи на Егора Трушина. Но в них Кити точно никогда не влюбится! Дети магии, зачатые обманом, в них нет ни капли души Эгора. А Игорь, дитя безнадёжной любви, унаследовал и внешность, и душу Эгора, часть души Егора Трушина, возможно, лучшую её часть. Он ничего не знает о возможностях спасения Кити. Нельзя приготовить героя к тому, что он должен влюбить в себя возможную жертву. Тем более когда его жертва — Создатель его мира. Тем более когда точно известно, что герой сам обязательно влюбится в свою жертву. С рождения Мания воспитывала его для одной-единственной миссии — убить Кити и спасти мир ценой своей гибели. Потому что вместе с Кити погибнет Эмомир. Погибнет Игорь, погибнет Мания. У кукол Эмомира не бывает детей. Но Мания выпросила у Создателя своё счастье. Вырастила плод любви в пустом теле барбикена, заполненном душой эмокуклы. Вырастила воина с нежной душой и могучими крыльями за спиной. А теперь сомнения гложут её материнскую душу. Ведь если только Кити влюбится в него — все будут спасены! Если только… Но Игорь ничего не должен знать о её сомнениях. Ничего».