Книга Она была такая хорошая - Филип Рот

Люси обводила в календаре дату предполагаемого разрыва шесть раз за июль и десять — за август. А первого сентября она взяла карандаш и четырьмя жирными кругами обвела число, следующее за Днем Труда. Она было начала обводить сам День Труда, но вовремя вспомнила, что они собирались кататься на каноэ вместе с Элли и Джоем. Рой предупредил ее за несколько недель. Если бы только все не намечалось так загодя! Если бы она не была ему так необходима! Если бы он не полагался на нее, не любил бы ее так! Но так ли это на самом деле?

Когда в День Труда они явились к Сауэрби, к ним вышла тетя Айрин и сказала, что Элли еще спит — ночью ей было плохо. Пожалуй, им лучше поехать втроем. Но как раз в этот момент бледная и осунувшаяся Элли в купальном халате выглянула из окна верхнего этажа.

— Эй, — махнула она рукой.

— Элли, — сказала миссис Сауэрби, — я предложила им поехать сегодня без тебя, дорогая.

— Ну уж нет…

— Элинор, конечно же, тебе нельзя кататься на каноэ, раз ты плохо себя чувствуешь.

— Твоя мама права, — поддержал Джой.

— А я хочу поехать, — сказала Элли слабым голосом.

— Это рискованно, Эл, — сообщил Джой. — Правда.

— Джой прав, Элинор, — сказала миссис Сауэрби.

— Но мы ведь так давно задумали эту поездку, — возразила Элли и порывисто опустила полотняную штору, видно приступая к реву.

Порешили на том, что молодые люди подождут, пока Элли умоется, оденется и проглотит поджаренный хлебец с чаем, а уж тогда, если она почувствует себя получше, может, они и поедут на реку всей компанией, как и собирались. Элли заболела накануне вечером, когда миссис Сауэрби была на собрании местного женского клуба. В ее отсутствие Элли с отцом засели перед телевизором, проглотили ванильное мороженое, три фунта вишен и умяли половину шоколадного торта с орехами, который оставался от обеда.

Джулиан Сауэрби чувствовал себя превосходно и утверждал, что крохотная вазочка мороженого и кусочек торта никак не могли вызвать у Элли расстройство желудка — просто она уже за две недели перед отъездом в колледж начала трястись. На это Рой сказал, что Элли, может, и унаследовала приятную внешность отца (тут все засмеялись, и Джулиан громче всех), но, к несчастью, не унаследовала его луженого желудка.

— Да, так оно и есть, мистер Сауэрби, — прокомментировал Джой.

Потом он заверил миссис Сауэрби, что если она отпустит дочку, он сам проследит за тем, чтобы Элли не прикасалась ни к чему сладкому. Для пикника была заготовлена огромная корзинка — миссис Бассарт тут постаралась, и Рой заявил, что они с Джоем справятся с порцией Элли без особой натуги.

Через несколько минут Элли вся в белом — шорты, сандалии, спортивная блузка — уже спускалась по лестнице. Загар ее — а она его тщательно поддерживала, ежедневно принимая солнечные ванны у себя в саду, — выглядел просто ослепительно, как, впрочем, и волосы, которые приобрели за лето медный оттенок. Но ее черты в это утро заострились от усталости, и она чуть слышно сказала: „Привет“, проходя на кухню, чтобы подкрепить свое стройное, красивое тело. Тело Элли! Стройное, красивое тело! Люси моментально догадалась о причине ее болезни: Боже мой! Так вот что произошло с Элли Сауэрби!

Джулиан уехал в Уиннисоу в гольф-клуб, а молодежь (вняв совету миссис Сауэрби) решила не ехать на каноэ, а выбрать на берегу тенистое место для пикника. Но даже здесь, под деревьями, с каждым часом жара ощущалась все сильнее. К полудню у Элли началось головокружение, и они вернулись к Сауэрби в „Гудзоне“ Роя. Дом встретил их молчанием. В спальне, где, по всей вероятности, дремала миссис Сауэрби, шторы были опущены. Машины все еще не было, и это взволновало Элли: очевидно, она думала, что отец уже дома.

— Может, стоит разбудить твою маму, Эл? — спросил Джой.

— Нет, не надо. Мне уже лучше.

Мужчины решили пойти за дом и послушать там матч по портативному приемнику Сауэрби. Элли попросила Люси пойти с ней в ее комнату. Едва затворив дверь, она повернула ключ, бросилась на постель под белым балдахином и зарыдала.

Люси молча взирала, как рыдает ее подруга. На лужайке за окном она видела виновника всех страданий. Он готовился прогнать шар через крокетные воротца. Через два дня Джой поступал в футбольную команду Алабамского университета. Казалось, на его согласие поехать в Алабаму повлияли воспоминания Элли о ее жизни на юге в первые военные годы. Джой должен был уезжать завтра, но теперь он, наверное, останется? Или, может быть, Элли поедет с ним вместе?

Сегодняшнюю прогулку и этот ленч (приготовленный его матерью) Рой устроил в честь отъезда Джоя Витстоуна, которого считал своим лучшим другом. Люси же Джой всегда казался просто остолопом. Возможно, он и великий спортсмен, и нельзя не признать, что он хорош собой и вид у него мужественный, если вам по вкусу этот тип, но у Джоя никогда не было в голове ни единой собственной мысли. Он всегда и со всем соглашался. По временам ее так и подмывало прочитать вслух Декларацию Независимости единственно для того, чтобы посмотреть, как он будет кивать головой и поддакивать знаменитым высказыванием: „Ей-ей, это истинная правда. Ей-ей, тут куча смысла, вот и моя мать также говорит…“ Искушение становилось особенно сильным, когда Рой поворачивал разговор так, чтобы Джою было интересно, — рассказывал смешные истории о своей жизни на Алеутах или обсуждал какую-то университетскую команду, которую они с Джоем называли „Малиновый прибой“, хотя обычно она его нисколько не интересовала. Но Люси так никогда и не поддалась искушению, даже Элли она не говорила, что думает о Джое Витстоуне. А теперь уже слишком поздно, теперь Элли влипла в историю — хуже не придумаешь. И похоже, что Джой даже этого не знает.

Внизу на крокетной площадке Рой выкрикивал:

— Два — ноль.

— Пошел, — говорил Джой, чисто прогоняя деревянный шар через воротца на другом конце площадки. — Ура, Джой Золотые руки!

— Ну и дела, — отзывался Рой кисло. — Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать.

— Давай, сосунок, давай, — говорил Джой и вставал с молотком наизготовку, словно бейсболист, который вот-вот ударит по мячу. — Эй, — крикнул Джой и ударил по воображаемому шару. — Герой с дырой, валяй, бей…

— Мимо! — крикнул Рой.

— Сила есть, ума не надо, — сказал Джой. — Хрен в зубы, старичок…

— Ш-ш-ш, тихо, — остановил его Рой, быстро оглядываясь на окна дома, а Джой засмеялся и упал на траву.

…Как же теперь с колледжем? Как вообще с Сауэрби? И с будущим Элли, если ей придется выйти замуж за Джоя Витстоуна? А вдруг он уже все знает и ему наплевать? Или, может, совсем наоборот — он хочет жениться на Элли, а она плачет, потому что ей это ни к чему?!

— Мне нужно… Мне нужно рассказать тебе кое-что, — повернулась Элли, прижимая подушку к груди.

— Что? — участливо спросила Люси, — что, Элли?

Элли опять уткнулась в подушку и зарыдала. Она сделала глупость. Непоправимую глупость. Теперь ничего никогда не будет по-прежнему.